Предисловие к Мирозданию - Саша Немировский

class="poem">

Скажи мне, Загадор,

В чем цель того, что из другого мира ты выдернул меня?

Я помню женщину, кресло-каталку,

свет солнечного дня,

потом костёр.

Потом пробел, и в нём движенье тени.

Загадор:

Давай, ты поживешь здесь некоторое время.

Я отлучусь, потом вернусь.

Мне в тонком мире легче Уравненьем

манипулировать. Пусть

будет так пока.

Здесь есть еда,

питьё, я сделаю пещерку эту тебе дворцом.

Не отлучайся никуда,

мне нужно дня

четыре, может, меньше. В конце концов,

мне удалось тебя спасти с Земли,

и это главное. Метания ж любви

и счастья совершенство —

всё это ждёт до моего пришествия.

Бард:

Он делает движения руками.

Пещера превращается. Алтарный камень

преображается в роскошнейшее ложе.

На крыше мох становится похожим

на расписной узор на потолке.

И в нём светильник вспыхивает жёлтым.

Он прикасается к её руке

и помогает встать с постели.

Подводит в угол, где стоит с обедом

накрытый столик. На самом деле,

не совсем всё так.

Адель сыта,

как ангел, чистым светом.

Пещеры мрак

рассеян. Убранство всё ж реально.

Она ему бросает сухо «До свиданья»

и, совсем формально,

рука протянутая, взгляд без теплоты.

Потом волна

Нахлынувшая… Пустоты.

Адель одна.

IV

Бард:

Вновь тонкий мир, где нет ни декораций,

ни границ.

Лишь только спо́лохи зарниц

комет хвостами

объём пересекают весьма

затейливым узором.

Пространство перечеркнуто. Местами

светится. Местами – тьма,

не поддающаяся взору.

Из тьмы причудливо фигуры выступают.

Полутеня ми и частями.

То лицо, то руки – ки́стями или плечами.

В форме человека два ангела крылатых

ведут беседу. Явление другого,

понятно,

обрывает разговор на полуслове.

Загадор:

Я никогда ещё не видел,

но лишь читал в архивах

о том, как происходит высших ангелов слиянье.

Мне кажется, друзья, что вы уже одно созданье,

лишь почему-то порознь

в двух телах красивых,

утончённых и цветным пронзённых

светом.

По тем давно прочитанным приметам

совсем немного вам до трансформации осталось.

Или мне это показалось?

Малколам:

Ты правильно заметил, Загадор.

Уже нам виден выход в коридор,

которым мы пройдем в иную сущность.

В конце того пути Всевышний виден лучше.

Но цель той новой сущности ещё мне сму́тна.

Понятно

лишь, что в новой форме той

на замысле Создателя исчезнут пятна.

Что будто

станет ясно, куда течём существования рекой.

Пока архангелы здесь в тонком измеренье.

У нас одна стояла цель, и неизменна

она была. Мы соблюдали свято Уравненье,

следя, чтоб в мире нижнем прорастала смена.

Мы – эволюция души

от компонентов, вызревших

в животных,

в людей вошедших,

тёмных, несвободных.

Мы движимы лишь силою любви.

Проходим циклы. В ангелов на небе

перерождаемся, чтобы потом опять

искать

с собою совместимых, где бы

ни приходилось жить и кем ни вырастать.

Теперь, мой друг, тебе досталась роль.

Пока река любви тебя не смоет с места,

не зол, не добр и не подвластен лести,

ты лишь хранитель Уравненья, не король.

Загадор:

Но как узнаю я, что получился

ваш переход в другую ипостась?

Малколам:

Увидишь, в Уравнении другие будут числа,

гармонии не нарушая связь.

Исабель:

Само ж событие – реинкарнация любви.

Она зальёт свеченьем тонкие сфироты,

расплескивая по вселенной красоту,

что даже низшие миры увидят ноты

мелодии, играющей в дали.

Влюблённых души то видение поймут,

а у других оно лишь вызовет зевоту.

V.

Бард:

Знакомая нам раньше мастерская. Спальня.

Вдоль стенок – мусор на полу.

Гуляет

дверь в разболтанной петле.

В одном углу

истлевшая от сырости футболка,

на широкой койке – корка

хлеба в плесени, постель

неубрана, у задней ножки кровати —

посуды горка,

где на тарелках – синеватые объедки,

чего – не разобрать.

Обросший бородатый Пабло,

спиною подпирающий кровать,

глядит в окно, не видя ни природы, ни птиц на ветках.

В руке зажата фляга,

та самая. Он делает попытку встать

с опорою на пол. По влаге

на полу рука соскальзывает. Он чертыхается

на эту пролитую влагу.

Толчок, вращенье на колени, встаёт, качается,

зовёт собаку.

Пабло:

Ну, подойди ко мне, мохнатая моя. Твой чуткий нос

ещё учует запах,

и завиляет хвост,

едва её пожёванный тобою тапок

глаза найдут.

Ты спросишь: «Где она,

когда вернётся, снова будет тут?»

Постель уже остыла. Дни миновали.

Ещё чуть видно ямку на подушке.

Путь глуше,

но от неё ещё остался запах в одеяле

и он тобой, мой пёс, наверно, различим?

Зачем всё было нужно?

Давай мы просто помолчим.

Картины, выставки, признание, известность?

Зачем всё без неё? Не трогающий глаз пейзаж,

пустая местность.

Пора гулять! А как насчёт на пляж?

Туда, где скалы.

Где Адель – когда-то… Как пожили мы вместе мало!

Давай пойдём туда пешком.

Пройдем в отлив на камень тот, где я нашёл

её смятенную, больную, в жаре.

Пойдём, собакин. Вот твой мяч, пусть шарик

катится в песке солёном

вдоль набегающей волны.

Давай, играй, наш шерстяной ребёнок.

Как радостно быть вместе с тем, в кого мы влюблены.

Бард: