Профессор бессмертия. Мистические произведения русских писателей - Сборник

– Ксения, прочитай, какие девица Мария должна дать обеты.

Уставщица начала говорить эти обеты, а Машура повторяла их за ней слово за словом.

– Обещаюсь, – начала повторять за уставщицей Машура, – приняв святую веру, никогда от нее не отступать.

– Обещаюсь, когда буду причащаться и исповедоваться у священника, ему про нашу святую веру на исповеди ничего не говорить.

– Обещаюсь блюсти себя в чистоте, и если буду брать себе мужа, то только духовного; в законный же брак обещаюсь не вступать.

– Обещаюсь, если случится за свою веру пострадать, не бояться мне ни тюрьмы, ни ссылки, и никому не сказать, какое Божие дело будет мне открыто, ни отцу, ни матери, ни родным… А ежели Божия дела не сохраню, то да победит меня Господь в сем свете и в будущем веке.

Эти обеты Машура говорила без смущения. Таиса сумела приготовить свою крестницу. Видно было, что посвящаемая решилась твердо отдаться новой жизни, что она нашла свою веру.

По окончании провозглашения обетов богородица громко сказала Машуре:

– Во всем том, в чем ты обещалась, целуй крест Христов.

Машура подошла к столу, на котором лежал медный крест. Уставщица взяла его со стола и дала Машуре приложиться.

– А теперь, – сказала Манефа, – облеките сестру Марию в белые ризы.

Вышли вперед две женщины из числа присутствующих. Это были помощницы Ксении. Они взяли со стола белый сверток. Там оказалась приготовленная для Машуры белая широкая рубаха. Рубаху эту они надели на Машуру и подпоясали ее черным поясом. Во время этого облачения все присутствующие пели молитву Господню.

После того как Машура была облачена в новую одежду, Ксения повела ее вокруг всей залы. В это время «божьи люди» пели тропарь: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи». Так Машура была обведена кругом залы три раза.

По окончании этого хождения Ксения с Машурой опять приблизились к богородице. Машура ей поклонилась земным поклоном, и та дала новообращенной поцеловать свою руку. Потом богородица осенила Машуру крестообразно своей зажженной свечой.

Этим и закончился чин посвящения Машуры в «истинную веру». После окончания церемонии все стали подходить к Машуре, поздравлять ее и целовать. У всех были радостные лица. Божьи люди по этому случаю поздравляли друг друга, поздравляли с «новорожденной духом душой».

В особенности в этот радостный вечер ликовала Таиса. Ликовала она потому, что добилась своего. Она поставила, как она думала, свою крестницу на истинный путь. И она верила, что Максим Васильевич выкупит Машуру на волю. О том же, как ко всему этому отнесется мать Машуры Евфросинья, когда узнает, где устроилась Машура, Таиса не особенно беспокоилась. Ей дорого было одно – спасти душу своей крестницы. Что касается Машуры, то она была словно в чаду. Она была и радостна, и вместе с тем ей было как-то жутко…

Большое моление в доме Максима Васильевича Ракеева должно было состояться в воскресенье вечером. Наши хлыстовки решили отправиться в этот день в Виндреевку спозаранку. Они отпросились у Манефы ехать вперед других приглашенных. Им очень хотелось быть около Максима Васильевича, хотелось скорее прикоснуться к «обретенному христу». Машура за свое пребывание у Таисы много о нем думала, и то впечатление, которое на нее произвел «обретенный христос», выросло у Машуры в навязчивую о нем идею. На нее, конечно, здесь влияло всеобщее преклонение перед Ракеевым, преклонение, которое чувствовалось в отзывах о нем лиц, окружавших Машуру.

Таиса с Машурой выехали из обители на той же лошадке и в той же кибитке, в которой они сделали свое первое путешествие из Отрадного. Как и в первую поездку, они двигались медленно, пробираясь по извилистой лесной дороге, и у них, как и тогда, начались разные разговоры – разговоры об истинной вере, о радениях и о том, что им предстояло увидать в Виндреевке.

– Я у Максима Васильевича на его большом молении только и была, что один раз, – заговорила Таиса. – Такое моление у него бывает редко. Не больше, чем раз в году, и это совсем не то, что наши радения. У него, Машенька, чудеса разные происходят. А у нас, обыкновенно, что! сначала все духовное поют, потом разгорятся, начинают кружиться и скакать, а потом богородица, когда на нее дух накатит, пророчествует, каждому свое говорит…

– Что же она говорит? – спрашивала Машура.

– Разное, милая!.. Кому что выйдет. Да вот, последний раз она мне на радении изрекла: «Голубицей, – говорит, – ты полетишь, к нам девицу приманишь». Это она мне насчет тебя предсказала…

– А еще какие бывают пророчества? – допытывалась Машура.

– Интересные бывают… Не так давно она Максиму Васильевичу, когда он к нам приезжал, так спророчествовала: «Изшел, – говорит, – от тебя святой дух и возвестит, – говорит, – дух святой по всей Вселенной, что ты бог над богами, царь над царями, пророк над пророками…»

– Ну а на молении у Максима Васильевича что происходит?..

– Большое моление, которое у него – это, милая Машенька, статья особая! Тут мы не кружимся и не скачем, а ходим тихо, как ангелы небесные, ходим кругом серебряной купели, взявшись за руки, и молим Бога о чуде… И вот в купели вода начинает играть…

– А Максим Васильевич с вами?

– Нет, он особо от нас под образами сидит.

– Ох, интересно, крестная!.. Расскажи мне все в подробности.

У Таисы вдруг сделалось очень серьезное лицо.

– Какая я грешная! – проговорила она, словно опомнившись. – И впрямь чуть было всего тебе не сказала, а ведь я клятву дала об этом молчать.

– Да ведь я своя, от меня скрывать нечего, – возражала Машура.

– Мало ли чего, своя! Это, милая, особое радение. Тут особую клятву берут. Да чего ты ко мне с этим пристаешь, – проговорила Таиса сердитым тоном. – Скоро сама увидишь…

Машуре пришлось замолчать, но не долго длилось молчание. Сегодня она была в особенно болтливом настроении и не унималась с расспросами. Через некоторое времени она завела такой разговор:

– Остановимся-то мы сегодня у кого, крестная? – спросила она.

– Остановимся мы у Никифора, – отвечала Таиса, – у апостола ракеевского, который ксениин духовный муж. Ксения меня к нему звала. У него в Виндреевке есть домик. И девицы наши тоже, стало быть, к нему…

– Богородица где останавливается? – любопытствовала Машура.

– Та, надо полагать, у самого Максима Васильевича, – таинственно сказала духовница. – В последний раз, как было моление, так он после чудес ее к себе наверх позвал. Он с ней всю ночь молился. Она ведь праведница истинная…

Машура опять примолкла. Хотелось было ей еще узнать о Манефе, как и что, но она сдержалась расспрашивать. «Как еще вопросы эти крестная примет?..» Наши спутницы проехали версты две в молчании. Наконец Машура снова заговорила: