Самый красивый из берсальеров - Шарль Эксбрайа

- Послушайте, синьорина... с тех пор как я переступил порог вашего дома, со мной творится что-то непонятное...

- Может, от волнения?

- Меня бы это крайне удивило! Я ведь, знаете ли, не новичок!

- Ваша история мне известна... Она очень печальна, но, поверьте, со временем все забывается... Наша память недолговечна, как говорит Анджело...

- Анджело?! Потолкуем-ка немного о нем! Ваш брат, случаем, не забыл, что пырнул ножом Нино Регацци? А?

- Давайте больше не вспоминать о Нино... Поклянитесь мне, что мы никогда не будем говорить о нем!

Дзамполь посмотрел на нее круглыми глазами.

- Вы хотите, чтобы...

- Это лишь причинило бы боль нам обоим, и совершенно напрасно... Нино не заслуживал моей любви... Я просто ошиблась... Ради себя я ничего не прошу, но ведь малыш, который скоро появится на свет, ни в чем не повинен и не должен отвечать за мои ошибки, правда?

- Бесспорно нет!

И, прежде чем Алессандро успел сообразить, что сейчас произойдет, Стелла бросилась ему на шею и крепко обняла - так утопающий, надеясь удержаться на поверхности, хватается за соломинку. Открыв дверь, Анджело буквально подскочил при виде этой сцены. Парень настолько обалдел, что, не сообразив, кто кого держит в объятиях, как водится, принял воображаемое за действительное. А поскольку обычно инициативу проявляют мужчины, Дани решил, будто полицейский, не в силах совладать со страстью, осыпает Стеллу жгучими поцелуями. Первым его побуждением было броситься на Дзамполя, но с гораздо менее нежными намерениями, чем его сестра, однако потом молодой человек вспомнил, что Стелла говорила насчет возможного союза с инспектором и что это зависит от согласия самого Анджело. Поэтому парень лишь довольно громко и отчетливо проговорил:

- Если я вам мешаю... может, зайти в другой раз?

Услышав голос брата, Стелла испуганно вскрикнула и отпустила покрасневшего, как маков цвет, Алессандро. Последний вскочил со стула.

- Я... я должен вам... все объяснить... - заикаясь от волнения, пробормотал он.

Анджело благодушно пожал плечами:

- Да нет же, нет, я и так все отлично понял... Вы хотели заставить меня сказать "да", верно?

- Сказать "да"?

Полицейский никак не мог взять в толк, почему то, что он обнял девушку или позволил ей себя обнять, должно вынудить Анджело признаться в убийстве берсальера... Правда, с тех пор как он вошел в этот дом, Дзамполь испытывал явственное ощущение, что попал в мир, управляемый совершенно иными законами, нежели те, к которым он привык.

- Значит, вы признаете себя виновным в убийстве берсальера Нино Регацци?

И тут же полицейский сообразил, что совершил промах. Поглядев на него сначала с недоумением, а потом и с любопытством, Дани спросил:

- Вы с ума сошли?

А Стелла, тихонько потянув инспектора за рукав, шепнула:

- Да ну же, синьор, речь вовсе не о том!

- О чем же тогда?

Анджело Дани угрожающе нахмурился.

- Вы что, явились поиздеваться на нами? Тогда глядите в оба! Посмейте только продолжать в том же духе - и я не отдам вам руки своей сестры!

- Вы мне не...

Десять лет назад, катаясь на мотоцикле, Дзамполь попал в аварию. Не будь каски, дело кончилось бы похоронами - он неминуемо разбил бы голову о дерево. После этого столкновения в памяти Алессандро осталось жуткое ощущение шока, парализовавшего все его умственные способности, и он хорошо помнил, как сидел на обочине дороги, озирая окрестности, не в силах понять что бы то ни было. Мозг лишь регистрировал происходящее, но отказывался его анализировать. Точно такое же ощущение он испытывал, глядя сейчас на Дани. Замечание Анджело вызвало у бедняги такой же шок, как и резкое столкновение с деревом. Алессандро лишь отчетливо видел, что по щекам Стеллы текут слезы, и слышал ее жалобное бормотание:

- Вы больше не хотите жениться на мне? Тогда почему вы говорили о любви?.. И что теперь станется с малышом?..

Анджело огромной лапищей ухватил Дзамполя за грудки.

- Вы пришли сюда просить у меня руки сестры, да или нет?

- Я?! Что за дурацкая мысль!

- Святая Мадонна! Ma que! Да я своими глазами видел, как вы целовали ее в губы и так сжимали в объятиях, что едва не задушили!

- Это не я! Она сама бросилась мне на шею!

- Теперь вы еще и оскорбляете мою сестру?

Одним толчком Анджело швырнул инспектора на пол и, усевшись ему на грудь, принялся душить, невзирая на отчаянные мольбы Стеллы. Скорее всего, полицейскому спасло жизнь опять-таки лишь неожиданное вторжение "бедной тети". Не обращая внимания на разыгрывающуюся у нее на глазах драму, больная жизнерадостно предложила:

- А теперь, раз вы вели себя паиньками, давайте поиграем в салочки.

Предоставив Пию ее грезам, а Стеллу - печали, инспектор, с трудом сдерживая натиск противника, принялся угрожать ему всевозможными карами. Для начала он обещал засадить Анджело в тюрьму за нападение и ущерб, причиненный полицейскому при исполнении служебных обязанностей. Брат несчастной девушки презрительно хмыкнул:

- И вы сумеете объяснить комиссару, почему ваши служебные обязанности потребовали обнимать и целовать мою сестру, да?

- Это ложь!

- Тогда уж скажите сразу, что у меня паршиво со зрением!

- Она сама повисла у меня на шее!

- Так, по-вашему, моя сестра - распутница?

- Я этого вовсе не хотел сказать...

- И все же сказали, а?

Дзамполь пережил за этот вечер так много, что совсем вышел из себя.

- Ну, хватит! Я пришел сюда не для того, чтобы разыгрывать перед вами шута горохового, а заставить вас признаться в убийстве, Анджело Дани!

Стелла уцепилась за Алессандро.

- Но, синьор, вы же уверяли, что полюбите моего малыша, как если бы он был вашим собственным!

- Я?

Анджело оттолкнул сестру.

- Я согласен с вами, синьор, - крикнул он. - Довольно ломать комедию! Однажды доверие Стеллы уже обманули, и, клянусь, этого больше не повторится!

- Вы совершенно правы!

- Очень рад, что вы разделяете мое мнение, а теперь, синьор, скажите четко и ясно: хотите вы жениться на моей сестре и признать ее ребенка своим или нет?

- Ma que! Но почему вы решили выбрать именно меня?

- Да потому что вы любите Стеллу!

- Неправда!

Молодая женщина, поняв, что все ее радужные мечты улетучились, горестно запричитала. "Бедная тетя", мирно дремавшая в кресле, вздрогнула и, хлопнув в ладоши, снова уснула.

- Но, если вы не любите мою сестру, зачем вы ей об этом говорили? С какой бесчестной целью? А?

Вне себя от возмущения, Дзамполь призвал в свидетели Стеллу.

- Разве я когда-нибудь говорил вам о любви?

- Не мне, а комиссару, поручив ему сделать признание от вашего имени.

Алессандро, почувствовав, что его сейчас хватит удар, большим пальцем рванул пуговицу на вороте рубашки, а девушка продолжала объяснять:

- Он поклялся, что вы влюбились в меня с первого взгляда... что вам страшно не повезло в супружестве... и вы хотели бы начать новую жизнь вместе со мной... а малыша полюбите как родного... Так разве я могла усомниться? И потом, мне настолько хотелось верить...

Тарчинини!.. Этот гнусный Тарчинини! Вечно он сует нос в то, что его не касается! Дзамполя охватила такая бешеная жажда убийства, что все его мускулы напряглись, как для прыжка... Тут уж не до почтения к иерархии! Он, Дзамполь, сейчас же разыщет комиссара и с глазу на глаз выложит шефу все, что думает о нем, а заодно и о его методах работы! А потом он все расскажет начальнику полиции! Посмотрим, на чью сторону встанет Бенито Дзоппи!

Ни с кем не прощаясь и оттолкнув в сторону загораживавшего дверь Анджело, инспектор ринулся на улицу, вопя во все горло:

- Ах, комиссар Тарчинини, да?

Глава 6

Под впечатлением недавней поездки Ромео Тарчинини совсем забыл об угрызениях совести, мучивших его после того, как он сыграл скверную шутку с Алессандро Дзамполем. Будучи до мозга костей полицейским, комиссар не терпел бессмысленных загадок, а потому с особым тщанием обдумывал недавнее путешествие в Пинероло и все, что там произошло. Тем не менее Ромео никак не мог взять в толк, чего ради вдове Росси понадобилось его разыгрывать. Тарчинини не выносил, когда его принимали за дурака, и готов был приписать этой женщине все возможные грехи и заподозрить в самых дурных намерениях только за то, что позволила себе обвести его, комиссара, вокруг пальца.

Утром Ромео встал, все еще обдумывая проблему, не дававшую ему покоя вчера по дороге в гостиницу, и в той же глубокой задумчивости пришел в управление уголовной полиции. Зачем синьоре Росси вздумалось симулировать агонию, если еще утром она рассказала всему городу о своем скором замужестве? Навязчивая мысль настолько занимала Тарчинини, что он даже не заметил, как холодно поздоровался с ним Дзамполь, впрочем, холодность его выражалась всего-навсего в несколько натянутом молчании. Однако комиссар больше привык говорить сам, нежели выслушивать других, а потому внезапная немота подчиненного привлекла его внимание далеко не сразу. Усевшись за стол, Ромео по обыкновению принялся разглагольствовать: