Числа. Трилогия (сборник) - Рейчел Уорд

– И что?

Покажи, что ты не из слабаков, не выказывай страха. Теперь я их видела – из темноты шагнули три девчонки. Примерно моего возраста, и одеты так же – джинсы, «кенгурушки».

– И заработает сверхурочных. Надо будет на этой неделе стрясти с него пару лишних фунтов.

Обе ее приятельницы рассмеялись. Две девчонки с проколотыми носами и колечками в губе. Подошли поближе, смерили меня взглядом.

Случись это раньше, я бы, наверное, попыталась удрать или, может, сгорбилась бы и уставилась в землю, но сейчас я и не сморгнула – смотрела на них в упор, и все. Понятное дело, тут же всплыли их числа. У всех было впереди по шестьдесят-семьдесят лет, так что пирсинг – это лишь знак подросткового бунта против сытой жизни, этих девчонок ждет комфортная жизнь и, наверное, по мужу и два целых четыре десятых ребенка на каждую.

– А ты не похожа на террористку, – снова заговорила первая. – Ты правда взорвала эту бомбу?

– Конечно нет.

– Чего же тогда скрываешься?

– Копов не люблю. Прости, без обид, – добавила я, вспомнив про ее папашу.

– Какие там обиды. – Она почти что улыбнулась. – Но ты сбежала же после взрыва.

– Ну да, так уж вышло, сама понимаешь.

– Не понимаю. Как вышло?

Сил на вранье у меня не осталось.

– Да так… в общем… я почувствовала, что случится беда.

– Она и случилась.

– Ага.

– Ты, что ли, часто чувствуешь, что должно случиться?

– Ну, вроде того.

– Так, выходит, ты знаешь, заложим мы тебя или нет?

Я помолчала. Не собираюсь я ничего у них вымаливать.

– Вроде как не заложите, – сказала я ровным голосом.

– А чего бы и нет?

– Не похожи вы как-то на падл.

Это был комплимент, рассчитанный на то, чтобы подольститься. И он сработал.

– Да, я не падла. Тут ты права. – Пауза. – Только если ты пойдешь в эту сторону, через пять минут тебя сцапают. Через центр тебе не пройти. Там слишком людно. Да и куда ты, кстати, намылилась?

– Мне, вообще-то, к западу, в сторону Бристоля.

Говорить про Вестон не хотелось: это только наш секрет, мой и Жука.

– Автобусом?

– Пешком.

– Пешком? Ни фига себе! Голодная?

Питались мы в последние дни так странно, что я уже и сама не понимала, голодна я или нет. Потом припомнила: после завтрака я ничего, по сути, и не ела, а с завтрака прошло лет сто.

– Есть немного.

– Ладно, у меня мысль. Давай проберемся по задворкам к моему дому.

Подруги посмотрели на нее как на ненормальную.

– Слушай, по-моему, это не самая хорошая идея, – наконец произнесла одна из них.

– Заткнись, идея просто отличная. Уж там-то точно не станут искать.

– А если станут? Мало тебе тогда не покажется.

– Да не станут. Все будет клево. – Она оборвала разговор, резко развернувшись и зашагав назад через лужайку. – Догоняй! – прошипела она.

Я двинула следом, две ее приятельницы шли за мной. Я так и не поняла, можно ли ей доверять; впрочем, особого выбора у меня не было. Шагали мы быстро, в полном молчании. Она вела нас по каким-то задворкам и закоулкам, между заборами и игровыми площадками. Потом вдруг остановилась, подождала, пока мы нагоним.

– Пойду разведаю, что там и как. А вы ждите. – Свернула за угол и исчезла. Мы остались втроем, сказать друг другу нам было решительно нечего. Девчонки явно относились ко мне с опаской, а я так устала, что мне было на них наплевать.

– Порядок, – сказала, возвращаясь, первая. – Папа еще не вернулся, а мама приклеилась к телику. Пошли с заднего хода.

Приятельницы ее переглянулись.

– Бритни, ты, похоже, с дерева упала. Мы по домам.

– Бросаете меня? – (Девицы кивнули.) – Ладно, дело ваше, только слушайте сюда. Никому ни слова. То есть вообще никому.

– Это-то понятно.

– Ладно, завтра увидимся.

– Давай.

Они зашагали прочь.

– Им можно доверять? – спросила я.

– А то, они люди надежные. А кроме того, знают: проболтаются – я их урою. Так что у них пороху не хватит. Вперед.

Мы обогнули угол дома и вошли через заднюю дверь, пробрались через кухню, поднялись наверх. На дверях спальни висела табличка – рамочка из роз, а в середине слова: «Комната Бритни». Ниже имелась свежая приписка: череп и перекрещенные кости и крупная надпись: «Не соваться». Внутри стены были выкрашены в темно-красный цвет и густо увешаны плакатами и вырезками из журналов – Курт Кобейн, «Фу файтерс», «Гэллоуз». На кровати лежали груды подушек и не то одеяло, не то покрывало, черное, пушистое. В принципе довольно клевая комната. Я вспомнила свою последнюю комнату, у Карен, свои немногочисленные вещички, которые истребила.

