Записки репортера - Алексей Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История держится «корнями жизни». Собственно, ими и живёт – тысячей, миллионом малюсеньких индивидуальных судеб-корешков. Людьми история живёт, убеждены были русские народники, судьбами. Нашей с вами – каждой в отдельности.
Пленники свободы
Давно подмечено: люди грезят контрастами. В смысле: маленьких всегда тянет к большим, толстенькие завидуют стройным, тощие – пышным и лоснящимся. По той же, очевидно, логике никогда не хотел из большой страны метнуться в аналогичную. Скажем, в Америку или Китай. Что толку? Те же тысячи верст на север, по стольку же – на юг, восток и запад. Порядком набившая оскомину гигантомания. Качество, увязшее в количестве.
Другое дело – «наногеография». Для широких по своей природе русских – настоящий драйв. Тысячи километров пути, чтобы ювелирно воткнуться в эту державную горошину. Восемь километров направо, семь – налево и – одна верста ввысь. На карте – песчинка, на земле – гранитный холм. Точнее – гора под не оставляющим никаких сомнений в серьезности увиденного названием «Титано».
На склонах – древнейшая страна. Свободолюбивейшая держава. Народу – не больше нашего Козельска – тысяч тридцать. Девять игрушечных деревень. Три вонзенные в небо крепости, заметные аж от самого Адриатического моря. Первая – нависшая над бездной Гуаита (похоже, местные толком и не понят время ее сооружения: то ли IV век, то ли VIII…). Вторая, практически парящая в небе – Честа (гораздо моложе – 1200 года рождения). И третья, выросшая лет эдак 1000 назад из поднебесного гранита – пятиугольная Монтале.
Жилые дома цепляются фундаментами за края умопомрачительных пропастей. Узкие улочки, лесенки, каскады черепичных крыш. Даже есть машины. Главным образом – дорогие. Среди них – семь штук с шашечками – местное такси. Раз машины, значит, должна быть и ГАИ. Так и есть – ровно один пост на всю страну. С бдительным регулировщиком в будке.
Войско в державе – человек сто, не более. Самая элитная часть – арбалетчики. На протяжении 15 веков как минимум натягивают тетиву в сторону всякого, кто вознамерится покуситься на независимость. И небезрезультатно. С XI века никто еще не смог посягнуть на сан-маринскую свободу.
Впрочем, отсчет своей истории страна Святого Марина начинает с сентября 301 года, когда каменотес Марин из Далмации (нынешняя Хорватия), укрывшись на горе Титано, что в Апеннинах, от преследователей христианской веры, основал тут коммуну. В объемах небольшой в принципе горы.
Нельзя сказать, что гора была ничейной. Как раз-то, наоборот, принадлежала влиятельно римской патриции Донне Феличиссиме. Так вот, по легенде у этой Донны был очень болезненный сын. И каменотес Марин предложил вылечить его свежим горным воздухом, поселив в своей христианской коммуне на самом пике Титано.
Случилось чудо: мальчик исцелился, счастливая мать оплатила лекарю лечение более чем щедро – горой Титано. Так что древнейшая из независимых стран на земле была рождена не в муках захватнических или освободительных войн, о чем мы уже привыкли читать в учебниках истории, а просто преподнесена в дар. Поучительный урок, не правда ли?..
В общем-то, всегда устраивало ощущать себя русским. Мало интересовался тем, как, скажем, американец ощущает себя американцем, бразилец – бразильцем, даже японец – японцем. Потому что, подозреваю, ощущения схожие: замешанные на больших масштабах. Но вот сделаться на недельку-другую санмаринцем, признаюсь, не отказался бы. Верю: это совсем другой драйв. Для широкоформатного русского – практически марсианский.
Страна, которую можно обойти пешком за час с небольшим. Где на центральной площади державы едва развернется пара легковушек. Где президенту (точнее, капитану-регенту, как именуют здесь высшее должностное лицо, а если еще точнее – двум капитанам-регентам, поскольку президентов в Сан-Марино всегда двое) каждый гражданин может написать письмо с изложением своих чаяний. Мало того – с гарантированным на него ответом. Где совсем иной масштаб жизни, очевидно, рождает и качественно новое ее ощущение. Проблема – попытаться его подотошней распознать.
Санмаринцы буквально помешаны на свободе. «Свободными вас оставляю от других людей», – якобы прошептал слабеющими устами перед смертью основатель республики Святой Марин.
Завещание духовного покровителя цитируется на каждом шагу. Без слова «Libertas» не обходится ни один мало-мальски значительный символ. «Libertas» – в названии центральной площади, в имени главной женской скульптуры напротив правительственного дворца, на государственном гербе и даже выбито на каменном свитке, что держит в своих руках монументальный каменотес с Далмации, величественно возвышающийся внутри базилики Дель Санто-Пьеве – крупнейшей в этой непокорной «нанодержаве». А также – в значках, наклейках, марках, флажках, кокардах сан-маринских воинов. Наконец, в мемориальном псалме, встречающем всякий день входящих в дом сан-маринского правительства: «Спаси свою Республику-Марино, основоположник свободы».
«Либертомания» в сан-маринской транскрипции гипертрофирована порой до уникальности: в самой миролюбивой и неагрессивной стране мира – груды орудий борьбы за этот мир, а именно оружия – как старинного, попрятанного в каменных крепостях, так и современного, до потолков забившего махонькие магазинчики этой миролюбивой державы. Местные утверждают, что купить его может каждый, даже русский. На кой черт, правда, не совсем ясно.
Кому мало оружия – пожалуйте в музей пыток. Есть и такой в этой добродушнейшей из республик. Описывать не буду. На негодующий вопрос, к чему этот ужас, отвечают просто: «Дабы осознать всю преступность государства и власти, в какой бы форме она ни проявлялась».
Санмаринцы были, есть и остаются нейтралами. От фашистских бомбежек защищались не зенитками и пулеметами, а… белыми простынями, расстелив, как гласит история, их по границам державы, обозначив таким образом свирепым летчикам те места, где люди не воюют. Благо материала, дабы накрыть им с головой всю кукольную республику, требовалось немного. Не помогло. Несколько бомб упало-таки на Сан-Марино. Одна, правда, не взорвалась. Видел ее прикрепленной к одной из стен замка в качестве раритета. Примерно в том же качестве, в каком высится у нас в Калуге на Московской площади славная «тридцатьчетверка».
Тычу перед самым носом Луиджи пальцем в сувенирный магнитик, что прихватил с собой из России: «Россия, Калуга, космос, Циолковский». Луиджи – водитель автобуса, забросившего нас на самую независимую горную вершину в мире.
Мне показалось, я увидел абсолютно счастливого человека. Магнитик бережно прилаживается
