Слуховая трубка - Леонора Каррингтон

Встала Джорджина и отважно, в качестве нашего спикера произнесла целую речь:

— Доктор Гэмбит, ни я, ни остальные дамы не испытываем ни малейших угрызений совести из-за того, что от нас убирают двух женщин, которых мы считаем социально опасными. Мы придем в столовую тогда, когда будем совершенно уверены, что в еду ничего не подмешано. Это произойдет через сутки после того, как они нас покинут, и при условии, что мы будем наблюдать за приготовлением каждого блюда. Как в дальнейшем будут проходить наши трапезы, мы проголосуем отдельно, поскольку нам надоело выслушивать во время еды ваши занудные проповеди.

Доктор Гэмбит в ответ лишь блеснул очками. Но тут встала, опрокинув стул, его жена и, забыв улыбнуться, резко начала:

— Джорджина Сайкс, не вы пока управляете нашим заведением. С завтрашнего дня все должно идти заведенным порядком.

— Это определят переговоры между вами и доктором Гэмбитом с одной стороны и нами — с другой, — возразила Джорджина. — Мы больше не позволим запугивать нас вашими гадкими установлениями. Хотя свобода пришла к нам довольно поздно, мы не намерены от нее отказываться. Многие из нас провели жизнь с властолюбивыми, капризными мужьями. А когда мы наконец избавились от них, нас стали изводить наши дочери и сыновья, которые нас не только больше не любили, но считали позорным объектом для насмешек. В страшном сне не представить, что мы, вкусив свободы, позволим вам и вашей злобной половине вновь обвести нас вокруг пальца.

Миссис Гэмбит передернуло, но первым все-таки заговорил ее муж.

— Отложим этот спор. Он бесполезен и совершенно не по существу. — Сказав это, он направился к двери. За ним поспешили миссис Гэмбит, Наташа и миссис ван Тохт.

Мы уже собирались разойтись по своим бунгало и насладиться вечерней порцией сладкого чая, который собирались вскипятить в сапоге Вероники Адамс, когда служанка сообщила, что в гостиной меня ожидает миссис Веласкес. Разумеется, Кармелла. Она и была причиной того, что доктор Гэмбит изменил мнение. Я бы никогда не поверила, что он способен смилостивиться, преисполнившись человеческой добротой. А миссис Гэмбит, как я понимаю, просто наслаждалась зрелищем, как мы голодаем, и была довольна, что можно сэкономить на расходах на питание.

Кармелла сидела в гостиной, закутавшись в очень теплый и удобный на вид плащ-дубленку.

— Кармелла! — воскликнула я. — Да у тебя ясновидение: приехала точно в нужный момент.

Мы прикончили три последние печенья, и если бы маркиза не сумела раздобыть килограмм сахара, у нас бы уже двенадцать часов не было во рту ни макового зернышка.

— От тебя не было вестей, и я начала беспокоиться, — объяснила Кармелла. — Мне пришел в голову блестящий план. Я коротко переговорила с доктором Гэмбитом, сказала, что моя племянница пишет для газеты (хотя сомневаюсь, что она вообще умеет писать, но не могу не признать, пироги печет вкусные). Намекнула, что ее очень заинтересовала голодовка в доме для престарелых женщин. Затем заявила, что если он удалит с территории двух неугодных обществу членов, я сниму их двойное бунгало и стану платить вдвое больше за проживание и еду. Думаю, это был последний аргумент, склонивший его в мою пользу. Его очки так и заморгали от жадности.

— В некоторых отношениях ты просто гений! — Я обрадовалась, что Кармелла вольется в наше общество. — Но где ты достанешь такие деньги?

— Спрятанное сокровище, — таинственно ответила она. — Я нашла клад на заднем дворе под досками пола в уборной для слуг.

Я бы не взялась утверждать, шутит она или говорит серьезно. Клад под полом в уборной для слуг — дело не то чтобы невозможное, но уж точно редкое, очень редкое.

— И что за сокровище? — заинтересовалась я. — Испанские монеты? Индейские украшения? Или просто кучи алмазов и рубинов?

— Я откопала случайно урановую шахту, — ответила Кармелла. — Помнишь, я тебе писала, что собираюсь прорыть подземный ход от дома до вашего заведения? Начала потихоньку копать в самом тайном месте и обнаружила урановую шахту. Мы с племянницей миллионеры, и я подумываю купить несколько скаковых лошадей.

Я не понимала, чему верить.

— Знаешь, Кармелла, с тобой случаются самые невероятные вещи. Полагаю, ты уже приобрела вертолет, который всегда хотела?

— Купила лимузин, — с достоинством отозвалась она. — Пойдем посмотрим.

