Потерянная рота - Олег Синицын

Калинин внезапно остановился. Он был поражен не рассказом Зайнулова, а увиденным впереди. Сзади на него налетел Ермолаев.

— Товарищ лейтенант… — обиженно произнес командир первого взвода и осекся.

Рядом с заметенной дорогой, по которой рота протаптывала путь, стоял деревянный столб с деревянной табличкой на нем. Поверхность столба украшала витиеватая резьба, означающая уже встречавшиеся Калинину волны. На табличке была вырезана надпись на древнеславянском, которую Алексей от волнения не успел разобрать.

— Что это? — спросил Ермолаев.

— Рота, стой! — скомандовал старшина.

«Это столб, который должен находиться на том месте, где сгинула немецкая рота, — подумал Калинин. — Я искал его, но не нашел. И вот он оказался здесь, на несколько километров дальше».

— Товарищ политрук, Рахватула Ахметович… — произнес Калинин, пытаясь обратить внимание Зайнулова. — Посмотрите! Это тот столб, о котором рассказывал Штолль…

Он повернулся к политруку и обнаружил, что внимание того приковано не к столбу. Зайнулов отделился от остановившейся роты и двигался вперед, осторожно ступая по сугробам. Перед ним была пустота. Просека в лесу и нетронутые сугробы. Но Зайнулов пристально смотрел в эту пустоту, словно видел в ней кого-то.

— Наташенька! Боже мой, это ты? — произнес Зайнулов, обращаясь к пустоте. Калинин почувствовал, как ужас сдавливает горло.

Зайнулов пробирался вперед, проваливаясь по колено в снег, а его маленькая дочь Наташа, которая более тридцати лет назад утонула в небольшой речке возле Санкт-Петербурга, в легком голубом платьице и с яркими белыми бантами на голове даже не продавливала сугроб, стоя на его поверхности в летних сандалиях. В руках её был альбом с рисунками.

— Папочка! — говорила она, улыбаясь.

— Девочка, прости, что накричал на тебя тогда.

— Я не сержусь на тебя, — произнесла она.

Зайнулов приближался к ней, с радостью глядя в лицо девочки. Она стояла перед ним, не делая попыток сбежать как тогда в Москве, которая через несколько часов будет захвачена гитлеровскими войсками. Сейчас он был уверен — это его девочка. Неважно, что прошло много лет. Года вдруг сделались какими-то пустыми; такими, что их можно легко отбросить. Он вновь был молод, у него была жена, и офицер царской армии Рахматула Зайнулов был близок к тому, чтобы восстановить контакт с дочерью, который разрушила та нелепая ссора.

— Я скучаю по тебе, папа!

— Я скучаю ещё больше, дочка! Не нужно тебе было идти к реке.

— Мне стало так горько! Это вышло случайно. Я попала в водоворот. Я не хотела смерти.

Зайнулов любовался её лицом, черты которого уже успели стереться из памяти, но теперь восстанавливались вновь.

— Что ты рисуешь? — спросил он.

— Тебя, — ответила она.

— Правда? — удивился Зайнулов. — Можно посмотреть?

— Конечно, — ответила она и показала ему альбомный лист.

Зайнулов приблизился к ней вплотную. Он поглядел на лист. Рисунки были выполнены только двумя карандашами — черным и красным. Все они изображали маленького человечка.

Зайнулов почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Руки онемели.

На одном рисунке человечек был привязан к столбу, а у ног его пылало красное карандашное пламя. На другом — человечек был нанизан на кол, из его живота густым дождем капала кровь. На третьем — кто-то отрубил человечку голову, и землю вокруг покрывали утрированные кляксы луж.

Зайнулов в ужасе отстранился, поднял глаза и только в этот момент увидел, что стоящая перед ним девочка не его дочь.

Небо внезапно потемнело, будто в преддверии грозы. Но какая может быть гроза зимой? Калинин с отчаянием наблюдал за тем, как политрук Зайнулов удаляется по сугробам, все время что-то произнося в пустоту. На лице его была написана радость.

И только когда потемнело небо, выражение на лице Зайнулова изменилось. В этот момент Алексей осознал всю полноту опасности, грозящую политруку.

Но было поздно.

Нечто массивное и темное, словно ожившая скала, поднялось из сугроба рядом с политруком. Ворох снежной пыли вздыбился вокруг двух фигур и окутал их. Страшный рев прокатился по лесу, заставив солдат рывком втиснуть голову в плечи и присесть. Кровь в их телах на миг остановилась. Калинину показалось, что слышит рев снега.

…(рви-ломай, вражья сила)…

Огромная темная туша неведомого существа накрыла фигуру Зайнулова и рывком исчезла под снегом. До Алексея только донесся протяжный последний крик политрука:

— Наташенька-а!

