Обратись к Бешеному - Виктор Доценко

Алик-Зверь поймал Гориллу «на слабо», и тот заглотил наживку по самые жабры:

– Да я его порву, как грелку! Ему и пальцы рубить не придется! Да я его… – выкрикивал Горилла.

Он долго не мог успокоиться и всякий раз, сталкиваясь с Толиком-Монголом, выразительно проводил ребром ладони по горлу: вроде «конец тебе пришел, парень!».

Место поединка определили сразу: хозяйственный двор за столовой. Время выбрали тоже не случайно: следующий понедельник, после обеда и до вечерней проверки – когда менты, после выходных и обеда наиболее ленивы. Чтобы не было лишних глаз и ушей, на поединок был приглашен очень узкий круг самых проверенных лиц.

Конечно, утаить такое «мероприятие» в колонии невозможно: всегда найдется «кукушка», которая «прокукует» старшему Куму. Правда, этой «кукушке» не удалось узнать обо всех подробностях поединка, а потому Кум, не зная о том, что проигравшему грозит потеря пальца, немного подумав, решил, что лишний раз подставлять своего «кукушонка» не стоит: пусть «шерстяные» немного потешат свою кровь. Глядишь, меньше нарушений в зоне будет…

Все оставшиеся пять дней Толик-Монгол по несколько часов в день тренировался и отрабатывал удары по самодельному мешку, плотно набитому песком.

И вот наступил час «икс». На хозяйственном дворе столовой собралось не более пятнадцати человек. На специально сколоченном возвышении восседал Алик-Зверь – главный рефери схватки.

На более низких скамейках расположилось несколько зэков из окружения Смотрящего, старший нарядчик зоны, без которого не проходило ни одно мероприятие, и двое отрядных завхозов. Забор, отгораживавший хозяйственный двор, был достаточно высоким, а все щели, имевшиеся до сего дня, предусмотрительно забили рейками накануне. Так что никакой посторонний увидеть поединок ну никак не смог бы, даже при желании.

– Условия схватки поединщикам известны? – спросил Алик-Зверь обоих соперников.

– Да, – кивнул Толик-Монгол.

– Известны! – процедил сквозь зубы Горилла. – Не наделай в штаны, Монгол, когда пальцы рубить будешь! – зло вращая глазами, прорычал он.

– Помечтать не вредно! – усмехнулся То-лик-Монгол: он старался сохранить спокойствие и не поддаваться эмоциям.

– Хватить базарить! – оборвал их перепалку Алик-Зверь. – Поединок проходит без перерывов и длится либо до потери сознания одного из соперников, либо в случае добровольного признания своего поражения, – объявил он. – Чтобы никто из соперников не схимичил, шнырь санчасти поочередно забинтует руки, – Смотрящий поочередно посмотрел на соперников, ожидая вопросов, но те промолчали, и он повернулся к дежурному по санчасти: – Вась, приступай!

Василий подошел сначала к Горилле и туго перебинтовал его руки, потом – к Толику-Монголу.

Перебинтовывая ему руки, шнырь санчасти тихо шепнул:

– Надери ему задницу, Монгол!

Когда Василий закончил свое дело, то повернулся к Смотрящему:

– Готово! – объявил он.

Алик-Зверь обратился к присутствующим:

– Братва, нам не нужна огласка, а потому старайтесь не кричать, а если кричите, то тихо, – он ухмыльнулся. – Хилый, – обратился он к одному из своих приближенных, длинному, худому парню, – ты поставил кого-нибудь на атасе?

– Конечно, Алик! Четверо, по всему периметру! – ответил тот. – Все нормалек, шеф!

Алик-Зверь повернулся к соперникам:

– Правило у нас, как говорили в одном фильме, одно – никаких правил! Руки пожимать не обязательно, а потому начнем, пожалуй, по моему сигналу! – и тут же гаркнул: – Давай!

Горилла танком устремился в атаку, пытаясь сразу нанести сокрушающий удар в лицо. Ожидая нечто подобное, Толик-Монгол ловко уклонился от удара соперника и даже успел нанести ему удар ногой в грудь.

– Ах ты, сучонок! – взревел тот скорее от обиды, нежели от боли. – Карате-маратэ тебя не спасет! – он снова рванулся вперед, и на этот раз ему удалось, хоть и вскользь, но ощутимо засандалить соперника по уху.

Толику-Монголу показалось, что ухо опалило огнем, но это лишь раззадорило его. Он усмехнулся, потер ухо тыльной стороной ладони и неожиданно выпрыгнул вверх вперед. А Горилла снова подал все тело вперед. Пойманный на контрдвижении, Горилла вновь получил: удар ногой снова пришелся ему в грудь. Гориллу подбросило вверх, он нелепо помахал в воздухе руками, словно пытаясь отыскать точку опоры, затем рухнул назад всей спиной и взвыл от боли.

– Молодец, Монгол!

