Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

— Мне случалось заниматься самыми разными вещами, — сказал Кнеф с кроткой улыбкой. Это звучало интригующе; однако ни в тот раз, ни позже Кнеф не рассказал своему спутнику, чем именно.

Вечером Люк пригласил Кнефа к себе в каюту и предложил его вниманию стопку потрепанных и покрытых кляксами листов из своей рукописи. Теперь, когда он убедился в чрезвычайной проницательности левеллера, ему не терпелось поделиться своими теориями. Риджкслендец прочитал первые пятьдесят страниц молча и совершенно бесстрастно, ни единый мускул не дрогнул в его лице. Люк наблюдал за ним с растущим нетерпением — он рассчитывал на какую-нибудь сильную ответную реакцию, положительную или отрицательную, и ее полное отсутствие его чрезвычайно разочаровало.

— Ваши аргументы… оригинальны, — сказал наконец Кнеф. — Особенно меня впечатлила ваша идея, что вся история последних пятнадцати столетий — не более чем зыбкое переплетение лжи. Могу я поинтересоваться, как вы пришли к таким поразительным выводам?

Люк, который устроился на низкой койке, чтобы его длинноногий посетитель мог воспользоваться единственным шатким стулом, призадумался, подбирая слова.

— В Кджеллмарке есть большая груда камней — развалины крепости, которая была разрушена пушечным выстрелом во время войны, которая каким-то непостижимым образом ускользнул от внимания всех историков. В Толмархе, Лихтенвальде и Вольвенбрюке я видел целые кладбища безымянных могил, и никто даже не мог мне сказать, погибли эти люди во время революции или от чумы. На Фингхилле, как я выяснил, является преступлением носить при себе портрет одного древнего патриота — Каролиса Восдиджка. Я раньше думал, — продолжал Люк, — что другие историки просто ошибаются, что все вещи, которые я знаю как достоверные факты, но которые так или иначе не попали в книги по истории — всего лишь вина невнимательных переписчиков. Но я многое повидал и многое узнал с тех пор; мне кажется, я нашел доказательства кое-чего значительно худшего.

Он порылся в кармане и достал необычную старинную монету восьмиугольной формы.

— Посмотрите, — он протянул Кнефу монету, чтобы тот смог получше ее разглядеть. — Я нашел это в Кэтвитсене, когда был там шесть… нет, семь месяцев назад. Как видите, она претендует на изображение Великого Герцога Виллема, одного из древних правителей тех мест. Но что за неправдоподобная картинка! Оба глаза — левые, рот кривой, а голова, кажется, совершенно оторвана от шеи и зависла над кружевным воротником, как будто не имея ничего общего с телом. Уверен, что мы можем смело сказать: ни один живой человек для этого портрета не позировал.

— И что из этого? — Кнеф взял монету и рассмотрел ее. — Далеко не первый случай, когда официальный портрет дает очень неверное представление о человеке.

— Я уверен, что тот, кто создавал эту монету, стремился оставить зашифрованное послание для будущих поколений, стремился сказать, что никакого Великого Герцога Виллема никогда не существовало, а все истории, связанные с этим именем, были попросту сфабрикованы.

— Но какова цель этого великого обмана?

— Вот это, — мрачно сказал Люк, забирая монету и кладя ее обратно в карман, — я и собираюсь выяснить в Людене.

— Но я вас, видимо, забавляю, — добавил он слегка обиженно. — Вы ведь рассудительный человек и не можете не согласиться, что многое из того, что мы слышали о первых столетиях правления людей, звучит крайне маловероятно.

— И возможно, так же невероятно будут звучать через тысячу лет рассказы о нашей нынешней эпохе. Вы ведь понимаете, что я не оспариваю ваших выводов, — осторожно добавил Кнеф, — я только хочу сказать, что в наше время правда удивительнее вымысла.

— Да, — согласился Люк, положив подбородок на руку, — мы действительно живем в удивительные времена. — Он лукаво посмотрел на собеседника. — Взять хотя бы то, что рассказывают о Риджксленде. Мне доводилось слышать о должниках, которые забирают с собой в тюрьму жен и детей, чтобы не разлучать семью, но чтобы преданная дочь отправилась вслед за своим отцом в сумасшедший дом и все придворные Риджксленда последовали ее примеру? Это уже просто невероятно!

— Это невозможно… по крайней мере, это неправда, — ответил левеллер. — Наследная принцесса и ее дети действительно занимают дом на территории госпиталя, но они не общаются с пациентами. Нельзя сказать, чтобы королевский двор находился в сумасшедшем доме, хотя, если вы посетите приют в определенные дни, может показаться, что так оно есть. В действительности все значительно сложнее. Вы должны понять, — продолжал Кнеф, и Люк решил, что тот демонстрирует ему образчик своего педагогического стиля во всем великолепии, — что, хотя король сейчас только символ, а реальная власть в Риджксленде находится в руках парламента, номинально король Изайя все еще правит. Его иностранные доктора крайне опасаются, что кто-нибудь обвинит их в чрезмерном влиянии. В то же время они, к сожалению, слишком стремятся показать всему миру свое медицинское искусство. И поэтому они превратили лечение короля в долговременный эксперимент.

Люку показалось, что в последних словах Кнефа уже появилась какая-то тень эмоции.

— У вас есть какие-то возражения против их методов?

Кнеф кашлянул и подвинул шаткий стул поближе к столу.

— Некоторые из процедур, которые они назначают, кажутся… абсурдными и направленными, скорее, на то, чтобы причинить вред, а не принести пользу. Еще меньше мне нравится публичное развлечение, которое они устроили из лечения короля и остальных пациентов, распахнув двери больницы и разрешив толпам наводнить ее территорию.

Люк наморщил лоб. Он не мог не признать, что в этом было что-то недостойное.

— Я полагаю, что подобное внимание будет отягощать и даже раздражать пожилого больного человека.

— Я тоже так думаю. К сожалению, те, кому надлежит заботиться о нем, с этим, похоже, не согласны.

— А Наследная Принцесса?

— Принцесса Марджот во многом придерживается того же мнения, но ее влияние в данный момент невелико. Она ведет безобразную борьбу за власть со своим кузеном, лордом Флинксом, и, судя по всему, проигрывает. — Большие руки Кнефа напряженно сжали край стола на мгновение, потом расслабились. — Что касается лорда Флинкса, он талантливый оратор, хотя очень плохой человек, и его партия набирает силу с каждым днем.

Люк задумчиво кивнул, его темные брови сошлись у переносицы. Он слышал очень противоречивые рассказы о королевском племяннике.

— То, что рассказывают о лорде Флинксе, вопиюще и отвратительно, но в то же время известно, что в Людене он ведет себя безукоризненно.