Солдаты закричали от ужаса, увидев, как огромная неведомая тварь затащила под снег одного из командиров роты. Некоторых из солдат подвели ноги, опрокинув хозяина. В конце колонны заржала лошадь.

Словно какая-то струна оборвалась внутри Калинина в тот момент, когда самый отзывчивый человек в роте, Рахматула Зайнулов, исчез под снегом. Чувства внезапно притупились, горечь, страх, жалость стали далекими, чужими. Алексей сдавил зубы, пытаясь оценить ситуацию, принять какое-то решение.

Нечто массивное пронеслось под снегом рядом с его ногами. Алексей только увидел, как вспахивается поверхность сугроба, и снежные бисеринки взлетают в воздух. Нос уловил едва различимый запах горьких цветов. В следующий момент рядом с замершим от невозможности осознать ситуацию Иваном Ермолаевым под снег провалился солдат. Как и все, он стоял по колено в сугробе, а в следующее мгновение сильным рывком его тело исчезло под снегом. Ермолаев бросился к тому месту, где находился красноармеец, но было поздно. Командир первого взвода, что-то крича, разбрасывал руками снег, но тела солдата там уже не было. Только огромная пустая яма.

Рев, хруст и скрип из-под снега наполнили лесную просеку. Впереди раздался лопающийся звук. Из сугроба в воздух взлетели куски солдатской шинели, винтовка с обломанным прикладом, разорванный валенок и солдатская портупея.

— Что же это творится! — закричал кто-то.

— Боже, помоги нам!

Калинин повернулся к роте и увидел, как отдельных красноармейцев невидимая сила буквально вырывает из строя, и солдаты исчезают в сугробах. Волна холодного жесткого страха накатилась на бойцов. Они кричали и стонали от безволия, не в силах противостоять нападению. В конце колонны начала бесноваться лошадь, пытаясь подняться на дыбы. Конюх едва удерживал её.

Паника охватила ряды красноармейцев. Кто-то выронил оружие, кто-то беспорядочно палил в воздух. Многие бросились к лесу. Калинин с ужасом смотрел, как, достигая деревьев, солдаты один за другим исчезают в снегу. Алексей не видел ни одного человека, который смог бы найти укрытие под сенью леса. Красноармейцы гибли и на дороге, но из тех, кто покинул её, не выжил ни один.

Солдаты не осознавали этого. Они по-прежнему продолжали бежать в лес.

«Нужно остановить их! — поймал свои мысли Алексей. — Как-то нужно остановить их… Старшина! Он должен что-то сказать бойцам. Что-то сделать».

Справа раздавались яростные очереди из ППШ. Хрипло крича, старшина поливал из автомата взрыхляющийся снег. Алексей быстро подумал, что при таком плотном огне хотя бы одна пуля должна угодить в цель. Хотя бы одна…

Алексей внезапно понял, что пули не могут причинить вред этим тварям. Старшина этого не понимал, поглощенный пылом боя и треском собственных автоматных очередей.

Неподалеку из стороны в сторону вертелся боец с пистолетом-пулеметом Шпагина в руках, пытаясь поймать в прицел хотя бы одно существо, проносящееся под снегом. Но вместо этого, охотник сам стал добычей. Одна из сугробных тварей, подобравшись незаметно, схватила за ноги его самого и рывком поставила на колени. От неожиданности и страха солдат заорал, палец судорожно надавил на спусковой крючок. Автоматная очередь ударила в его сослуживца, оказавшегося рядом, изрешетила тело и отбросила на снег.

Кто-то заплакал, глядя на эту сцену. Солдат, стоящий на коленях и держащий в руках ППШ, провалился в сугроб. Почти одновременно под снегом исчезло тело застреленного им сослуживца.

— Господи-помилуй, господи-помилуй, господи-помилуй! — яростно крестясь, повторял какой-то пожилой солдат. Сложенные в щепоть пальцы правой руки летали от головы к груди и плечам, левой рукой он прижимал к губам нательный крестик.

— Отец Всевышний, Иисус Христос, Царица небесна матушка… — повторял солдат. Алексей с болью смотрел, как красноармейца бросило лицом в снег и медленно стало затаскивать в сугроб. Солдат кричал, молился и плакал, пока голова его не скрылась под снегом, и он уже не мог набрать воздух в легкие.

Рота таяла на глазах. Солдаты не переставали бежать в сторону леса, несмотря на то, что ни один не нашел там спасения. Все протекало наперекосяк. Ситуация выходила из-под контроля. Зайнулов исчез. Старшина вместо того, чтобы отдавать команды, словно безумный поливал снег автоматными очередями. Через несколько минут не останется никого. Солдаты бесследно пропадут под снегом.