Боль (ЛП) - Сузума Табита

Она обвивает руками его тело, их ноги переплетаются. Ее объятье такое пылкое, такое нетерпеливое, что он ощущает, как ее ногти впиваются в его спину. Она держит его так крепко, что на мгновение ему кажется, будто он оказался в ловушке: в ловушке ее рук, ее тела, в ловушке против его воли. И внезапно понимает, что выхода нет, ему некуда бежать, некуда спрятаться. Он может лишь замереть, лежать неподвижно, стараясь исчезнуть, испариться в окружающем их воздухе.

— Эй! — зовет его чей-то незнакомый голос, будто из кошмара. — Эй! — Вздох, тишина. — Это не важно. Ты, наверное, просто устал или… или…

Ему требуется минута, чтобы понять, кому принадлежит этот голос и что его окружает. Лола. Но что-то изменилось. Ему холодно, так холодно, что приходится крепко обхватить себя руками, чтобы не задрожать. Что-то совсем не так — он не кончил, все былое возбуждение в теле полностью спало. Он сдался, и теперь его вялый пенис повис от внезапно наступившего в комнате холода, страха и пустоты.

— Твою мать…

Матео скатывается с нее, быстро снимая пустой презерватив, и тянется к одеялу на полу. Накидывает его на них, а потом выуживает футболку и трусы и поспешно их надевает. Он поднимает взгляд и смотрит в настолько же потрясенное лицо, как и у него.

— Черт, прости… Я правда не знаю, что случилось!

— Все нормально.

Натянув одеяло до подбородка, Лола заливается румянцем, ее губы раскраснелись от их страстных поцелуев. Но она смотрит на него с какой-то нервной неуверенностью. Он прижимает кулак к губам и осознает, что дрожит.

— Милый…

Он вздрагивает — прикосновение ее руки подобно ожогу. Словно в защите он вскидывает локти.

— Подожди, дай мне минутку!

Она тут же отстраняется и вжимается в подушки.

— Прости…

— Нет, все нормально. Это не твоя вина. Просто… просто…

Сердце бешено колотится. Он не может перевести дыхание. В попытке остановить дрожь он впивается зубами в костяшки пальцев. «Все, соберись», — говорит он себе. Такое бывает. Вот только его переполняет ужас и абсолютная уверенность: он больше никогда не сможет заниматься сексом. Ему придется оставить Лолу. Иначе это будет несправедливо. Он потеряет ее навсегда, потому что больше не сможет заниматься с ней любовью.

Сквозь пелену слез он видит, что Лола надевает нижнее белье, подходит к комоду и достает сухую футболку. Потом садится на край кровати рядом с ним и берет его за руку, но морщится, когда он тотчас же вырывается.

— Лола, у меня… у меня тренировка. Я опаздываю…

— Мэтти, не надо. Пожалуйста, не расстраивайся!

— Я и не расстраиваюсь!

— Тогда ты злишься…

— Нет, просто я опаздываю, мне нужно идти.

Он свешивает ноги с кровати и встает, уворачиваясь от ее попытки его обнять.

— Меня не волнует то, что сейчас произошло. Но меня волнуешь ты! — Из ее глаз текут слезы. — Что-то не так. И не так уже несколько недель. Вот, что меня волнует. И меня убивает то, что ты мне ничего не рассказываешь! — Она закусывает губу, с ресниц капают слезы. Но он заставляет себя отвернуться, пересекает лестничную площадку и заходит в ванную, чтобы подготовиться к тренировке.

В календаре телефона сегодняшняя дата отмечена красным восклицательным знаком. Он там уже несколько недель красуется — Пересу хватает ума не сообщать новости в самую последнюю минуту. Для Матео этот красный восклицательный знак означает только одно — новый прыжок. Сегодня днем он впервые опробует прыжок из передней стойки на руках с тремя вращениями назад сгруппировавшись с десятиметровой вышки. Он несколько недель тренировал его на «сухом» трамплине, прыгая в поролоновую яму в спортзале. Несколько тренировок он прыгал с пяти метров в страховочном поясе. Но сегодня не будет снаряжения, контролирующего падение, не будет ямы, наполненной мягким поролоном для смягчения удара при входе. Сегодня он будет сам прыгать назад из стойки на руках с самой высокой вышки — выше пары двухэтажных автобусов: скручиваясь и вращаясь в воздухе, согнув ноги, натянув пальцы ног, а потом согнув колени, схватившись руками за щиколотки, прежде чем выпрямиться и войти в воду как стрела.

