Плохая хорошая девочка - Ирина Арбенина

— А как вы думаете… — начала было я, но не успела договорить.

— Стойте! — Нинель вдруг схватила меня за руку.

— Что такое? — испугалась я.

— Мне послышался, причем совершенно ясно, хруст ветки. Кроме того… Вы разве не чувствуете? Запах! И довольно своеобразный…

— Ой… Тот самый запах?

— Кажется, да…

Я огляделась… И вдруг замерла. Прямо на меня смотрели глаза. Кто-то, скрытый густой зеленью кустарника, смотрел прямо на меня, в упор и не мигая.

При этом я чувствовала, как каменеют и наливаются тяжестью мои руки и ноги. Даже если бы я захотела закричать и убежать — я бы не смогла этого сделать. Я в буквальном смысле слова не могла пошевелить рукой. Даже слова не могла произнести. При этом сознание оставалось совершенно ясным.

Я не знаю, сколько прошло времени, но «глаза» вдруг исчезли. И странная, необъяснимая, сковывающая тяжесть тут же оставила меня.

Когда я «очнулась», Нинель по-прежнему стояла рядом. Стояла она, глядя в землю, съежившись, опустив покорно плечи. Я с тревогой огляделась по сторонам.

Была ли это иллюзия, созданная игрой света и тени и движением листьев, по которым пробегал ветер? Или чьи-то странные глаза действительно смотрели на меня из густой листвы шелковицы?

— Нинель, я уверена, меня гипнотизировали! — прошептала я.

— Возможно, — вполне серьезно заметила моя спутница. — Я, Элла, тоже почувствовала что-то странное.

Двадцать четвертое, июнь

— Итак, давайте подведем итоги, — предложила Нинель за ужином.

— Да, давайте! — дружно согласились мы с Оскаром.

— Итак, мы, кажется, не одни…

— Похоже, что так!

— В этой Прекрасной долине мы не в одиночестве, — продолжала Нинель. — И из этого обстоятельства следует сделать соответствующие выводы.

— Нам угрожает опасность?

— Возможно. Вполне возможно, если мы будем неразумно себя вести.

— То есть?

— Видите ли, Элла… Животным свойственны два вида агрессивности. Они нападают, либо чтобы защитить свое право на территорию…

— Либо?

— Или чтобы утвердить свое главенствующее место в иерархии.

— Что же из этого следует?

— Например, вы, Элла, очень глупо себя вели при встрече с этим неизвестным существом.

— То есть?

— Ну что вы задрали подбородок, как памятник полководцу?

— ??

— Поймите, ваша природная аристократическая осанка здесь неуместна.

— Не поняла.

— А все очень просто! Отношения между живыми существами строятся на древней как мир системе сигналов. Если хотите избежать противостояния с более сильным противником, изобразите «позу покорности».

— Это как?

— Ну как, как… Опустите голову. Хорошо бы сгорбиться! Смотрите в землю. Склонитесь, короче. Ни в коем случае не смотрите пристально в глаза.

— Но почему?

— Припадать в страхе к земле — это древний инстинкт самосохранения. Отсюда пошли поклоны и книксены. Сильные любят покорность.

— А вы думаете, этот, который на нас смотрел, — это было животное?

— Припадайте в страхе к земле, Элла, — не ошибетесь! Никто не любит пристального взгляда и вызывающе вздернутой головы. В этом плане гаишник, который нас останавливает на улице, и какой-нибудь представитель приматов, вроде самца шимпанзе, одним миром мазаны.

— Интересно…

— Кроме того, мне кажется, нам не следует более появляться в районе Скалистой — это явно не «наша» территория.

— То есть если мы будем ходить склонив головы и не нарушать границ чужих «владений» — все будет хорошо?

— Ну так. Или почти так.

— Мне тоже кажется, что только «почти», — с сомнением в голосе заметила я. — Вряд ли все так просто. Ведь они могут просто проголодаться! И съесть нас без всякой агрессивности — просто потому, что хотят есть.

— Возможно, им не нужно столько мяса.

— А чем же они питаются? Ведь им же нужен белок?

— Жуки, лягушки, птичьи яйца — этого достаточно, чтобы восполнять потребность организма в белке.

— Вы думаете, они этим питаются?

— Ну как вам сказать… Во всяком случае, я на это надеюсь.

— Фу, какая гадость!

— Однако лично мне не слишком хочется выступать в роли бифштекса. А вам, Элла?

— Пожалуй… — вздохнула я. — Пусть уж они действительно лучше едят лягушек.

Двадцать пятое, июнь

Весь сегодняшний день я репетировала «позу покорности». Получается плохо! От привычки идти по жизни, задрав подбородок, трудно избавиться в одночасье. Хорошо, что хоть Нинель меня немного обнадежила. Она разрабатывает план нашего выхода из Прекрасной долины…

Как же я надеюсь, что она выведет нас отсюда! Я ей верю. Поход на Скалистую убедил меня, что супруги Звездинские, с их опытом и снаряжением, способны дотащить меня куда угодно.

Двадцать восьмое, июнь

Нинель, кажется, серьезно заболела. У нее слабость и сильная рвота. Губы, веки и ноздри очень сильно распухли. Похоже, это отравление.

В приготовленном для разжигания костра хворосте я обнаружила срубленный стебель лобелии.

На срезе ее стебля выступил сок. Все это очень странно. Достигающая часто трех метров в высоту лобелия обычно встречается высоко в горах, где уже не растут деревья. Ее млечный сок очень ядовит. Лобелия часто вводит в искушение и обман несведущих путешественников. Она настолько ядовита, что ее нельзя использовать даже в качестве топлива, дым от сгорающей лобелии вызывает тошноту.

Все это очень-очень странно. Ведь Нинель — опытная путешественница. Где только не побывала и чего только не повидала! В самых экзотических точках земного шара. Уж что такое лобелия, Нинель должно быть известно. Как же она оказалась настолько неосторожной?

И откуда это растение взялось в куче приготовленного для костра хвороста?