Пуритане - Джек Кавано

Спустя несколько месяцев после того, как Мэтьюз стал священником, лорд Честерфилд с удивлением обнаружил, что в Эденфорде произошли перемены: люди начали больше трудиться и меньше дебоширить. Город был обязан этим Кристоферу Мэтьюзу, который обладал не только способностями лидера, но и сильным характером. Новоиспеченный викарий обошел все дома в Эденфорде, убеждая их обитателей в преимуществах благочестия. Он предложил им попробовать жить в течение полугода честно и праведно. Если за это время жизнь в Эденфорде не улучшится, он обещал оставить горожан в покое. За два месяца городок преобразился, а Кристофер Мэтьюз стал его Моисеем, пророком и вождем.

На первых порах столь стремительный взлет авторитета Мэтьюза смутил лорда Честерфилда. Однако увеличение производительности труда было на руку хозяину предприятий, поэтому он не только не сдерживал викария, но и предоставил ему дополнительные полномочия.

Сначала Мэтьюз не согласился на новые предложения лорда Честерфилда. Он жаждал не власти, а духовного лидерства. И опять его переубедила жена. Она указала мужу на открывающиеся перед ним перспективы. Мэтьюз сможет сообщать лорду о нуждах горожан и, возможно, сумеет улучшить их положение.

Под руководством Мэтьюза суконные предприятия Эденфорда достигли небывалых успехов. Это касалось всех этапов производства: выращивания овец, стрижки, прядения, ткачества, обезжиривания и обработки шерсти, валки и сушки, а также окраски сержа. Росту благосостояния города способствовало и производство тончайших кружев, которое освоили жена и дочери Мэтьюза.

Энди, Кристофер Мэтьюз и Дэвид Купер направлялись к городскому скверу. Смеркалось. Весь день Энди следовал за викарием из дома в дом, не переставая удивляться тому, с какой радостью встречали Мэтьюза жители города. Мальчиком ему доводилось присутствовать при деловых переговорах отца — они всегда сопровождались криками, угрозами и скандалами. В Эденфорде все было иначе. Горожане принимали Мэтьюза самым сердечным образом. Все переговоры велись в благожелательном тоне и завершались крепкими рукопожатиями. Энди, томимый любопытством, спросил у Мэтьюза, есть ли у него враги.

— Странный вопрос, — ответил викарий. Он взглянул на помрачневшего Купера. — Какое дело тебе до моих врагов?

Это было ошибкой.

— Простите, если я обидел вас, — пробормотал Энди, — просто там, откуда я родом, при заключении сделок и обсуждении деловых вопросов частенько возникают ссоры. А здесь люди так тепло относятся друг к другу.

— Мы не просто соседи. Мы — одна семья.

«Семья… На мою семью не похоже! Моих близких никто не заподозрит в доброжелательности».

Куда бы они ни приходили, викарий вел себя так, будто он говорит с почетным гражданином Эденфорда. Жители города не боялись, что их заподозрят в непорядочности или недобросовестности. Самого Энди Мэтьюз представлял таким тоном, словно тот — сановник из Лондона. Лишь изредка юноша вспоминал, что он пленник.

Энди познакомился с миссис Уэзерфилд, вдовой. Эта почтенная женщина доверительно сообщила юноше, что она каждый день молится за дочерей Мэтьюза — девушки должны найти себе достойных мужей. Не секрет, что она молилась и о муже для себя, имея виды на викария. Мэтьюз дал ей несколько шиллингов на еду. Когда Нелл узнала, что отец вынул их из собственного кармана, она расстроилась. Викарий отдавал беднякам столько денег, что семье не хватало на еду. Кроме того, он приютил Энди Моргана, а значит, в доме стало одним едоком больше.

Энди познакомился и с Дэвидом Купером, городским сапожником и другом детства Мэтьюза. Это он сидел на собрании рядом с викарием в день задержания Энди. Купер — огромный волосатый детина с широкой добродушной улыбкой, черной бородой и толстыми ручищами — скорее походил на кузнеца, чем на сапожника. Он перебрался в Эденфорд из Эксетера по приглашению Мэтьюза. Когда викарий стал полномочным представителем лорда Честерфилда, городок остался без сапожника.

В сапожной мастерской Мэтьюз изображал из себя приемщика обуви и, поддразнивая Купера, выговаривал ему за небрежную работу. На самом деле его друг работал на совесть и обувь шил превосходную. Покончив с делами, приятели решили, что могут пару часов отдохнуть, и, прихватив с собой Энди, отправились в центр города.

Сначала они немного покатали шары в сквере. Силы Мэтьюза и Купера были равны, а Энди держал шар в руках лишь однажды. Боулинг считался игрой простолюдинов, аристократы относились к нему с презрением.

Первые два захода выиграл викарий, после чего Энди улегся на траву и стал наблюдать за игрой со стороны. Его удивило, насколько в друзьях силен дух соперничества. После третьей подряд победы Мэтьюза сапожник пришел в такое неистовство, что брошенные им шары оставили на лужайке вмятины. Викарий, подшучивая над ним, сказал, что броски такой силы наверняка вызовут землетрясение в преисподней. Купер рассмеялся, и его гнев тут же улетучился.

— Так вот как ты охраняешь заключенного?! — раздался за спиной Энди возмущенный голос. Это был Эмброуз Дадли. Его лицо покраснело от злости. За спиной нотариуса маячил Сайрес Ферман, прижимавший к себе старый мушкет.

— Мастер Морган никуда не денется, верно, Энди? — подчеркнуто любезно ответил Мэтьюз. В отличие от Дадли он не назвал Энди заключенным.

Молодой человек, лежа на траве, улыбнулся и кивнул в знак согласия.

— Это безответственность, форменная безответственность! — закричал нотариус. — Может быть, этот паренек убил Шубала Элкинса!

Викарий вновь обратился к Энди:

— Ты же не убийца?

— Нет, — сказав это, Энди беспечно сорвал травинку.

Викарий пребывал в отличном расположении духа, но Эмброуз Дадли не собирался шутить. На его скулах заиграли желваки.

— Полно, Эмброуз, — Мэтьюз подошел к нему поближе, — парнишка никуда не денется до ярмарки.

Но Дадли не унимался.

— Если он сбежит, отвечать будешь ты! Идем, Сайрес.

Рассерженный нотариус развернулся и зашагал прочь. Его спутник пожал плечами и поплелся следом.

Мэтьюз посмотрел на Купера.

— Наверное, нужно было пригласить его сыграть с нами?

Друзья перешла дорогу, отделявшую сквер от реки, и спустились к воде. Энди не отставал от них ни на шаг.

Они лежали у воды, глядя в небо, и Купер рассказывал о партии обуви, которая в день ярмарки отправится в Лондон. Викарий спросил Энди, приходилось ли ему бывать в столице. Юноша между делом упомянул о недавней поездке в Виндзорский замок, опустив историю о доспехах и епископе Лоде.

— Ты был в церкви Святого Михаила?

— Один раз, — ответил Энди, — но не во время службы.

— Когда я в последний раз ездил в Лондон, я заходил туда, — задумчиво произнес викарий. — Не знаю, смог ли бы я там молиться.

— Почему? — озадаченно спросил Купер.

— Кое-что мне мешало. Ну взять хотя бы алтарь… Слишком роскошный… Он отвлекал меня. Вместо того чтобы размышлять о Боге, я все время его разглядывал. А еще я думал о бедных, бездомных и голодных, которые просили подаяния на ступенях церкви. Там они и живут. Сторож их гоняет. Его я тоже понимаю, они на самом деле нарушают порядок, мочатся на колонны, мусорят. Больше всего меня смущало то, что этим людям кажется, будто близость к храму означает близость к Богу.

От церковных зданий разговор перешел к конфликту между епископами и пуританами и к преследованиям пуритан, усилившимся после назначения на должность епископа Лондонского Вильяма Лода. Едва приятели заговорили на эту тему, Энди почувствовал себя неуютно, хотя никто ни о чем его не спрашивал.

— Когда я думаю про Лода, я вспоминаю недавно услышанную историю, — сказал Мэтьюз и сел.

— Все тебе что-то напоминает, — усмехнулся Купер.

— Да. Но мне кажется, за совершенное Лоду еще воздастся.

— Так что за история?

Мэтьюз, потянувшись, встал.

— У нас нет времени на разговоры. Пора домой.

— Ну уж нет! — Купер повалил Мэтьюза и прижал его к земле. — Пока не расскажешь, никуда не уйдешь!

Энди наблюдал за их возней с нескрываемым изумлением. Он никогда не видел, чтобы взрослые мужчины вели себя подобным образом. Его знакомые никогда не подшучивали друг над другом. Они как огня боялись показаться смешными в глазах окружающих.

— Ладно, ладно, расскажу! Только отпусти! Ишь насел, буйвол! — закричал Мэтьюз. — Ты меня задушишь!

Купер ослабил хватку, но продолжал бдительно следить, чтобы Мэтьюз не улизнул. Однако его друг и не собирался этого делать. Отряхнувшись, он начал свой рассказ:

— Жил когда-то бедный человек, который решил стать грабителем на большой дороге. Он объяснил жене, что это куда проще и доходнее, чем надрываться, работая с утра до вечера. Взял он дубинку и отправился на лондонскую дорогу, где-то между Ньюарком и Грэнтхамом. По дороге его нагнал знатный господин верхом на лошади. Бедняк подождал, пока всадник поровняется с ним, и схватил коня за уздечку. «Выкладывай, что у тебя есть!» — закричал он, подняв дубину. Всадник расхохотался. «Похоже, вор собирается грабить вора! — зычно гаркнул он. — Я тоже промышляю этим ремеслом, негодник! Ты либо дурак, либо занимаешься этим делом совсем недавно — так никто не грабит!» — «Честно говоря, мне никогда не приходилось воровать». — «Оно и видно. Тогда послушай моего совета и подумай о том, что я тебе скажу. Если ты решил ограбить кого-то, никогда не хватай его лошадь за уздечку; для начала сбрось всадника. Если он заговорит с тобой, ударь его посильнее и скажи: «Эй, паршивец, что ты там бормочешь?» После этого он в твоей власти и ты можешь делать с ним что душе угодно».