Шри Ауробиндо. Биография. Глоссарий - А. Панкова

– Вам не стыдно быть замешанным в этом подлом злодеянии?

– Какое вы имеете право предполагать, что я в нем замешан? – ответил Шри Ауробиндо вопросом на вопрос.

– Я не предполагаю, я точно знаю, – отозвался Холидей.

– Вам лучше знать, что вы знаете, а что – нет. Я же полностью отрицаю, что имел отношение к этим убийствам, – резко ответил Шри Ауробиндо. Холидей удалился ни с чем».[188]

Этот и следующий день, воскресенье, Шри Ауробиндо провел в камере. В понедельник он вместе с теми, кто был арестован в Маниктола-Гарденз и в других местах, предстал перед комиссаром. Некоторые из арестованных, в том числе и Шри Ауробиндо, отказались давать показания, другие заявили, что не знают, какие им предъявлены обвинения, и лишь немногие, в числе которых оказался Бариндра, полностью признались в преступлении, объяснив его одним мотивом – желанием «спасти партию путем самопожертвования ряда ее членов, дабы вместо того, чтобы умереть всем вместе, часть ее членов продолжала жить и исполнять намеченное».[189] Заключенные предстали перед г-ном Т. Торнхиллом, главным окружным судьей, который решил передать дело в Алипор. Из алипорского зала суда Шри Ауробиндо вместе с другими доставили в алипорскую тюрьму. Прежде чем поместить их в камеры, заключенных вымыли и выдали им тюремную одежду.

Каждого до отведенной ему камеры сопровождали охранники. По словам Шри Ауробиндо, «я тоже вошел в свой одиночный подвал. Дверь за мной захлопнулась. 5 мая началась моя тюремная жизнь. Освободили меня лишь через год, 6 мая».[190]

Арест Шри Ауробиндо вызвал по всей стране бурю протеста. Сама форма ареста, примененные методы наказания – например, накинутая ему на грудь веревка, – вызвали ярость газеты «Амрит Базар Патрика», которая назвала оскорбительные действия полиции служащими «одной-единственной цели: безмерному надругательству над чувствами народа».

Арестованным было предъявлено два вида обвинений, под первый из которых подпадали Шри Ауробиндо и его брат вместе с 33-мя другими заключенными; под второй – 9 заключенных. В нижнем суде дело было передано на рассмотрение г-на Л. Берли, молодого районного судьи Алипора, и 19 мая 1908 года, то есть спустя почти две недели после ареста Шри Ауробиндо, начались затяжные предварительные слушания. В освобождении под залог ему было отказано. Все заключенные обвинялись по статьям 121-а, 122, 123, 124 ИНК в «организации банды с целью ведения боевых действий против правительства при помощи преступных сил».

Кингсфорд, предполагаемая жертва покушения, приглашенный в суд для дачи свидетельских показаний, заявил: «Я был главным окружным судьей Калькутты с августа 1904 по март 1908 года. Мне много раз приходилось рассматривать случаи подстрекательства к мятежу… И я вынес столько же оправдательных приговоров, сколько и обвинительных». Предварительные слушания тянулись до середины августа, пока Берли не сформулировал, наконец, обвинение и не передал дело Шри Ауробиндо и других в суд. Были опрошены и подвергнуты перекрестному допросу около 200 свидетелей, в качестве вещественных доказательств было предъявлено 400 документов и 5000 предметов, включая бомбы, револьверы, детонаторы, кислоты и т. п. В первые несколько месяцев Шри Ауробиндо и другие обвиняемые содержались в отдельных камерах, но позже их поместили всех вместе в одну большую. Один из обвиняемых, Нарендранатх Госсайн, в процессе разбирательства сознался в преступлении, выдав своих сообщников. Естественно, что его соратники сочли это предательство ударом ниже пояса. Двое молодых заключенных Каньялал Датт и Сатьендра Басу решили заставить его замолчать. Притворившись, что тоже готовы дать показания в пользу обвинения, они вошли в доверие Госсайна и при первом же удобном случае застрелили его. После этого случая обвиняемых снова изолировали друг от друга и поместили в отдельные камеры. Каньялал и Сатьендра поплатились жизнями ради того, чтобы заставить замолчать предателя: они были повешены. Знаменитый судебный процесс над Шри Ауробиндо и другими начался в стенах Алипорской тюрьмы 19 октября 1908 года, председательствовал на нем судья Бичкрофт.[191] Для того чтобы гарантировать по этому делу жесткий обвинительный приговор, правительство пригласило известного прокурора по уголовным делам г-на Эрдли Нортона. Необходимо было организовать адекватную защиту Шри Ауробиндо. Для этого его сестра Сароджини обратилась к народу со следующим воззванием:

