Антропология экстремальных групп: Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской Армии - Константин Банников

Орган самца как символ власти

Армейская система в своей статусной знаковости «патрилокальна», что отражается в терминах местного сленга («отцы-командиры», «батяня-комбат») и неуставной иерархии («деды», «мужики»). Духу неписаным правом запрещено рассуждать о женщинах, тогда как дед и черпак обязаны поддерживать свое реноме, для чего они пытаются знакомиться с женщинами в увольнениях, а после отбоя обсуждать все преимущества полового акта по сравнению с воинской службой.

В архетипическом порядке символов фаллос есть жезл вождя. В мире шимпанзе демонстрировать половой орган как знак статуса имеет право только доминантный самец-вожак. Остальные за этот жест могут поплатиться. В экстремальных группах фаллический архетип также организует повседневную активность, и его знаковость приобретает крайне обостренные формы. Помимо постоянных актов социального контроля и доминации, основанных на сексуальной актуализации, в среде военных и заключенных широко распространен пирсинг, скарификация, трансформация полового члена подкожными инъекциями вазелина, имплантация инородных предметов и т. д.

На медкомиссиях и в солдатских банях доводилось наблюдать в качестве таких инородных тел шарики от подшипника, зерна кукурузы, пластиковые вставки, колесики от детских машинок, продетые под уздечкой полового члена. Это все очень похоже на «ампаланги», которые Н. Н. Миклухо-Маклай описывал у малайских племен.{63}

По рассказам очевидцев и по публикациям в прессе, особо тонкие «эстеты» пытаются вживлять в головку члена уши, вырванные из живых мышей, свято веря, что это возможно.{64} Кстати, именно слово «уши», согласно словарю жаргонных слов и выражений, обозначает «инородное тело, вшитое в половой орган».

Первобытные культуры, в которых подобные практики были ритуально осознаны, представляют массу аналогий, позволяющих уточнить смысловое значение этих процедур, которые сегодня в экстремальных группах воспроизводятся бессознательно.

Наиболее известной аналогией трансформации полового члена представляется обряд обрезания, практикуемый во многих традиционных культурах. Смысл обряда — подготовка к брачной жизни. Во многих частях света — это единственная генитальная операция при инициации у мужчин, эквивалентная ритуальной дефлорации у женщин.{65} У некоторых народов обрезание составляет лишь часть комплекса генитальных операций, один из которых — субинцизия. «Эта операция (известная под различными названиями), в результате которой на прилегающей к мошонке части penis'а обнажается уретра, уже давно привлекает внимание исследователей, продолжая оставаться одним из самых спорных и загадочных явлений в этнографии аборигенов Австралии. Но самое удивительное, что аборигены периодически возобновляют свои раны — субинцизированный член является одним из главных источников для получения крови (в ритуальных или лечебных целях). Мы уже рассматривали один из таких обрядов — Кунтамара, в характере исполнения которого оказалось немало архаических черт. Это периодическое кровопускание из мужского полового органа, после субинцизии уподобившегося женскому, получило в литературе известное определение „мужская менструация“. Параллель между женским физиологическим циклом и мужским ритуалом широко признается аборигенами Северной территории и на западе континента».{66}

Генитальные операции в экстремальных группах, как и в архаических культурах, имеют двойственное значение: пирсинг и прочие внешние украшения, а также инъекции вазелина в целях увеличения объема имеют значение актуализации мужского доминантного статуса; глубокие разрезы и прочие внутренние хирургические вмешательства типологически относятся к субинцизии с ее семантикой женского полового органа.

Бессознательная установка на имитацию женского полового органа отражена даже в названии определенного вида операций: так, разрезанная на части головка члена называется «розочкой». Она может делаться не только простым лезвием, но и весьма изощренным образом. В жестяном дне консервной банки проделывается отверстие с рваными острыми краями. Туда вставляется половой член. Добиваются эрекции и затем резко срывают банку. Острая жесть оставляет глубокие рваные раны, и на вопрос «зачем?», вам объяснят, что это делается для создания на члене рубцов, которые повышают сексуальность.

