Анкор-ученик - Хорхе Анхель Ливрага

– Благородный Саримар! Мое сердце радуется, но… скажи, чем я заслужил такую честь – видеть тебя в моем скромном чаячьем гнезде?

– Вот уже три месяца ты каждый день приходишь в Малый Храм, чтобы слушать меня; сегодня я пришел к тебе. Когда-то я тоже был учеником, и это уединенное место будит во мне воспоминания о старых, добрых временах, о простой и чистой жизни, полной сражений.

– Ты был учеником? Знаю, что говорю глупости, но мне очень трудно представить себе это…

– И тем не менее я до сих пор остаюсь учеником. Пойми, Анкор: для тебя я учитель, но для моего учителя я – ученик.

Анкор еще не много знал об относительности всех вещей и явлений и с трудом понимал, что мельчайшая частица пыли может содержать целые миры, похожие на Солнечную систему и отличающиеся от нее лишь размером. Он чувствовал это своим сердцем, но так смутно, словно вспоминал что-то давно забытое.

– Это Он, Великий Владыка Кума, – твой учитель? – спросил юноша.

– Да, это Он. Свою мудрость Он передает мне через Дочь Богов, а иногда и напрямую.

– И у этой Великой Сущности тоже есть свой учитель?

– Да, Маленькая Змея, и у нее есть учитель, и это лишь звено в Великой Цепи, не имеющей ни начала, ни конца. Даже самое божественное звено в этой цепи – Солнечный Логос – имеет учителя. На пути эволюции даже самое маленькое и глупое насекомое может явиться наставником для других существ, менее развитых, чем оно само. Помнишь, что я говорил, доверяя твоему попечению двух юношей, которые теперь помогают тебе? Обучая их, ты следуешь великому универсальному закону – служишь Божественному Промыслу, способствуя не только своей эволюции, но и эволюции других. Расскажи, Анкор, что происходит во время твоих размышлений и упражнений, особенно на берегу? Ты что-нибудь слышишь?

Взгляд юноши скользнул по пенистым гребням морских волн, словно спрашивая у них ответа. После недолгого молчания он сказал:

– Я слышу нечто весьма странное… Боюсь рассказывать тебе, потому что это может показаться невероятным и неправдоподобным. Наверное, все это глупости…

– Вспомни, чему я учил тебя, когда мы говорили о том, что ты видишь и слышишь.

– Ты говорил, что в подобных явлениях нет ничего сверхъестественного; они результат действия законов, о которых я ничего не знаю, но которые так же естественны, как и все остальные.

– Верно. Так что же тогда тебя удивляет? Почему ты решил, что все это глупости?

– Ты прав, учитель. Слабая душа твоего ученика преклоняется перед твоей мудростью, но, увы, не всегда может ею воспользоваться.

– Садись, Анкор, и расскажи мне о своих переживаниях. Твой учитель любит тебя и готов выслушать.

Юноша повиновался и стал рассказывать:

– Лучше всего мне удается сосредоточиться на моих размышлениях рядом с бушующим морем. Когда волны разбиваются о скалы и их грохот заполняет все вокруг, когда ветер вздымает горы воды – я сажусь здесь, в этом месте, и уже через минуту не чувствую ни холода, ни сырости. Тысячи звуков, напоминающих рычание диких зверей, смешиваются тогда с криками духов воздуха. Почему они сражаются друг с другом, учитель?

– Для того чтобы жить, Анкор.

– Не понимаю… Борьба всегда приносит смерть, а не жизнь. Но, может быть, мне только кажется, что невидимые существа, кричащие в грозе и направляющие ее, обладают разумом?

– Не все сразу, Анкор, будем разбираться со всеми вопросами по порядку… Но подожди, не твои ли ученики бегут к нам?

– Это они. Прости их, учитель, они уже давно привыкли приходить в это время, а твое появление ускорило их шаг.

– Любовь моих детей – это единственные цветы на моем пути. Их аромат впитывают складки моей туники, и он всегда сопровождает меня.