– Классно ты завалил Гориллу!

– Лежи, Горилла, не вставай, а то больно будет!

Крики раздавались со всех сторон, но ни одного голоса в поддержку Гориллы.

По-видимому, усмешки зэков заставили Гориллу пересилить боль, и он, продолжая морщиться и вовсю покрывать матюгами соперника, поднялся и двинулся вперед.

– Ну, все, щенок, молись своему монгольскому богу! – прошипел он, вскакивая на ноги.

Толик-Монгол вполне мог добить лежащего соперника, но ему это было неинтересно, тем более, что он почти сразу понял, что у соперника кроме мускулов нет никаких других аргументов – просто прет буром и надеется на свой вес. А потому Толик-Монгол решил с ним поиграть, от души поиздеваться. За мгновение до его ударов он отскакивал, откланялся, уходил в сторону, успевая бить противника по лицу.

Горилла все больше и больше злился, не понимая, почему ему не удается нанести сопернику ни одного удара.

– Может, хватит кота за хвост тянуть? – с ухмылкой спросил Алик-Зверь. – Кончай с ним, Монгол! – он уже поверил, что Толик-Монгол не упустит победу.

– Порви его! – выкрикнул старший нарядчик.

В конце концов и Толику-Монголу самому надоело забавляться с этим фашиствующим фанатом: сделав пару отвлекающих финтов, он нанес ему страшный удар ногой в солнечное сплетение. Мгновенно сложившись пополам, Горилла рухнул лицом в землю, даже не пытаясь как-то подстраховать лицо руками: он был без сознания.

Поначалу никто из зрителей не понял, что произошло: настолько незаметным оказался удар. Вроде бы Горилла сам, обо что-то споткнувшись, упал, и вот-вот должен вскочить на ноги, чтобы продолжить поединок, но время шло, а он продолжал лежать неподвижно.

Алик-Зверь сошел со своего судейского трона, подошел к бесчувственно лежавшему Горилле и носком до блеска начищенного сапога пнул в его бок. Тот никак не отреагировал. Смотрящий склонился над ним и пощупал пульс на шее.

– Жив, – он констатировал таким тоном, что было непонятно: произнес с сожалением или с облегчением.

Через несколько минут Горилла пришел в себя и мутным взглядом осмотрелся вокруг, не понимая, где он и что с ним: он был словно с глубокого похмелья.

– Что случилось? – жалобно спросил он.

– Смотри, братва, Горилла «дурку» включил! – выкрикнул один из завхозов.

А Алик-Зверь произнес свой «приговор»:

– Победу одержал Толик-Монгол и потому напоминаю, что проигравший должен выполнить оговоренные условия поединка, – он многозначительно взглянул на Гориллу: – Ты готов? – и многозначительно добавил: – Или тебе помочь?

– Нет-нет, я сам! – пролепетал тот: было такое впечатление, что он с трудом сдерживает слезы.

И куда только делся его воинственный пыл? Сейчас, когда Толик-Монгол прилюдно «надрал ему задницу», всем стало понятно, что своим поведением и вымышленными рассказами о своих «подвигах» он старательно скрывал собственный животный страх, все поняли, что Горилла – мыльный пузырь. Вполне возможно, что и к скинхедам он примкнул только для того, чтобы скрыть свои комплексы, свой страх. Ведь забить какого-то бедолагу в толпе не страшно.

Сейчас, когда его побил более слабый, как ему казалось, противник, он сдулся, как проколотый шарик, и с ним можно было делать все, что угодно.

Когда Горилла подошел к пеньку, на котором разделывали коровьи и свиные туши, он с таким ужасом взглянул на огромный, для резки мяса, столовый нож-тесак, что казалось, еще мгновение – и он упадет в обморок.

– Так кто штаны будет менять? – спокойно, без издевки, спросил Толик-Монгол.

Словно не слыша вопроса соперника, что могло быть и на самом деле, Горилла с какими-то неимоверными усилиями заставил себя взять нож в руки, потом повернулся к Смотрящему и жалобно спросил:

– Обязательно два мизинца рубить?

– Обращайся к победителю: только он может решить, пойти на скощуху или нет! – объявил Алик-Зверь, как они и договорились с Толиком-Монголом.

С видом побитой собаки Горилла обернулся к своему сопернику-победителю и вопросительно взглянул на него.

– Что скажешь, Монгол? – дрожащим голосом спросил он.

– Мне не нужна лишняя кровь, – спокойно проговорил победитель. – Мне хватит и одной фаланги, но только при одном условии…

– Каком? :– с надеждой спросил Горилла.

– Ты отрубаешь одну фалангу, потом берешь ее, идешь к Укеру Минато, кладешь перед ним фалангу и вымаливаешь у него прощение, если японец простит, то ты освобождаешься от отсечения второй фаланги, если нет, то… – То-лик-Монгол выразительно пожал плечами.