Поскольку знаковая трансформация полового органа направлена на подчеркивание доминантного социального статуса, то в экстремальных группах, так же как и у аборигенов, генитальные операции имеют социально-структурирующее значение. «Существует мнение, что субинцизия призвана стимулировать деление племени на две половины».{67}

Хирургическая трансформация полового члена в экстремальных группах воспроизводит на уровне архетипа два взаимосвязанных смысловых значения: во-первых, это рудиментарное воспроизводство инициации; во-вторых, «культурная» актуализация (посредством трансформации, украшения) производящего органа отца-самца, который служит натурально-непосредственным символом экспансии жизненных сил.

Манипуляция с членами — это бессознательная демонстрация статуса — социальной потенции. Тем не менее, каждый из обладателей столь чудесно украшенного органа подведет под данную операцию рациональную основу и скажет, что он сделал это в ожидании освобождения или демобилизации, потому что его ждут массы женщин, которых он собирается таким виртуозным образом удовлетворять. Но, насколько мне известно, на свободе все эти приспособления, как правило, удаляются, поскольку делают половой акт невозможным. Такого рода усилия, приложенные к демонстрации социально-половой потенции, часто приводят к противоположным результатам. Кустарные хирургические вмешательства в половые органы в антисанитарных условиях чаще приводят к заражениям крови, импотенции и даже ампутации. Эти факты, однако, никак не влияют на популярность подобных имплантаций, поскольку эти действия основаны не на сексуальной практике, но на бессознательных структурах психики, дестабилизированных условиями заключения и вынужденным многолетним целибатом.

Знаковая актуализация полового члена чаще всего осуществляется посредством поясного ремня, который носят максимально распущенным, т. е. бляха лежит непосредственно на половом органе. Это обыгрывается в армейском фольклоре и нередко становится предметом шуток командиров на построениях. Офицер, видя распущенный ремень, командует: «Смирно!», затем оттягивает бляху максимально вверх, и с силой резко отпускает вниз. Дед корчится от боли, впрочем, не без гордости за это публичное, хотя и весьма своеобразное, признание официальной властью его неформального статуса. «Акт страдания странным образом сопровождается с удовольствием оттого, что тебя распознали».{68} Заметим, что «доставить удовольствие» такого рода своему подчиненному может себе позволить только тот командир, который пользуется действительным авторитетом.

Все служебные и межличностные отношения в армии отличаются крайней доминантностью и обозначаются в терминах сексуального контакта, и эта тема широко представлена в фольклоре. «Вые…ть земляка — что дома побывать», — оправдывает начальник свою служебную принципиальность по отношению к подчиненному-земляку. «Нас е…т, а мы крепчаем», — утешают себя солдаты, в качестве психологической защиты от доминантной экспансии, исходящей от старших по званию или сроку службы. «Прапорщик — не замполит, у него ж…а не шире плеч», — говорил один военный, объясняя свою неготовность терпеть выговоры комбата за нарушение распорядка его подчиненными. И так далее. Все текущие события и отношения в армии выражаются в терминах гомосексуальной экспансии, причем не только среди низшего звена — солдат, но и среди высшего офицерского состава.

В одной из учебных бригад войск связи — «интеллигенции» Вооруженных Сил — комбриг ценил физиологический символизм власти и любил на общих построениях с трибуны популярно вещать, как он «обладает» всей бригадой. На самом деле, он «имел» более обширную аудиторию, поскольку мощные громкоговорители распространяли его матерную экспансию и на близлежащие кварталы города.

«Имея» вербально всю тысячу этих «сукиных детей», которые шагают по плацу не в ногу, данный комбриг и не подозревал, насколько адекватно архетипическому символу власти он выражает свои эмоции в вербально-знаковых эквивалентах физиологии — в терминах физического обладания.

Половой детерминизм находит свое знаковое выражение и в одежде. Так, пилотка духа называется нелитературным термином, обозначающим женский половой орган, тогда, как пилотке социально полноценного, инициированного доминанта, придается форма конуса. Семантика головных уборов духов и дедов выдержана в знаках фалло-вагинальной бинарной оппозиции, выражая социальную оппозицию всего активного и конкретного всему пассивному и абстрактному.