Они замолчали. Юноша смотрел на море, его учитель – на вершины гор, но оба размышляли о тех, кто приближался к ним. Первый думал о том, что его ответственность слишком велика. Саримар, напротив, полностью доверял ученику, но волновался, не станут ли юноши своим неведением невольно препятствовать развитию самого Анкора.

– Великий учитель! Дорогой Анкор! Мы увидели, что вы вместе, и сразу же побежали к вам, – сказал Фоарон, бросаясь к ногам Саримара, то же самое сделал и Онишке.

– Встаньте, дети мои! Я ваш учитель, ваш старший брат, а не ваш бог, – сказал Саримар ласково и весело. – А теперь, пожалуйста, посидите немного вон на том волнорезе – нам с вашим наставником надо поговорить. Позже я позову вас.

Юноши тут же исчезли среди скал. Любящий взгляд Саримара проводил их, и затем учитель вновь обратился к Анкору:

– Итак, во-первых, ты не можешь понять, почему существа сражаются, для того чтобы жить, верно?

– Верно, учитель.

– Хорошо… Тогда скажи мне, Анкор, что такое жизнь, как ты ее понимаешь?

– Очень сложный вопрос… По правде говоря, не знаю… Наверное, это одна из форм проявления Божества. Ты говорил мне, что Божество порождает жизнь и придает ей форму…

– Тебе следует знать, что один и тот же предмет или явление имеет столько граней, сколько существует точек, откуда на него можно посмотреть. Одно и то же слово передает столько разных значений, сколько граней имеет понятие, которое этим словом названо. Высшее, Беспредельное и Всеобъемлющее Божество едино и неделимо. Оно везде и во всем, Оно пронизывает все сущее и проявляется во всех предметах и явлениях – и в их сути, и в свойствах. Но из этого не следует, что каждая из его… скажем, частей должна пребывать в вечном и невозмутимом покое лишь потому, что является частицей Беспредельного Божества. Ты заметил, что я сказал «скажем, частей Божества»? Это потому, что на известных нам языках невозможно выразить подобное таинство, слова способны объяснить только грубые, материальные явления и процессы. Гармония – это одно из вечных, изначальных свойств равновесия во Вселенной. Когда на определенном этапе эволюции, на том или ином плане бытия сам ритм развития вызывает некоторое нарушение равновесия и оно становится относительным – даже тогда Вселенская Гармония ничем не нарушается, ибо равновесие во Вселенной всегда восстанавливается и всегда сохраняется, независимо от разрушения форм и любой кажущейся несправедливости, порожденной борьбой за существование. Я тебе уже говорил, что вся Вселенная, на любом плане бытия, есть проявление Единой Божественной Сущности. Итак, если Божественная Сущность едина и всеобъемлюща, это значит, что нет ничего такого, что могло бы существовать вне ее. Если теперь рассматривать не саму Единую Сущность, а любую из ее проявленных частей, принимая, что какая-то из них более совершенна, а какая-то менее, – то становится очевидно, что мы рассуждаем не о качествах самого Божества, а только о степени совершенства его частей, зависящей исключительно от них самих. Ничто не может существовать вне беспредельного и всеобъемлющего Единого Целого. Например, та форма проявления Божества, которую ты называешь словом «камень», будет развиваться благодаря столкновению с другой проявленной формой, которую ты называешь словом «вода». В этой борьбе первая будет шлифоваться благодаря второй, а вторая будет очищаться благодаря первой. Борьба, в которой происходит отбор более совершенных форм, – это неизменный принцип природы. До тех пор, пока существует процесс проявления в материи, до тех пор, пока существуют планы природы, на которых этот процесс осуществляется, – принцип борьбы будет необходим. Но придет время, когда все сущее вновь объединится с Единым Божеством, давшим ему жизнь, и тогда уже не будет ни предметов, ни существ, противостоящих друг другу, не будет ни жизни, ни смерти – колесо остановится. А Единое будет готовиться к порождению новой жизни. Его беспредельное Тело будет постепенно сжиматься, пока не превратится в точку, ибо Душа Божества сольется с его Вечной и Неизменной Высшей Сущностью. Не спрашивай разъяснений у своего ума, поскольку этот большой формалист весьма ограничен, а спроси у сердца… Твое сердце понимает меня?