«Мои соотечественники знают, что мой брат Ауробиндо Гхош обвиняется в совершении тяжких преступлений. Однако я, как и вы, мои соотечественники, уверена в его полной невиновности. Я считаю, что если его будет защищать опытный адвокат, он непременно будет оправдан. Но поскольку он дал обет бедности во имя своей Родины, у него нет средств, чтобы прибегнуть к услугам известного адвоката. Таким образом, я вынуждена, с болью в сердце, взывать к общественному сознанию и великодушию моих соотечественников и просить их поддержать его. Я знаю, что далеко не все из вас придерживаются тех же политических взглядов, что и мой брат. Мне не хочется говорить о том, что среди нас могут найтись люди, которые не испытывают признательности к его великой преданности, самопожертвованию, к его целеустремленной деятельности на благо страны и к высокой духовности его характера. Все эти качества придают мне, женщине, смелости обратиться ко всем сыновьям и дочерям Индии с просьбой помочь защитить моего и вашего брата».[192]

Этот призыв достиг сердец многих индийцев, и отовсюду, от богатых и бедных, и даже из-за границы стали поступать пожертвования.

Приведенные ниже отрывки, взятые из вступления Эрдли Нортона к книге Биджоя Кришны Боса «Алипорский судебный процесс о взрыве бомбы», могут представлять для читателя немалый интерес. Г-н Бос был одним из тех, кто представлял в суде интересы обвиняемых.

«Мне довелось выступать в защиту Короны на процессе, о котором пойдет речь в этой книге, во всех трех судебных инстанциях: перед магистратом, на заседании суда и перед высоким судом. Зачинщиком был молодой человек необычайных дарований. Ни один адвокат не смог бы оправдать действий Бариндры, ни один государственный чиновник не одобрил бы их. Тем не менее Бариндра Кумар Гхош был искренен и в высшей степени благороден. Одержимый верой в несправедливость политики, направленной на раздел его родины, он был убежден: единственное, что может заставить признать точку зрения, представляющуюся ему патриотической, это обращение к насильственным методам. Пропитанный пылким рвением истинного военного реформатора, Бариндра заразил своим злосчастным энтузиазмом и огромное число молодых приверженцев. Проповедь револьвера и бомбы как единственного метода борьбы распространялась в открытую, с вызывающим тревогу успехом; огромная организация пронизала своими нитями всю страну; подстрекательские статьи открыто распространялись талантливой и недовольной правительством прессой, и мир в стране, несомненно, оказался под угрозой. Правительство слишком долго попустительствовало распространению революционной литературы, брожение в массах нарастало, люди не задумывались о последствиях, пока откровенные действия не вынудили власти к ответным мерам. Их атака была осуществлена уверенно и молниеносно. Проведенные повсеместно 2 мая 1908 года рейды взяли под стражу огромное число людей, бывших оплотом этого движения… Среди последних оказались и два брата – Ауробиндо и Бариндра Кумар Гхош… На судебном заседании всех обвиняемых поместили на скамью, обнесенную проволочной сеткой, по всему залу были расставлены полицейские с примкнутыми к винтовкам штыками, и я весь процесс ощущал тяжесть пятизарядного револьвера, лежащего на моем портфеле…[193] Ауробиндо Гхош был выдающимся ученым в области английской литературы. Он был лучшим в Сент-Полз-Скул и получил стипендию Королевского колледжа в Кембридже. Он учился там в одно время с г-ном Бичкрофтом из ИГС, допрашивавшим его в Алипоре, который был лучшим в Регби-Скул и тоже получал стипендию в Кембридже. Оба являлись гордостью университета, а на заключительных экзаменах при поступлении в Индийскую Гражданскую Службу Ауробиндо, заключенный, превзошел в греческом Бичкрофта, своего судью! Что до меня, то я считал достойным сожаления, что такой человек, как Ауробиндо, был отвергнут ИГС на том лишь основании, что не мог или не хотел ездить верхом. Его недюжинные способности могли бы стать ценным приобретением для государства. Найдись для него место в отделе образования Индии, я уверен, он многого достиг бы не только для себя лично, но и в установлении более прочных связей, соединявших его соотечественников с моими…».

Первые несколько дней тюремной жизни обернулись для Ауробиндо величайшими страданиями, как физическими, так и духовными. Однако вскоре ему удалось обрести самообладание и хладнокровие. Он писал: «Спустя довольно короткое время мне удалось отрешиться от ощущения неприятности, трудности, огорчения и приобрести иммунитет к страданиям. Именно поэтому, когда в памяти всплывают дни, проведенные в тюремных застенках, воспоминания эти скорее вызывают улыбку, чем раздражение или скорбь».[194] Первое время Шри Ауробиндо был вынужден обходиться без книг и прочих привычных вещей. Позже ему было разрешено взять из дома несколько необходимых вещей. Дядя по материнской линии послал ему немного одежды и несколько книг, среди которых были Гита и Упанишады.[195]