Потерянная рота - Олег Синицын

— Так о чем поговорить, епрст? — не дождавшись, спросил Рогачев.

— Вот какое дело… — Калинин снова посмотрел на непроизвольную мимику бородатого оружейника, затем помотал головой, стараясь не обращать на неё внимания, и продолжил. — Вот какое дело. Мне нужно изготовить нестандартный патрон.

— Чем же он будет, епрст, отличаться от остальных? Другим калибром?

— Нет… Хотя, я ничего не знаю про калибры. Но мне нужно следующее. Не посчитайте меня сумасшедшим. У меня есть немного мака…

— Мака? — переспросил Рогачев, при этом один его глаз закрылся.

— Маковых семян. Мне нужно, чтобы при выстреле пуля занесла в организм пораженной… скажем так, цели десятка два крупинок мака. Я вот думаю, если обмазать пулю маком и закрепить его на поверхности пули смолой…

Щеки Федора Рогачева надулись. Он с трудом сдерживал смех.

— Командир, епрст, ты изучал основы выстрела? Набьется твой мак в ствол, и патрон разорвется прямо там. Если оружием будет служить твой ТТ, то без руки останешься, как пить дать! Во-вторых, не слышал такое выражение — «горячий кусок свинца»? Знаешь, почему так говорят? Пуля вылетает из ствола раскаленной, потому что в стволе после сгорания пороха получается адово пекло. Так вот, вся твоя смола расплавится, а мак сгорит, это точно, епрст.

— Что же делать? — растерянно спросил Калинин.

— Тебе для какого оружия пуля требуется? — спросил оружейник.

— Либо для пистолета ТТ, либо для ППШ…

Оружейник снова рассмеялся.

— Чудо ты, командир! ППШ потому и называется пистолет-пулемет, поскольку у него пули пистолетные. Пуля одна и для ТТ, и для ППШ — калибром 7,62 миллиметра и длиной гильзы 25,1.

Он порылся в кармане и вытащил на свет костра бронзового цвета патрон, по форме напоминающий бутылку, с полукруглой пулей и широкой выточкой у основания.

— Предлагаю такой вариант, — произнес оружейник. — Сделаем из неё пулю «дум-дум».

— Что это, «дум-дум»?

— Дум-дум — это станция возле Калькутты. В девятнадцатом веке эти патроны начали изготавливаться там, поэтому они и получили такое прозвище. Англичане использовали их в Африке, когда долбили ими буров. На пуле делали крестообразный надрез в головной части и полукруглое углубление. Ударяясь в цель, пуля «раскрывалась», словно лепестки у цветка, резко увеличиваясь в диаметре. Такая пуля плохо пробивает, но зато вся энергия полета во время удара передается цели. «Дум-дум», выпущенная с близкого расстояния, рвет тело человека. Если она попадает в тебя, девять из десяти наступает смерть. В конце девятнадцатого века эти пули запретила какая-то там конвенция, как бесчеловечное орудие.

— Я не собираюсь использовать эту пулю для человека, — произнес Калинин.

— Вот и хорошо, — снова сделав непроизвольные движения губами, сказал Рогачев. Он достал из своей сумки небольшую треногу с подставкой, расправил её ножки и ударом молотка вогнал их в землю, скрытую под снегом. Он пошевелил подставку рукой и удовлетворенно кивнул. Из той же сумки появились маленькие тисочки. Федор быстро прикрутил их на подставку и зажал в них патрон. Маленькой пилкой по металлу он сделал две насечки, перекрещивающиеся под прямым углом. Мизерной ручной дрелью с крохотным сверлом просверлил дырочку сбоку патрона.

— Давай свой мак, — попросил он. Калинин поспешно достал булочку и начал соскребать с неё маковые зерна. Часть зерен Федор аккуратно засыпал в получившееся отверстие. Затем расплавленной капелькой свинца залил отверстие, вынул патрон из тисков и принялся легонько шлифовать поверхность пули наждачной бумагой, одновременно объясняя:

— При попадании в цель поверхность пули, ослабленная надпилами, раскроется как раз до отверстия, в котором содержится мак. Пожалуй, ты этого хотел.

— Здорово! — сказал Алексей.

— Вот! — сказал Рогачев, протягивая пулю Алексею. Калинин с удивлением разглядывал получившееся изделие. — Пуля «дум-дум» калибра 7,62. Не хотел бы я стоять перед человеком, у которого в обойме хоть одна такая дура. Эта тварь разрывает внутренности, дробит кости и отрывает конечности, а боль будет такой, что посаженье на кол покажется легким отдыхом.

— Уф! — произнес Калинин, живо представив описанную картину. Спасибо, Федор!

— Да не за что, — ответил тот, снова принявшись стачивать трубку.

