Алмазный венец севера - Larka

— А то, милок, ступай — пооглядеться да обвыкнуться, — кивая прошамкала старая Бельча, сжимая в кулачке заплаченные наперёд монеты.

Уговорившись насчёт когда приходить столоваться да заверив раз наверное в третий, что хмельного не надо — разве что кувшинчик держать в погребе на всякий случай — Ларка оставил сброшенные прямо на пол пожитки и, не заботясь боле ни о чём, вышел обратно под солнце. Бабка обещалась вечером домовёнка прислать, чтоб за господином ахвицером ходил да прислуживал — стало быть, и весь сказ.

Кинжал Ларка на всякий случай перевесил из-за голенища в ножны на пояс — вроде и весу немного, не оттягивает, но и не безоружный в то же время. Не ходить же гулять с бастардом или боевой шипастой булавой? А то ведь, могут и правильно понять…

Он стоял на залитом солнцем перекрёстке, по-хозяйски заложив руки за пояс и чуть расставив сапоги. Чуть прищурившись посматривал по сторонам. После суматошного, даже бешеного ритма жизни в Академии здешняя патриархальная тишина и неторопливость показались сонными да чуть ли не ленивыми. А всё же, это впечатление оказывалось обманчивым — уж по баронскому городишку Ларка помнил то доподлинно.

То и дело кожу словно легчайший мех гладили равнодушные или же любопытные взгляды. Словно задремавший в тенёчке чёрный бесхвостый кобель на самом деле чутко примерялся к чужаку — а настороженно поглядывавший на псину котяра с ветки айвы, на замершего Ларку тоже зыркал без особого пиетита.

За облупленным зелёным забором кто-то рубил дрова — а за вот тем вон, для разнообразия оплетённым вьющимися цветами, стирали. Следы в пыли принадлежали телеге золотаря, уж больно знакомо шибали в нос оставшиеся брызги. Зато пятнистая и грязная до серой неузнаваемости свинья поглядывала из натёкшей у колодца лужи с полным пониманием и даже добродушием.

Ну что ж, место вроде неплохое — сколько Ларка ни прислушивался к своим ощущениям, оснований для тревоги он не заметил. Не смущал даже видный в проулок туманно-серый кусочек моря.

И он повернулся спиной к этому великолепию, которое только и замечали приезжие — да и местные жители в основном тоже.

Горы… совсем не такие как дома. Там старые, пологие и почти всюду поросшие лесом. А здесь из скудного зелёного пояса ввысь вздымались настоящие каменные великаны — голые, серые и морщинистые как невесть что. И за ними, если приглядеться, в расплавленной синеве чуть выцветшего неба словно парила снеговая макушка совсем уж невообразимой высоты.

— Надо же — а старики говорили, что брехня всё насчёт снега даже летом… — Ларка смахнул выступившие над губой бисеринки пота и решительно потопал в противоположную от моря сторону.

Как оказалось, следующая улочка за его домом и оказалась последней. Дома и домишки на той стороне уже прилепились к боку уходящего ввысь хребта — и оттого казалось, будто произрастали прямо из него. На улицах запросто расли магнолии и лавр — кто б мог подумать? А дома листики лаврушки чуть не на вес серебра, без них ни похлёбку сварить, ни мясо завялить…

И наконец, чуть наклонившийся в сторону моря, будто застывший на ходу лес принял под свои прохладные своды пришлого из далёких краёв.

Ноги словно и не забыли ничего. Сами скользили вперёд и вверх — в тот час, когда солнце уже заметно склонилось и почти прижалось к дальним вершинам, Ларка вышел на макушку намеченной им невысокой горы, ни разу даже не сбившись с пути. Уж чутьё горца, оно в любых горах работает! Ну что ж, посмотрим… и две ладони трепетно легли на нагретый бок скалы.

Меди в здешних горах почти и не оказалось — зато камня навалом. Понятное дело, отчего в таких благодатных местах рудным промыслом не живут. В окрестностях родной некогда Каменки иной раз плюнуть-то некуда. Если не в медную жилу попадёшь, то в целое семейство духов, которые оную жилу заботливо выращивали. Люди потихоньку вынимали из недр их богатства — да только, со временем оно всё в землю и возвращалось. И трудолюбивые подземные жители вновь и вновь воссоздавали прихотливые кладовые с их запасами.

На государевом руднике тоже так — работы по добыче велись в каждом четвёртом забое или штреке. Остальные закрыты, там духи возобновляли медную руду. Неспешная та работа, тяжёлая да сноровки требует — оттого лишь сын нынешнего короля получит доступ к вновь забитым сине-зелёными рудными припасами кладовым. А нынешние закроют… и так по кругу, как ещё дедами-прадедами заведено. Вот так и жили испокон веков люди и духи — что те шахтёры, что другие — лишь с точностью до наоборот…

О, а вот и они, легки на помине — в руку что-то боязливо потыкалось, и открывший глаза Ларка не удержался от улыбки. Сразу двое земляных пожаловали, уловив присутствие здесь чувствующего. Побаивались малыши, ясное дело — видать, нечасто забредал сюда наделённый таким даром.

— Привет, — и осторожный, ласковый посыл вот этому, совсем уж скособоченному.

Дух расслабился, потёк тенью по камню. И даже заурчал легонько от удовольствия, когда умелые руки принялись разглаживать его яростной и горячей человеческой сущностью. Они молчали, два боязливо подрагивающих бестелесных комочка. Либо забыли за долгие годы, как разговаривать — либо и вовсе не умели. Ну, последнее уж навряд ли. Как слыхал Ларка дома от своих, под землёй иной раз такая трескотня-болтовня идёт, что хоть ухи затыкай!..

— Теперь ты. Да не бойся, глупыш… — обласканный первым запрыгал восторженно, и его товарищ при виде этого тоже позволил к себе прикоснуться.

Потом подвалила целая ватага, до поры присматривавшаяся из-под розового гранитного пласта. А там и водяные духи — всяк получил свою долю внимания. И под конец здорово удивили Ларку сразу пятеро огневиков, которые шипели и плевались искрами, но упрямо лезли под ладони.

— Ну, рассказывайте, — наконец он скинул натруженными руками свой офицерский китель, рубаху, и всей спиной полуулёгся на шершавый бок скалы.

Вниз он ушёл ровно, без так досаждавшего в детстве всплеска — ухнул словно медная чушка в болото. А духи уже весело приплясывали со всех сторон, попискивая от возбуждения.

— Ты есть Ларка? — меж двух земляных протолкался текущий и переливающийся серебристой рябью дух воды.

Эти непоседы, часто бывает, что на одном месте долго не живут. Уходят — а вслед за ними пересыхают как по колдовству родники и ключи. И тогда ведьма или колдунья сверху с ног сбиваются, чтобы приманить да причаровать на это место нового…

— Да, это я, — дух в ответ игриво брызнул водой и важно объявил соседям — об этом парне весточка пришла аж из Медных Гор, что далеко на закат. Двое бродячих уводили оттуда подземную реку, чтоб болото не образовалось — рассказали земляным возле меловых отложений, оттуда опять шастающие всюду водяники словечко замолвили. Так и дошло сюда.