Горящая земля - Бернард Корнуэлл

Голова его была непокрыта. При моем приближении он раскинул руки беспомощным жестом; казалось, ему было трудно заговорить. Но, в конце концов, он нашел слова.

— Мне жаль, господин, — проговорил он сдержнным, убедительным тоном. — Нет слов, господин Утред.

— Она была хорошей женщиной, — сказал я.

— Замечательной, — ответил он. — И я действительно сожалею, господин.

— Спасибо.

Он взглянул на моих гребцов, без сомнения, бегло осмотрев их оружие, потом снова посмотрел на меня.

— Эти печальные вести, господин, омрачают тенью донесение о твоей победе. То был великий триумф, господин.

— Который, похоже, склонил тебя к тому, чтобы покинуть Уэссекс, — сухо сказал я.

— Я все время собирался уйти, господин, с тех пор как мы заключили наше соглашение, но некоторые из моих кораблей нуждались в починке.

Тут Хэстен заметил Утреда, увидел серебряные бляшки, украшающие пояс мальчика.

— Твой сын, господин? — спросил он.

— Мой сын, — ответил я. — Утред.

— Достойный мальчик, — солгал Хэстен.

— Утред, — окликнул я, — подойди сюда!

Тот робко приблизился к нам; его глаза бегали по сторонам, как будто он ждал, что на него нападут. Он был не более достойным, чем утенок.

— Это ярл Хэстен, — сказал я ему, — датчанин. Однажды я убью его или он убьет меня.

Хэстен засмеялся, но мой сын просто опустил глаза.

— Если он убьет меня, — продолжал я, — твоим долгом будет убить его.

Хэстен ждал ответа от Утреда Младшего, но мальчик был озадачен — и не более. Датчанин озорно ухмыльнулся.

— А как мой сын, господин Утред? — невинно спросил он. — Я верю, он благоденствует, даже будучи заложником.

— Я утопил маленького ублюдка месяц назад.

Хэстен засмеялся, услышав эту ложь.

— В заложниках все равно не было нужды, — сказал он, — поскольку я буду придерживаться нашего соглашения. Отец Виллибальд подтвердит это. — Он показал на «Дракона-Мореплавателя». — Я собираюсь отослать отца Виллибальда в Лунден с письмом. Ты можешь взять его с собой, господин?

— Одного отца Виллибальда? — переспросил я. — Разве я не привозил тебе двух священников?

— Второй умер, — беззаботно произнес Хэстен, — объевшись угрей. Так ты возьмешь отца Виллибальда?

— Конечно. — Я бросил взгляд на флот, который все еще шел под веслами на север. — Куда вы отправляетесь?

— На север, — беспечно ответил Хэстен. — В Восточную Англию. Или еще куда-нибудь. Не в Уэссекс.

Он не хотел говорить мне, куда направляется, но было ясно, что его корабли движутся к Бемфлеоту. Мы сражались там пять лет назад, и у Хэстена могли остаться плохие воспоминания об этом месте, однако Бемфлеот, на северном берегу устья Темеза, имел два бесценных преимущества. Первым преимуществом был ручей под названием Хотледж, скрытый за островом Канинга. В этом ручье могли укрыться три сотни кораблей, в то время как над ним, высоко на зеленом холме, стояла старая крепость. То было очень надежное место, куда более надежное, чем укрепления Хэстена на побережье Кента. Но он строил те укрепления с единственной целью — чтобы склонить Альфреда заплатить ему за уход.

И вот теперь он уходил, но направлялся в место, куда сильнее угрожавшее Уэссексу. В Бемфлеоте в его распоряжении окажется почти неприступная крепость, и он по-прежнему будет там, откуда сможет нанести удар по Лундену и Уэссексу. Этот человек был змеей.

Отец Виллибальд так не считал.

Мы поставили два корабля борт к борту, чтобы священник смог перебраться с одного на другой. Он неуклюже растянулся на палубе «Сеолфервулфа», потом дружески попрощался с Хэстеном, пожелав ему всего хорошего, и датчанин на прощание ухмыльнулся мне, прежде чем прыгнуть обратно на борт своего судна.

Отец Виллибальд смотрел на меня в замешательстве. Только что его лицо было полно участия, в следующий миг на нем отразилось возбуждение, и он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, как будто пытался найти слова, чтобы выразить одно их этих чувств. Победило участие.

— Господин, — проговорил он, — скажи мне, скажи, что это неправда.

— Это правда, отец.

— Всеблагой Господь!

Он покачал головой и перекрестился.

— Я буду молиться за ее душу, господин. Я буду молиться за ее душу еженощно, господин, и за твоих дорогих детей.

Он замолк под моим зловещим взглядом, но потом нетерпение взяло верх.

— Такие новости, господин! — воскликнул он. — У меня такие новости!

Приведенный в отчаяние выражением моего лица, он повернулся, чтобы поднять мешок со своими жалкими пожитками, который швырнули с «Дракона-Мореплавателя».

— Какие новости? — спросил я.

— Ярл Хэстен, господин, — горячо проговорил Виллибальд. — Он требует, чтобы его жена и два его сына крестились, господин!

Он улыбнулся, как будто ожидал, что я разделю его радость.

— Он этого хочет? — удивленно спросил я.

— Он добивается крещения своей семьи! Я написал для него письмо, адресованное нашему королю! Похоже, наши проповеди приносят свои плоды, господин. Жена ярла, Господи благослови ее душу, узрела свет! Она жаждет спасения, которое предлагает наш Бог! Она наконец-то полюбила нашего Спасителя, господин, и ее муж одобрил ее обращение.

Я молча смотрел на отца Виллибальда, нарушая его веселье угрюмым выражением лица, но священника нелегко было обескуражить. В нем вновь забурлил энтузиазм.

— Разве ты не видишь, господин? — спросил он. — Если она обратится, он последует за ней! Так часто бывает, господин, что сперва жена находит спасение, а когда жены указывают путь, за ними следуют мужья!

— Он усыпляет наши подозрения, отец, — сказал я.

«Дракон-Мореплаватель» уже присоединился к флоту, неуклонно двигавшемуся на север.

— Ярл — растревоженная душа, он часто говорил со мной.

Священник воздел руки к небу, где били крыльями мириады водяных птиц.

— На небесах ликуют, господин, когда всего один грешник раскаивается. А он так близок к спасению! А когда обращается в истинную веру вождь, господин, его люди следуют за ним ко Христу.

— Вождь? — глумливо улыбнулся я. — Хэстен всего лишь эрслинг. Он — дерьмо. И он не растревожен, отец, его тревожит только собственная жадность. Нам еще придется его убить.

Виллибальда привел в отчаяние мой цинизм. Он отошел и сел рядом с моим сыном. Я наблюдал, как они разговаривают, и гадал, почему Утред никогда не рвется беседовать со мной, хотя, похоже, его заворожил Виллибальд.

— Надеюсь, ты не отравляешь мальчишке мозги, — окликнул я.

— Мы говорим о птицах, господин, — живо ответил Виллибальд, — и о том, куда они улетают на зиму.