Мороз по коже - Михаил Март

Метелкин выпил, поел, а деваться некуда. Вот он и предложил подавальщице проводить ее после работы до дому. Она не отказалась.

По ходу дела выяснилось, что детей у нее нет, а муж сидит за изнасилование малолетней. Как только в деревне его арестовали, она едва со стыда не сгорела и сбежала в город к тетке. Полгода назад тетка умерла, а Маша так и осталась жить в ее квартире. Чего тут рассуждать, женщина одинокая, миленькая, сороковник еще не стукнул, а вокруг мужики все женатые либо алкаши. Ни те ни другие ей и задаром не нужны. Вот и привела к себе в дом заезжего парня. На вид симпатичный, неизбалованный и матом почем зря не кроет. Все отдушина. Уедет, так будет о чем вспомнить, а то работа да четыре стены, холодные и пустые, даже в жару, Маруся спала и улыбалась во сне. Метелкину не спалось. Он все думал о том странном типе, который сегодня его шкуру спас. Все как-то неожиданно произошло.

Сел он днем в трамвай и поехал на вокзал. А что ему еще оставалось делать?!

Правда, на электричку он садиться не собирался, хотел на товарняк вскочить, да только все вдруг круто изменилось. Подсел к нему паренек в трамвае, рыжий такой, с веснушками, худенький, словом, каких полно вокруг и глаз на них не задерживается.

– Слушай меня внимательно, Женя, – заговорил парень, глядя вперед, словно сам с собой разговаривал. – За трамваем белая «Волга» едет. Держит дистанцию метров в двести. На остановках притормаживает. Так что незамеченным тебе не выйти. Будешь сматываться на ходу через заднюю дверь. Они здесь легко открываются, только резко рвани ручки на себя, и порядок. На следующей остановке я выйду. Обрати внимание, у обочины будет стоять ЗИЛ с открытым бортом. Я сяду за руль и догоню тебя. Через две остановки трамвай свернет вправо. Секунд на сорок он останется вне поля зрения хвоста. Я пойду на поворот вместе с трамваем. Как только мы свернем за угол, борт ЗИЛа поравняется с задней дверью. Расстояние в метр. Я постараюсь. Твоя задача – распахнуть двери, уцепиться за борт. На все про все тебе дается не больше полминуты. Ну об остальном мы потом потолкуем.

Парень встал и вышел на остановке. Метелкин ничего не понял, что в общем-то было и не обязательно. Тут важен психологический фактор. Подойди к нему черт и скажи: «Давай, Женя, прыгнем в преисподнюю, там очень интересно» – и он прыгнул бы.

Метелкин взял свой рюкзак и подошел к задней двери. Он видел, как от обочины отъехал ЗИЛ-130, а метрах в двухстах плелась белая «Волга». Все совпадало.

На следующей остановке «Волга» приблизилась метров на тридцать и встала.

Следят за пассажирами, все верно, а он даже и не подумал о том, что за ним хвост прицепили. Ничего удивительного, скорее закономерно. Жаль ребят, ни с чем останутся.

Трамвай начал поворот. Грузовик сравнялся с ним и пошел на опасный маневр.

Расстояние сокращалось. Казалось, он вот-вот долбанет кузовом по окнам трамвая.

Метелкин закинул рюкзак за плечи, схватился за ручки и рванул двери на себя.

Они тут же сложились в гармошку. Дальше думать не приходилось. Метелкин прыгнул и уцепился за борт грузовика, стукнувшись коленями о железный край. Рывок вверх, и он перевалился в кузов, где был расстелен брезент. Трамвайные двери автоматически встали на свое место. ЗИЛ отъехал от трамвая. Скорость увеличилась, и он ушел вперед, потом поворот, и трамвайная линия осталась в стороне. Минут десять его катали по городу, а он лежал на дне кузова, подложив рюкзак под голову, и любовался багровыми облаками, разукрашенными солнечным закатом. Впечатления портили толчки на ухабах, когда его подбрасывало вверх и он стукался отощавшей задницей о жесткое днище кузова.

Где-то в тихом местечке они остановились. Разговор продолжился.

– Это ты мне записку через трубу оставил? – спросил Метелкин.

– Да, нас не должны видеть вместе. Дело у нас общее, детали обсудим потом.

Для верности скажу тебе, что Настю я знаю и еще кое-кого. Заройся где-нибудь до завтрашнего вечера. Встретимся в десять, когда стемнеет, на западной окраине города. По шоссе не передвигайся. Буду ждать тебя у оврага на Красной горке, где живет Пелагея. А теперь нам надо раствориться в воздухе.

Они разошлись в разные стороны, ЗИЛ остался стоять с ключами в замке зажигания. Этот странный эпизод не давал Метелкину покоя и отгонял сон. Так незаметно и наступил рассвет, а в восемь проснулась Маруся. Жаль, но к кофе здесь не привыкли, пришлось довольствоваться чаем.

– Ты сегодня не работаешь, Маша?

– Через день. Сегодня выходной. Если ты никуда не спешишь, мы могли бы пойти искупаться на Оку.

– Пойти? Река рядом?

– Пять километров от города, пешочком через лес.

– У меня была другая идея. Конечно, это наглость с моей стороны, а главное, я не могу тебе всего рассказать. Короче говоря, мне необходимо переслать письмо в Москву и нужно, чтобы его сегодня получили. Скажу тебе правду: за мной охотится местная милиция и мне до Москвы не добраться. Я журналист и кое-что выяснил, а подполковник Мягков не хочет выносить сор из избы. Вчера мне удалось выскользнуть из их лап, второго шанса они мне не дадут.

– Ты хочешь, чтобы это письмо отвезла я?

Ее огромные наивные карие глаза смотрели на него с собачьей преданностью.

Ему даже стало стыдно пользоваться доверчивостью Маши и впутывать ее в свои дела, отнюдь не безопасные.

– В Москве в моей квартире живут девушка и парень. За девушкой охотятся бандиты. Она стала случайным свидетелем убийства. Теперь ее хотят убрать.

– Убрать?

– Убить. У меня есть важная информация для них. Это письмо нужно им передать, чтобы они успели опередить преступников. Возле Кинского монастыря убит мой коллега. Он сдал очень важные материалы в редакцию, но их не публикуют – нужны подтверждения. За ними он сюда и приезжал. Не исключено, что его кто-то преследовал и в конце концов нагнал. Но возможно, что его убили те, за кем он следил. В это поверить трудно. По негласному уставу местной мафии, они не гадят в собственном доме. Убийство могло стать случайностью, ну скажем, во время драки, если мой приятель заметил убийцу и решил оказать сопротивление. Гадать бессмысленно. Моя задача – закончить начатую им работу.

– Я поеду в Москву. Если не задерживаться, то вернусь к ночи.

Она подошла к серванту и достала из сахарницы ключи.

– Вот возьми. Если захочешь уйти, то сможешь вернуться. Пиши письмо.

– Я должен тебя предупредить, Маша. Всякое могло случиться за время моего отсутствия. За моим домом могут следить. Заметишь что-то подозрительное, тут же уходи. Не рискуй.

– А если сначала позвонить?

– Я тебе дам свой телефон и еще парочку, но его могут прослушивать. Ничего не говори такого, что может дать возможность посторонним понять, кто ты, откуда приехала и где находишься.

– Ты думаешь, я сама это буду знать?! Мне удалось только один раз побывать в Москве, и то на автобусной экскурсии.

– План я тебе начерчу. Есть одна забегаловка на Маросейке. Мы с Вадимом называли ее «Тухлая креветка». Там мы частенько пьем пиво. Скажи ему, что ждешь его в «Тухлой креветке», и он поймет, где это и от кого звонят.

– Я все поняла, – улыбнулась Маша.

Может быть, на первый взгляд они выбрали безопасное место, но, по мнению Журавлева, любые связи просчитываются. Теперь, после того как он потерял свой пиджак, и бандиты и оперативники прекрасно знают, кто участвовал в похищении ребенка и замешан в убийстве одного из охранников. Сейчас ищут не только Настю, но и его. Если найдут бандиты, то смерть будет быстрой и не мучительной.

Поймают менты, канитель растянется надолго, а оправданий у него нет. Против фактов не попрешь.

Журавлеву удалось разыскать старого приятеля, связанного с его автомобильным бизнесом. Человек ему не близкий, но Журавлев не раз выручал Сашу Пивоварова, теперь Саше представился случай помочь Вадиму, и он дал ему ключи от своей дачи. Она представляла собой двухэтажный кирпичный особняк в двенадцати километрах от Москвы с центральным отоплением и водопроводом, участок в полгектара и гараж на четыре машины. Место тихое, неприметное, с хорошей охраной. Тут таких теремков десятка четыре набиралось. Чтобы просчитать это местечко, жаждущим встретиться с Журавлевым понадобится не меньше пяти-шести дней, после чего при-; дется менять дислокацию.

Настя еще спала, а Журавлев и Митрофан уединились в гостиной, где полыхал камин, создававший особую атмосферу уюта и покоя. Как выяснилось, Митрофан не пьет и не курит, и Вадим в одиночку дегустировал красное вино из хозяйского подвала.

– Пора нам подвести черту под знаменателем, Митроха, – глядя на ласковые языки пламени в камине, рассуждал Журавлев. – Ты сделал для меня столько, что мне придется расплачиваться с тобой всю оставшуюся жизнь. При этом ни я о тебе, ни ты обо мне ничего не знаем. Поговорить на эту тему не было времени.

– Я ничего не хочу знать, Дик, и тебе знать ничего не надо. Просто люди, похитившие Настю, имеют прямое отношение к убийству моего отца. Мы имеем дело с очень мощной организацией, а не с шайкой сопляков. Я сам в ней состоял, вот поэтому и знаю о них немало. Когда похитили Настю, я выслеживал Дрозда, одного из тех, кто участвовал в ее похищении. Я не знал, что они делали в твоем дворе больше суток, но видел, как они подкладывали бомбу под твою машину. У меня была только одна цель – убить Дрозда, но он так и не вышел из своей машины. Потом появился ты и Настя. Убрать всех четверых мне не удалось бы. Они тоже ребята не промах, а сдохнуть ради того, чтобы прибить пару шестерок, не имело смысла. У меня планы намного шире, и вдруг похищение.