Матео слишком хорошо известно: во время прыжка мысли о том, что может пойти не так, — верный путь к беде. Но после инцидента с Лолой его мозг, похоже, способен думать только о плохом — темные саморазрушительные мысли, которые он больше не может отодвигать вглубь своего сознания. Прибыв на тренировку на десять минут позже, он не спеша переодевается, дольше нужного перевязывает поврежденное еще в январе запястье, чуть задерживается в горячем душе и с особой скрупулезностью, обычно присущей соревнованиям, делает растяжку и разогревающие прыжки. Занятия уже в самом разгаре, и остальные прыгуны выполняют свои наборы прыжков. Его отец, который всегда приходит домой рано, чтобы посмотреть на то, как он выполняет новый прыжок, нетерпеливо расхаживает вдоль нижнего ряда трибун. В своем деловом костюме он выглядит неуместно, несмотря на снятый пиджак и ослабленный узел галстука. Его лицо блестит от пота. Сейчас он стоит, перегнувшись через перила трибун, и что-то убедительно говорит Пересу на ухо. Тот прислоняется к стене, голова повернута вполоборота. Он слушает, попутно следя за тремя прыгунами из команды, выкрикивает им странные указания и свистит в свисток, давая знать, когда бассейн свободен. Матео уже знает, как проходит этот разговор: отец пристает к Пересу, чтобы тот поторопил Матео, а Перес в свою очередь пытается убедить отца, что безопаснее не подгонять его. Но спустя какое-то время даже терпению Переса приходит конец. Он издает три резких свистка, и все останавливаются.

— Ладно, все за дело! Аарон, в зоне разминки потяни нижнюю часть спины! Зак и Эли, прогоните свои прыжки на нижних трамплинах! Мэтт, приготовься к тройному назад сгруппировавшись с десятиметровой вышки!

Но, как это принято, когда кто-то из команды пробует выполнить новый прыжок, все остальные не торопятся приступить к своим занятиям и наблюдают за ним.

— Удачи, чувак, — с кривой усмешкой говорит Аарон. Он шагает к разминочной зоне, по пути растягивая полотенце под стратегически выверенным углом. Подходят Зак и Эли и по обычаю ударяют его по ладони, прежде чем усесться на краю нижних трамплинов и откинуться назад на руки, чтобы было удобнее смотреть. Группа девчонок из клуба синхронного плавания включает музыку для своего номера и собирается со своим тренером вокруг горячей ванны. Словно из ниоткуда появляется несколько спасателей и присоединяется к двум, уже ведущим дежурство, — Матео, скорее, чувствует, чем видит, как они в соответствующих спортивных костюмах собрались у дальнего конца бассейна. Даже обычные пловцы-любители делают перерыв, сгрудившись у лестницы на мелкой глубине, чтобы лучше было видно. Завсегдатаям он знаком, его узнают по имени, а те, кто не знает, все равно останавливается, чтобы посмотреть, из-за чего такая суета. Остается только Пересу поднести мегафон ко рту, пройти стандартную процедуру, объявив его имя и то, что он в первый раз будет выполнять новый прыжок, как все замирают. На него устремлены, по меньшей мере, тридцать пар глаз, когда он выходит из душа возле бассейна и вытряхивает воду из каждого уха. Тридцать пар глаз следует за ним, пока он берет впитывающее полотенце, подходит к борту и начинает восхождение на трамплин.

По сравнению с соревновательным днем сегодня собралась немногочисленная публика, но почти все из них знают его по имени или знакомы лично, они много лет смотрят его тренировки и прыжки. Они знают все его отличительные черты, знакомы с языком его тела, могут тут же сказать, чувствует ли он себя уверенно, осторожен или совершенно напуган. Некоторые даже были свидетелями его срывов в детстве, когда он, рыдая от страха, выбегал из бассейна. Но спустя годы он научился контролировать свои эмоции — в команде он известен тем, что никогда не отказывается от новых прыжков. Так что прикованное к нему внимание носит особенно сильный, прямой и личный характер. Исполняя новый прыжок впервые, он во многих отношениях оказывается в самом уязвимом и беззащитном положении. И как бы его ни любили эти зрители, он слишком хорошо понимает: дух у них захватывает скорее всего от ожидания сорванного прыжка, чем от желания увидеть, как он ему покорится. Как в миг совершения каскадером безумного подвига, они надеются увидеть либо захватывающий прыжок, либо захватывающую трагедию.