Вторжение - Сергей Ченнык

И вновь все повторилось. Никто не вышел на встречу союзной эскадры. О том, что лучшая защита против неприятеля есть хорошо направленный против него огонь, не думал тоже никто. Черноморский флот вновь предпочел демонстрировать открытые орудийные порты из-за линии береговых фортов, прикрывавших вход в Севастопольскую бухту.

Для союзников это уже не казалось странным и потому еще раз 17 линейных кораблей, 1 фрегат и 4 пароходо-фрегата блокировали Севастопольскую бухту, где в это время базировались 12 линейных кораблей, 7 фрегатов, 6 пароходов и корвет Черноморского флота.{278} На этот раз блокада была жесткой, больше никто никаких парусных экзерциций русским не демонстрировал. Теперь все шансы русских остались в прошлом.

Военно-морское командование союзников планировало, заперев русский флот в Севастополе, провести акции крейсеров вдоль всего побережья Крыма и Кавказа. Целью этих атак должно было стать разрушение телеграфных станций, военных объектов и всего, что могло нанести ущерб обороне или экономике Российской империи.{279}

Но оказалось, что заблокировать главную базу — еще не значит оказаться перед беззащитными прибрежными городами Российской империи. Первым в этом убедился де Шабанн, когда попытался подойти к Керчи. Один из его кораблей сразу же сел на мель, откуда с большим трудом был снят.{280}

Вскоре, 30 апреля 1854 г., уже англичане потерпели серьезную неудачу у Одессы. В этот день отряд в составе «Тайгера», «Везувия» и «Нигера» вел разведку.

«В тумане «Тайгер» отделился от других кораблей и затем сел на мель недалеко от берега. Попытка сняться самостоятельно не удалась, и вскоре корабль обстреляла русская четырехорудийная батарея конной артиллерии. «Тайгер» сразу загорелся в двух местах, а его командир получил смертельное ранение. Английские снаряды не могли поразить русские пушки, так как только одно орудие могло вести навесной огонь. Видя безнадежность своего положения, на пароходо-фрегате спустили флаг. Когда к берегу приблизились шедшие на выручку «Нигер» и «Везувий», береговые батареи открыли по ним огонь из 12 орудий. У противника было 20 орудий, но его все-таки отогнали от берега. На «Нигере» три моряка получили ранения. Разбитый и не снятый с мели «Тайгер» был в восьмом часу вечера зажжен и взорван. Так британцы в этой войне потеряли свой первый боевой корабль (и, как оказалось, предпоследний)».{281}

Соединившись у Анапы, союзники отправились дальше в поисках объекта для безнаказанного нападения. Им очень хотелось хоть в кого-нибудь разрядить свои пушки. Такую возможность нашли вскоре. Не решившись атаковать Новороссийск, англичане и французы подошли к Сухум-Кале и 8 мая, обстреляв укрепление Редут-. Кале орудиями «Агамемнона» и Шарлемани», высадили десант, вынудив защитников отойти к Кутаиси. Это стало первой крупной победой союзников на Черном море. Очевидно, что в этом случае англо-французам помогли промеры глубин, сделанные у укрепления в январе 1854 г.{282}

Особенно досадной для русских потерей стал захват двух бригов, на борту которых находилось 160[108] солдат и офицеров Балаклавского батальона, перевозимых из Новороссийска в Керчь.{283} Адмирал Корнилов был в ярости и возмущении, о чем не преминул сообщить Н.Ф. Метлину в Николаев: «…Нового ничего, кроме новой глупости Серебрякова; вздумал отправить 140 балаклавцев и больных из Новороссииска в Керчь на греческих бригах; их и взяли англичане…».{284}

Пленных доставили в Варну на пароходе «Megaera». В общей сложности вместе с экипажем англичане захватили 12 офицеров и 202 нижних чина.{285}

Все это время Черноморский флот находился в Севастопольской бухте, у входа в которую дежурили, сменяя друг друга, то 31, то 27 неприятельских кораблей. Кажется, союзники привыкли вести себя так, как будто они находились на маневрах где-нибудь в Ла-Манше или у Марселя.