– Хочешь – садись на кровать, хочешь – на бин-бег.

Я неловко примостилась на краешке кровати. Бритни села рядом.

– Ну? – сказала она. – Я – Бритни, а ты… Джемма?

– Джем, – ответила я.

Вот теперь, когда мы оказались в ее комнате, понт с нее маленько слетел. Собственно, было видно, что она нервничает, а значит, тот фасад, которым она ко мне повернулась в парке, был всего лишь фасадом. А на деле она трусит не меньше любой другой. Мы просидели в молчании целую вечность, а потом она поставила какую-то музыку и пошла раздобыть еды, а я осталась одна.

Сидела, осматривалась. Клевая комната. Кроме всех этих плакатов, был там настоящий туалетный столик с косметикой и коробочками для всяких побрякушек, а еще – куча фотографий в рамочках: родственники, домашние животные. На парочке фотографий Бритни была с мальчишкой, явно младше ее, – на одной у него были густые кудряшки, а на другой он сфотографирован совсем лысым, только улыбка осталась той же, от уха до уха. Выходит, у нее где-то есть еще и брат?

После нескольких дней на свежем воздухе в комнате с центральным отоплением оказалось нечем дышать. Я начала потеть и сообразила, что несет от меня будь здоров. Сняла зеленую куртку, но сильно уютнее не стало. Стянула «кенгурушку», положила ее на куртку сверху. Теперь они лежали одинокой кучкой на ковре – то еще безобразие. Грязнущие – будьте-нате; впрочем (я посмотрела вниз), джинсы и кроссовки не лучше. Нельзя сказать, чтобы в комнате у Бритни было так уж чисто, но я все равно почувствовала себя не на месте, как кусок дерьма на ковре.

Бритни вернулась с большой пиццей на тарелке, бутылкой кока-колы и стаканами. Запах пищи одновременно пробудил и голод, и тошноту. Она протянула мне тарелку:

– Простая, только сыр и помидоры, ничего?

– Да нормально.

Я взяла кусок, все еще не решив, стоит мне есть или нет. Бритни уже жевала, поглядывая на меня и в то же время стараясь не поглядывать. Я откусила маленький кусочек, медленно разжевала, проглотила. Вроде ничего, скользнул в желудок, да там и остался, тогда я доела свой ломоть и потянулась за вторым. Так мы и сидели, жевали и пили. Просто сюр какой-то. Вроде бы подростки как подростки – сидят у себя в комнате, лопают пиццу, запивают кока-колой. Вот только мы не хихикали, не болтали про мальчишек и про косметику. Мы сидели, остро ощущая установившееся молчание, подыскивая, что бы сказать.

Где-то на самом донышке моих мыслей оставался страх, что все это может быть западней. И тогда я спросила ее напрямик:

– Зачем ты это делаешь? С какой радости мне помогаешь?

Она положила свой кусок на тарелку:

– Так я в жизни не общалась со знаменитостями. Ну, если не считать этой актрисы из «Истэндерс», которая пару лет назад приезжала зажигать рождественскую елку; только она стерва.

– Знаменитость? – повторила я. – Ты это о чем?

– Ну, может, ты не знаменитость. Но про тебя все знают. Весь город только о тебе и говорит. Да и вся страна. В Интернете о тебе ходят всякие сплетни, вывешивают фотографии, рассказывают, что якобы видели тебя в наших краях, кстати, довольно многие. Вот я и подумала, что ты, наверное, тут объявишься. «Главный свидетель» – вот кто ты такая.

– Я обычная девчонка. Я ничего не сделала.

– Да, но они-то этого не знают, верно? Может, ты ничего и не сделала, зато что-то видела. Можешь выступить свидетелем. – Бритни откусила еще кусок пиццы. – А ты действительно что-то видела?

Я вернулась мыслями в тот день. Сейчас казалось, это было год назад. До того, как мы угоняли машины, часами шли по бездорожью, спали в лесу, до того, как отыскали этот коровник…

– Эй, ты чего? У тебя лицо стало странного цвета.

Похоже, тепло, пища и усталость сделали свое дело: комната поплыла у меня перед глазами.

– Голова закружилась.

Бритни вскочила с кровати, взяла мою тарелку.

– Давай приляг. Сейчас пройдет.

Я легла, но стало только хуже. Я не успела встать и дойти до туалета – меня вырвало пиццей и кока-колой, прямо на ее пушистое черное покрывало. Она пришла в ужас – я, честно говоря, тоже. Она проявила ко мне доброту, которой я ну никак не ждала, а я взяла и перепачкала ей комнату. Я села.