Черный человек. Научно-фантастический роман - Василий Головачев

Ромашин думал недолго.

— Принимаю. Всем постам императив «Хеопс»! Внешнему наблюдению максимальный «хамелеон»! Кен, обеспечь защиту двойки.

— Я обеспечу, — вмешался Джума Хан. — Требую соблюдения иерархии десанта, я — тройка!

Мгновение спустя голос Ромашина принес короткое: «Разрешаю».

Весь разговор длился девять секунд.

Мальгин и Хан остались одни перед травмированным «черным человеком», взиравшим на них с равнодушием тысячелетнего старца. Связь с Умником прервалась, видимо, когг ушел на орбиту: общаться с маатанином предстояло без переводчика. Но он знал земной язык.

— Мы земляне, — сказал Мальгин, подходя ближе, — и нуждаемся в вашей помощи. Вы в состоянии еще раз помочь человеку, который выручил вас из беды после столкновения в «серой дыре»? Помните? Вы понимаете меня?

«Черный человек» не пошевелился, лишь на коже проступила «сыпь» — встопорщились мелкие кристаллики.

Тусклые огненные струйки пси-языка маатанина сплелись в немыслимый узор, потом из него вылепилась фраза на земном языке:

— Я понимат… я понимат да есть… люди Землие что нуждаца конкретну… вопрос.

— Черт возьми! — прошептал Хан. — У маатан нет понятия «я», и они не умеют пользоваться глаголами. А этот — умеет!

— Ваш ксенопсихолог прав: «черный человек» получил знания Шаламова и теперь лучше знает язык. — Мальгин подошел к маатанину вплотную.

— Для лечения вашего спасителя нам необходимо знать биопараметры маатан: физиологию, биологию, нейрохимию, психологию…

— Нет необходимост перечисление… я понимат… я нет помоч нет движение…

— Мы освободим вас. Если бы вы смогли подключиться к банку биологических данных… у вас есть такие банки?

— Банк что есто — вопрос.

— Вместилище информации, склад с запасом данных по всем отраслям науки, техники и культуры.

— У них нет науки и техники, — быстро сказал Джума, он уже включил диагностер и запустил программу исследований — около двух десятков «усов» протянулись от «пня» аппарата к неподвижному «черному человеку». — Их наука есть одновременно и искусство, и культура, и быт, и мораль, и этика.

— Я понимат, — высветил маатанин. — Помочь я да есто движение… быстрие… три… быстрие нет време… опасно да есть…

Мальгин бросился к маатанину, зажатому клиновидно сходящимися стенами его палаты, примерился, как вытолкнуть «черного человека» из щели, и вдруг понял, что тот вовсе не сдавлен стенами, как показалось вначале, а… врос в них боками!

— Джума! — окликнул Мальгин.

— Вижу, — отозвался врач. — Без ножа освободить его невозможно, надо резать… по живому.

— Резат ды быстрие… я много понимат ваш друг… нет смыслие жизние без жертвия сам — понимат… нет смыслие любвие без препятство понимат… наш Маат нет состояние определит смыслие хомо жизние — понимат… хомо ценил мы — я мы хомо — нет — плохо да есть…

Маатанин выдохся, на Мальгина пахнуло волной чужой тоски и сложных, невыразимых словами чувств. Человеческий язык не в состоянии определить все возможные оттенки переживаний даже самого человека, не хватило бы слов и точности, так что же тогда говорить о переживаниях «черного человека»!..

— Режу! — возглас Хана вывел Мальгина из ступора.

— Простите нас!

Джума двумя взмахами «лезвия» разряда «универсал» отделил маатанина от стен. Дважды в голове Мальгина вспыхнули огненные клубки

— то ли крики боли маатанина, то ли «крепкие выражения», распались на светящиеся лоскуты, сложились в слова:

— Так я легко… контролеры кризис нет понимат я лечит нет время нет быстрие… как я движение — вопрос нет транспорт…

Джума мгновенно сформировал из диагностера нечто напоминающее двухметровое блюдо.

— Садитесь, довезем.

«Черный человек» всколыхнулся кристаллами тела, неуклюже влез на «блюдо».

— Я вперед… время совсем удар сердца… тревога да… ждат контролеры кризис… быстрие…

— «Контролеры кризиса» — это, наверное, их врачи. — Джума выглянул в коридор. — Я пойду первым, ты за ним.

Процессия вылетела из палаты, стены которой вдруг задымились и покрылись сеткой мелких электрических разрядов. Свернули налево, потом еще раз налево, по коридору, ведущему в глубь клиники. Встретили целую толпу маатан в голубом, но Хан не снизил скорость, а наоборот, направился прямо на них, «вопя» во всю мочь заранее составленную на маатанском языке фразу («вопил», конечно, киб-интеллект скафандра):

— Прочь! Опасность! Освободите путь! Он уходит в хаос!

«Черный человек» вдруг засмеялся — так расшифровал его пси-всхлип Мальгин и не поверил себе: маатане не умели смеяться и не знали, что такое юмор. Видимо, отпечаток личности Шаламова был настолько глубок, что и в самом деле перестроил личность маатанина: «черный человек» был «болен» человеком…

Мальгин посмотрел на громоздкую тушу, с поврежденных боков которой «сочились» и стекали вниз струйки голубоватого сияния — электрическая «кровь» маатанина, и хирурга обдало горячей волной благодарности, нежности и жалости: «черный человек» рисковал, как и они, но если они спасали человека, своего соплеменника, то маатанин шел на риск ради чужака гуманоида, вопреки колоссальным традициям морально-этического кодекса цивилизации. Мальгин снова пожалел, что затеял эту экспедицию, заставившую переступить грань дозволенного риска сотне людей и совершенно чужому разумному существу, уже пострадавшему от встречи с человеком, хотя и спасенному им же.

Нырнули в прозрачный пузырь в тупике коридора — лифт, «мустанг» по терминологии Шаламова, который вынес их в просторный зал, чем-то напоминающий рубку маатанского корабля. У черного плоского экрана во всю стену зала сидели на «журавлиных гнездах» пять маатан в синем. Рядом с каждым рос из пола пучок членистых прутьев, похожих на бамбуковые удочки. Все пятеро «оглянулись» на шум.

— Не мешать! — рявкнул Джума Хан. — Контролеры кризиса. Вытолкнуть «черного человека» на «блюдце» диагностера вперед. Приступайте.

Неизвестно, что поняли из перевода маатане, сидящие у экрана, но они не сделали ни одной попытки воспрепятствовать смельчакам, застыв словно в столбняке лоснящимися тюленьими тушами.

Маатанин Шаламова что-то сказал соотечественнику, располагавшемуся в центре. В ответ раздалось такое сверкание чужой пси-речи — Мальгин и Хан тоже «увидели» этот взрыв эмоций, — что не приходилось сомневаться в смысле сказанного. Джума отреагировал мгновенно: туша маатанина кувырком вылетела из гнездообразного кресла и врезалась в барьер перед экраном.