У главного входа стоял большой современный автомобиль сиреневатого цвета — любимого цвета Кармеллы. За рулем сидел китаец в украшенной красными розами черной форме. Он почтительно нас приветствовал. Я до такой степени изумилась, что подумала: уж не бред ли это после голодовки.

— Маджонг, — обратилась Кармелла к шоферу, — принеси ящик сардин и пять дюжин бутылок сладкого портвейна.

Китаец выпрыгнул из-за руля и кинулся доставать из багажника коробку. При этом из недр машины понеслись кататонические аккорды сарданы — любимого танца Кармеллы.

Мы пошли с ней в мое бунгало, а китаец нес за нами драгоценную коробку с сотней банок настоящих португальских сардин. Снег усилился, и сад уже стал белым.

— Необычная погода для этого времени, — прокомментировала Кармелла. — Можно подумать, что мы в Швеции. Считается, что если земная ось наклонится, ледяные шапки на полюсах растают, экватор будет там, где до этого были полюса, и образуются новые ледяные шапки.

Меня так и озарило: вот она загадка.

Белые шапки ношу на темени и на хвосте,Круглый год не снимая, будь я хоть где.На толстый живот жаркий пояс надет,Кручусь все вокруг, а ног вот и нет.

Разгадка, конечно, Земля. Как я раньше не догадалась? И вдруг почувствовала тревогу. Что, если мысль моей матери, что Монте-Карло стоит на экваторе, а снег в Биаррице — свидетельство того, что Земля меняет полюса, оказалась пророческой? Такие перемены для многих жителей планеты будут катастрофическими. У меня помутилось в голове.

— Завтра привезу всем по дубленке, — пообещала Кармелла. — По такой же, как у меня. И высокие сапоги. Удивительно, как вы еще не умерли здесь от холода!

— Только не растранжирь сразу все свое богатство, — предостерегла я. — Будет ужасно, если через неделю ты обнаружишь, что от твоего состояния ничего не осталось.

— Забудь, — хмыкнула Кармелла. — У меня миллионы. Не сумею потратить, даже если очень захочу. Только представь: я подарила племяннице самую большую и изысканную в городе чайную.

— Так почему бы тебе не купить себе самый роскошный в городе дворец вместо того, чтобы переезжать сюда, где нет никакой роскоши?

— Мне нравится общество, — ответила Кармелла. — А роскошь придет со мной, как та гора, которая последовала за человеком, имени которого я не помню.

— Не гора, а Дунсинанский лес[29], — поправила я с сомнением. — Шекспир сказал, что он должен куда-то пойти.

— Лес ли, гора ли — какая разница? — фыркнула Кармелла, наблюдая, как Маджонг аккуратно расставляет у стены маяка бутылки с портвейном. Драгоценную коробку с сардинами он водрузил на стол.

— Здесь холодно, — заявила Кармелла. — Придется оставить тебе мою дубленку.

— Пожалуйста, не надо, мне будет неловко, — ответила я, надеясь, что она все-таки настоит на своем.

— У меня в машине есть прекрасная медвежья полость. Маджонг!

— Да, мадам.

— Принеси из автомобиля медвежью полость. Свою дубленку я оставляю миссис Летерби. Если нынешней ночью она будет спать без надежного утепления, то определенно подхватит воспаление легких.

— Слушаюсь, мадам. — Шофер ушел, сопровождаемый моими не слишком настойчивыми протестами. Мороз пробирал и, казалось, с каждым часом все крепчал.

— Я почти не сомневаюсь, что полюса меняют положение, — продолжала Кармелла. — Неизбежно наступит голод. Завтра утром поеду по магазинам, привезу запасы. Пройдет немного времени, и мы превратимся в стаи дерущихся волков. — Мне почудилось, что ей нравится такая перспектива. — Африканским и индийским слонам, чтобы выжить, придется обволоситься и опять превратиться в мамонтов. Не приспособившиеся к новым условиям тропическая флора и фауна исчезнут. Мне особенно жалко животных. К счастью, у многих есть шерсть, которая быстро отрастает. А у плотоядных будет много пищи — все те люди, которые не предвидят перемен и умрут от холода. Их главные беды от атомной бомбы, которой они так гордились.

— Ты считаешь, что мы вступаем в ледниковый период? — Меня эта перспектива совершенно не радовала.

— А почему бы и нет? Такое случалось и раньше, — резонно заметила Кармелла. — И вообще будет верхом справедливости, если все ужасные правительства замерзнут в своих правительственных дворцах и парламентах. Сидят перед микрофонами и ничего не делают, пусть уж лучше вымерзают. Поделом им — с тысяча девятьсот четырнадцатого занимаются только тем, что губят народы.