Анкор-ученик - Хорхе Анхель Ливрага

Этой ночью он так и не отдохнул. Наблюдая, как вся природа постепенно погружалась в спокойный, сладкий сон, сам он не мог последовать ее примеру. Постепенно умолкли птицы, час за часом таинственно менялся голос моря, из леса доносились странные ночные шорохи – а Анкор всю ночь не сомкнул глаз.

На заре, погруженный в свои размышления, Анкор ждал царственного появления солнечных лучей как благословения. После утреннего жертвоприношения он выпил придающего сил сока, приготовленного из фруктов и особых кореньев, и отправился в Малый Храм, где его ждал Саримар.

Ни по глазам, ни по словам мудреца Анкор не смог понять, знает ли Саримар о его вчерашнем приключении и о тревожной, бессонной ночи.

Анкор не осмеливался рассказать обо всем учителю, не решался довериться ему. Как может такой великий жрец, как Саримар, – думал юноша – понять грубые, низменные порывы, овладевшие им вчера? Что скажет учитель, узнав, что его любимый ученик провел больше часа, подсматривая за жрицами, словно презренный, порочный раб, пленившийся их прелестями? Даже если по бесконечной доброте своей учитель простил бы простого, обыкновенного ученика, то разве может он простить подобное тому, кого называют Сыном Солнца, Солнечной Змеей? Эти вопросы терзали бедного юношу, словно дикие звери.

– Что с тобой, Анкор? Сегодня ты не так внимателен, как обычно.

– Ничего, учитель, я просто провел ночь без сна, созерцая природу, – солгал юноша.

– Не могу приветствовать такую природу, которая крадет у меня внимание моего ученика, – слова учителя обожгли огнем душу Анкора.

Занятия шли своим чередом: геометрия, химия, музыка, алхимия, астрономия и, наконец… анатомия.

На уроки анатомии обычно приглашались натурщики. А в этот день словно все боги судьбы сговорились против Анкора: теперь моделью стала прекрасная молодая девушка.

Все последовавшие за этим дни Анкор прилагал непомерные усилия, чтобы сосредоточиться на занятиях. Мало-помалу кандидат в Мистерии забывал о своем приключении у озера, но ему было очень трудно изучать структуру мышц и пропорции тела модели, не любуясь ее чувственной красотой. Какая-то древняя, первобытная сила заставляла его протестовать против равнодушно-спокойных, бесстрастных слов учителя, которые уничтожали всю эту физическую красоту, превращая прекрасные, музыкальные формы в группы мышц и костей.

Но кое-что у Анкора все-таки получалось: тонким, очень развитым высшим началам его души порой удавалось взять верх над ощущениями и победить иллюзии, которые те создавали. В такие минуты он любовался совершенством удивительного биологического «механизма», стоявшего перед ним. А Саримар, незаметно улыбаясь и делая вид, что не замечает усилий и страданий ученика, спокойно и мягко продолжал объяснения.

Однажды, когда Анкору пришлось больше обычного сражаться с собой, чтобы не мешать поступательному возвышению своих мыслей, он вдруг задал Саримару вопрос, и в его голосе прозвучала тревога:

– Учитель, нам все еще необходимо изучать анатомию на моделях противоположного пола?

– А ты думаешь, иначе я бы на этом настаивал? Нашей бедной сестре, должно быть, очень нелегко стоять часами, пока мы наблюдаем за каждым движением мышц ее обнаженного тела. Но ты должен научиться владеть собой, чтобы мы могли двигаться дальше.

Эти слова, сказанные с явным намеком, заставили Анкора покраснеть. Он был совершенно уверен, что учитель догадывается о борьбе, происходившей в его душе, но по непонятным причинам делает вид, будто ничего не замечает.

Прошло чуть больше недели, и Анкор столкнулся с новыми испытаниями. Возвращаясь из Малого Храма в свой домик среди скал, в сосновой роще у дороги он увидел мелькавшие между деревьями женские фигуры. Девушки танцевали с длинными платками из розовой и голубой воздушной ткани, и их изящные, легкие движения сопровождали мелодичные голоса арф и кифар. Сильнейшее любопытство снова овладело им, однако на этот раз юноша призвал на помощь всю свою волю и продолжил путь как ни в чем не бывало. Но почему-то его шаги ускорились и стали какими-то нервными.

Оставшаяся часть дня прошла спокойно, Анкор провел ее в обществе юношей, за которых отвечал. Долгий урок по зоологии и метеорологии незаметно перешел в беседу на самые разные темы. Онишке и Фоарон, слушая простые, но убедительные слова Анкора, то размышляли о ритмах эволюции минеральных форм, прослеживая развитие групп душ в течение тысяч и сотен тысяч веков, то поднимались в небо, чтобы понять, почему случаются дожди, гром, молнии.

Ученик Саримара растягивал беседу, насколько мог, объясняя даже незначительные детали. Но солнце скрылось за горизонтом, и после вечернего жертвоприношения Анкор вновь остался наедине с собой, один – перед клубившимися облачками ладана.

Он засыпал с надеждой, что в глубинах этого таинственного моря, которое называется сном, его душа найдет сказочную жемчужину Безмолвной, Спокойной Реальности.

В царстве теней уже наступила полночь, когда Анкор вдруг проснулся… Ему приснилось… Как он мог?!!

– Какое же жалкое я существо, если за ширмой сновидения совершаю такие гадости, которых никогда не совершал бодрствуя! Не совершал не потому, что они запрещены моралью, а потому, что они мне самому отвратительны!.. – эхо его слов отразилось от стен комнаты и вновь вернулось к нему.

Резким движением он далеко отбросил свою короткую тунику и выбежал из домика, чтобы порыв соленого ветра очистил его от этой грязи.

Анкор провел руками по телу и тут же с отвращением отдернул руки: эта тюрьма из плоти, взявшая над ним верх, вызывала в нем только гнев и презрение. Прыгая с камня на камень, он добрался до большого утеса над морем и там, ежась под ударами ледяных волн, начал постепенно приходить в себя. Продолжая внутреннюю борьбу, он пытался понять причины происшедшего, чтобы как-то смягчить пережитое унижение. Он поднялся на несколько метров выше и, стоя на вершине утеса, с жадностью глотал потоки ветра; ему казалось, что они избавляют его от омерзительных пиявок.

Он прилагал титанические усилия, чтобы не дать ветру сбросить себя в воду. Рев морских волн, разбивавшихся о скалы, был сильнее, чем его мечты о чистоте, но, может быть, именно это вновь пробудило в нем решимость сражаться.

Какими глупыми казались ему теперь его поступки, его нездоровое любопытство, его волнения! Он во много раз яснее начал осознавать, как мало значат физические наслаждения по сравнению с другими ценностями. Его сердце вновь пробуждалось к жизни, вспоминало уроки и советы мудрого Саримара, который не раз указывал ему на разницу между тем, чего хотела его бессмертная душа, и тем, чего желал зверь, который служил ему в качестве земной оболочки.