Традиционно подведем итоги. Что удалось англичанам и французам в ходе этой первой экспедиции к берегам России? Прежде всего «…после долгих приготовлений в конце июля адмиралы Дандас и Брюа совместно с обоими главнокомандующими произвели разведку южной и восточной сторон Крымского полуострова, сопровождавшуюся диверсией перед Одессой. Решение о высадке войск было окончательно принято, хотя сила укреплений и численность русских войск оставались неизвестны. Первая разведка была произведена крайне поверхностно; обратив внимание на мыс Св. Георгия и осмотрев Балаклавскую бухту, союзные генералы упустили из виду такую удобную для высадки бухту, как Камышовую. В результате комиссия так и не наметила окончательно ни одного пункта для высадки. Единственным удобным местом для высадки признали мыс Лукулл или небольшую бухту в устье р. Кача»,{286} где теперь предполагали возможным ее неожиданное для русских проведение.{287}

Штеннцель прав. Разведка была хоть и масштабной, но поверхностной. Далеко не всё, что нужно, было сделано. Не удавалось точно определить силы и готовность Черноморского флота. Союзники достоверно знали лишь, что батареи морского фронта Севастополя очень сильны, а в гавани, по их данным, находятся наготове 16 линейных кораблей и 11 пароходо-фрегатов. Этого было мало. Адмиралы с трудом пытались заставить себя поверить в то, что русский флот не тешит себя надеждой на морское сражение. Удивляло, что русские делали с собой то, что с ними планировали сделать враги — блокировали себя в бухте.

Французским и английским командирам начинало казаться, что эскадра Корнилова образца 1853 г. имеет жалкое подобие в лице эскадры 1854 г. Исчезли совершенно агрессивность, поиск сражения, порыв. То есть то, что всегда обеспечивало характеристике российского флота гарантированный эпитет «славный». Осталась традиционная русская жертвенность, но именно сейчас она была совершенно не к месту. Нужно было эффективно сражаться, а не героически умирать.

Прошу прощения у современных моряков-черноморцев. Но ведь любой мало-мальски дотошный и внимательный читатель задаст вопрос: если это происходило в территориальных водах Российской империи, то чем занимался Черноморский флот, который эти самые воды должен был защищать? Акцентирую на последнем слове — защищать.

А тут английские и французские корабли, как у себя дома, разгуливают по территориальным водам Российской империи, высаживают десанты, блокируют базу, обстреливают порты и береговые укрепления. Только совершенно слепой не мог видеть что готовится более масштабная акция. И что?

С вашего разрешения я не затрагиваю подробно тему противодействия русского флота этим рейдам. Во-первых, я не морской офицер по образованию, во-вторых, это тема отдельной работы по анализу военно-морской составляющей Крымской кампании Восточной войны. Хотя, на мой взгляд, противодействие могло быть более активным. И не только я так думаю. Аналогичное мнение есть и у некоторых современных исследователей. Приведу несколько из них.

«Своими действиями противник показал, что готовится к высадке. В такой ситуации Меншиков и Корнилов обязаны были вывести флот в море, чтобы он демонстративно крейсировал возле Крымских берегов. Это несомненно отрезвляюще подействовало бы на Дандаса и Гамелена и стало поводом для отказа от экспедиции. Но флот остался в Севастополе».{288}

«Атаки так и не произошло. Это не означало, что после смерти адмирала М.П. Лазарева (в 1851 году) на Черноморском флоте так и не нашлось флотоводца, мыслившего глубоко стратегически и способного дать сражение по всем правилам высокого искусства морской тактики. Гениального флотоводца уровня Г. Нельсона, возможно, действительно и не было, однако сторонниками боя в открытом море до проигранного русской армией сражения на реке Альме 20 сентября 1854 года были В.А. Корнилов, П.С. Нахимов, Г.И. Бутаков и многие другие офицеры».{289}

Хотя есть и другая точка зрения. Возможно, что такими действиями союзный флот пытался выманить русскую эскадру из Севастополя и нанести ей поражение в морском бою.{290} В этом случае действительно это была тактика А.С. Меншикова, полагавшего, что «…Черноморский флот необходимо беречь для более важного момента».{291} Правда он так и не наступил. Тогда признаем, что КПД боевого применения флота незначителен.

Пассивность русского флота вполне укладывалась в планы союзного командования. Английские морские офицеры видели смысл блокирования Черноморского флота в Севастополе в обеспечении маскировки переброски войск союзников в Варну.{292}

Что ж, придется признать, что всю весну и лето союзники безнаказанно разгуливали у западного и южного побережья, часто в виду Севастополя и, кажется, не сильно озабочивались проблемами ответных действий. Все более и более наглея, враг стал появляться у полуострова не только крупными объединениями. Одиночные корабли неприятеля время от времени рисковали подходить к крепости. Одного такого гостя 22 апреля пароходо-фрегаты «Владимир» и «Крым» обнаружили у Севастополя и пытались преследовать.