Калинин помялся немного, а затем спросил:

— А что это вы делаете, если не секрет?

— О! — неожиданно с жаром ответил Рогачев. Было видно, что эта тема, в отличие от пуль, начиненных маком, ему страсть интересна. — Это будет пистолет-пулемет, который можно держать одной рукой. Смотрите!

И он показал Калинину небольшого размера пистолет с длинной рукояткой и коротким стволом.

— Очень удобно, — сказал он. — Можно куда хочешь положить, и весит немного. Заряд — двадцать выстрелов.

— Здорово! — восхитился Калинин, разглядывая новое оружие, смутно чувствуя, что оно на что-то похоже.

— Да, — кивнул оружейник. — Это я из «шмайсера» смастерил. Укоротил наполовину и почти все детали изменил.

— И когда готово будет? — спросил Алексей.

— Когда-нибудь да будет, епрст! — ответил Рогачев.

Алексей оставил оружейника, нашел место возле костра и прилег, подняв овчинный воротник, чтобы закрыть лицо от мороза. Некоторое время он рассматривал в свете костра пулю, которую изготовил мастер. Затем достал свой пистолет ТТ, выдернул обойму, выщелкнул два патрона и посадил «дум-дум» в обойму третьим.

Он вернул два первых патрона на место, спрятал пистолет кобуру и закрыл глаза. Ну и денек! Его первый день в роли командира взвода. Сумасшедший день.

— Двадцать один… двадцать два…двадцать три…

Вирский размеренно ступал по сугробам, проваливаясь в них чуть выше колен. Темный шарик, висящий между деревьями, строго указывал направление. Дважды Сергею приходилось огибать попадающиеся на пути стволы. В этих случаях он долго измерял диаметр дерева, пытаясь представить, сколько это будет в шагах, и, отсчитав нужное их количество рядом со стволом, продолжал путь на темную луну.

Темная луна… Не настоящая луна, в фактическом смысле этого слова. Настоящую луну, а тем более небо со звездами, за кронами деревьев было не разглядеть. Настоящая луна находилась где-то далеко отсюда, возможно даже не в этом мире.

А в мире сугробов, высоких деревьев и мрака светила другая луна. Темная. Своя луна, которая висит не над кронами деревьев, а под ними. Луна, которая указывает путь к некоему предмету, что должен найти Вирский.

Иногда Сергею казалось, что этой луны не существует, что он видит её только своим воспаленным разумом. Но маленький черный шарик не желал растворяться, как бы ни тряс головой и не тер глаза рядовой Вирский.

— …тридцать пять… тридцать шесть…

Жар изнурял. Вирскому вновь сделалось душно, несмотря на двадцатиградусный мороз. Его волосы слиплись от пота. Он остановился, смахнул влагу со лба рукавом шинели, поморщился от прикосновения её колючей ткани, и продолжил топать вперед, ритмично отсчитывая шаги.

— …Сорок восемь… сорок девять… пятьдесят!

Он остановился. Черная луна висела прямо над его головой. Шмыгнув носом, Вирский достал саперную лопатку, обозначил ей место, отошел в сторону и принялся раскидывать снег.

Снег был промерзлым, сыпучим, по своей структуре напоминающий песок, только более легкий. Когда Сергей раскидал сугроб на половину метра, ему вдруг пришла в голову мысль, что сейчас у него нет даже фонаря, однако во тьме леса он может различать и деревья, и сугроб, в котором копается, и даже саперную лопатку.

Вирский поднял голову. Темная луна висела метрах в двадцати над его головой и испускала мрачный матовый свет, благодаря которому Сергей прекрасно различал все предметы вокруг.

Вирский усмехнулся, подумав, что пришел сюда не затем, чтобы ломать голову. Ему нужно раскопать сугроб. Это его первая задача! И если темная луна помогает в работе, то так тому и быть.

Он не мог добраться до земли. Повсюду, куда доставала саперная лопатка, находился снег. Вирский выкопал в сугробе полутораметровую яму (наклоняясь за очередной порцией снега, его скрывало с головой), но так ничего и не нашел.

Сергей остановился, вытер поочередно обоими рукавами шинели вспотевшее лицо и вновь принялся за работу. Он двигался с каким-то остервенением. Снег летел из ямы в разные стороны.

— Что же это! — кричал он, и этот крик разносился по окутанному темной пеленой лесу. — Что я ищу?! Или разговаривающее дерево я придумал? Или я рою себе ледяную могилу?

Лопата обо что-то звякнула. Вирский откинул её в сторону и голыми руками принялся раскидывать снег. Кажется, есть! Он ощущал под пальцами твердую поверхность. Прямоугольный предмет, массивностью своей напоминающий камень.