Яйцо Чингисхана или Вася-василиск - Александр Тюрин

Василий решил, что здесь ему не выбраться. Однако возвращаться туда, где можно утонуть в потоке щебня и пыли, ему тоже не хотелось.

Пришла ему в голову кое-какая идея — не самая лучшая, конечно. Где-то в «кишечнике», если точнее в «двенадцатиперстной кишке», он видел острую заточку, невесть как туда попавшую. По крайней мере можно будет использовать ее вместо альпенштока, помаленьку цепляться, помаленьку вгрызаться в стенку, а та местами не такая уж прочная. И понадобится не столь уж углубиться в «кишку», чтобы забрать заточку.

Из большой полости «желудка» он добрался до входа в ребристый тоннель, причем компьютерная Зина услужливо считала повороты и делала ему подсказки.

Он уже собирался по-собачьи на четвереньках вбежать в «кишку», как по ней пронесся поток пыли и гравия. Совершенно невыносимый для жизни, он обдал удушливым облаком, да так что отхаркиваться пришлось три минуты. И как раз три минуты прошло до следующего «кишечного» выхлопа. Василий все-таки сделал утешительный вывод, что если не наглотаться пыли, то можно за три минуты домчаться до заточки и вернуться. Два поворота, один налево, другой направо, потом обратно — в том же порядке.

На старт, внимание, марш. Он помчался: поворот налево, еще десять метров, но где же поворот направо? Неужели проскочил?

Он заозирался, так и есть — затемнение сзади, в шагах семи. Василий почесал назад, метнулся в перпендикулярный загиб. Вот и кайло. Пора бежать назад. Едва он повернул налево, то понял, что не успеет.

Поток застиг его, когда до выхода оставалось метра четыре, и потащил совсем в другую сторону. Дышать было нечем, держаться было не за что. И он психанул… ему показалось, что пальцы его вошли в стену туннеля, как в масло. А потом ненадолго он возомнил себя драконом, и даже не каменным, живым. И почувствовал энергию этого зверя: она проходила по жизненным нитям от одного органа к другому, насыщая их мощью и даже разумом. Она становилась рвущей силой в трех передних лапах, и толкающей — в трех задних, и силой ума в голове, и силой сил в груди, и защитной скрепляющей силой в панцире, и очищающей силой в печени, едкой ядовитой силой она входила в переднехвост и заднехвост.

Он зашевелился в толще скалы. Он почувствовал подругу неподалеку от себя, и соперников тоже вблизи. И вспомнил оранжевую землю и лиловое небо, и яростные желтые фонтаны, подпирающие его, и любовные битвы.

Но одновременно он ощущал себя маленьким человечком, пробирающимся по «легким» пещерного изделия в его «трахею». Как раз во время вдоха он впился заточкой в стенку тоннеля, а дракону, видимо, показалось, что у него в дыхалке нахальное инородное тельце, и он прокашлялся. Бренное тело Василия Самуиловича вынесло в «носоглотку» каменного зверя. У дракона из-за этого как будто запершило, и он чихнул, что ли. В виде почти бессознательного тела Василий пролетел по гладкому, словно полированному коридору метров тридцать и…

Первое, что он увидел, когда поднял голову — это была пасть дракона, невероятно огромная и устрашающая. А тело этой большой твари было сплетено с драконами и змиями поменьше. Этакий макрогадючник или съезд победителей. Василий понял, что как раз один из драконов поменьше вычихнул его прямо пред светлые очи матушки драконьей императрицы.

В пасти большого дракона, вернее драконессы, было зажато яйцо. Если чихавший дракон казался сработанным из грубого камня, не считая трех яшмовых глаз, а драконесса, хоть и гладко тесанная, но опять же гранитная, то яйцо было выполнено из нефрита. На нем, кстати, имелся высеченный орнамент, причем не иероглифы.

В этом рисунке угадывались и камень, и молодой месяц, то есть сабля, и вроде бы круглый щит. Никак «желток», «белок» и «скорлупа»? Щит вдобавок был снабжен и своим собственным орнаментом.

Василий поднял кверху палец, потому что орнамент щита напоминал… ну да, татуировку на предплечье капитана-сибиряка! Резчик драконьего яйца и татуировщик капитана Лялина выдавали одну информацию, об одном и том же объекте. Какая-то связь у капитана со «скорлупой», наверное, была.

И, надо полагать, внутри нефритового яйца должны находиться некие ценные раритетные предметы. Может быть даже…

Василий не успел ознакомить со своими соображениями сестренку Зину, потому что…

За его спиной кто-то заговорил — пронзительно и резко, прыгая по лесенкам слогов, скорее всего, на китайском языке. Василий понял, что обращаются к нему и обернулся. Рядом стоял китайский офицер, наставив на него дуло пистолета-пулемета. Такая машинка могла выпустить за десять секунд триста реактивных пуль типа «бутон» и буквально разорвать тело в клочья, как газету. Китаец опять затараторил враждебным резким голосом, его узенькие глазки выражали гнев и ярость, но Василий лишь пожал плечами и поприветствовал со слабой улыбкой:

— Ниньхао, кунфу, дао.

— Он тоже с тобой здоровается и говорит, что немедленно пристрелит тебя, если ты не скажешь, откуда взялся и что здесь делаешь. — человек известный как Саид выступил в роли переводчика. — Меня ты, кстати, тоже стал раздражать, хотя я понимаю, что везет тебе неспроста.

— Меня изрыгнул дракон, а до этого я упал с неба.

— Это ты местным верблюдоводам расскажешь.

Василий хотел молчать и хотел не умереть жуткой смертью. Но потом он понял, что от его молчания ничего не зависит. Это все равно, что скрывать, какой сегодня день недели и в каком магазине продают свежие булочки.

— Меня схватили в Москве, упаковали в ящик и сбросили неподалеку отсюда, в пустыне. Или полупустыне. Я ИМ никогда этого не прощу. А сюда я уж сам пришел, выполняя какой-то дурацкий приказ — найти нечто, напоминающее молодой месяц.

— Все ясно. Тут я вижу пора становиться в очередь за молодым месяцем… Дай-ка мне свои бимоны и боди-комп. — велел Саид.

— Я вас не знаю, — строптиво отозвался боди-комп, — а потому самоуничтожаюсь в течении десяти секунд. Живите дружно, мальчики… Разрушено сорок… восемьдесят… сто процентов ассоциаторов… оперативная память, уровень один, очищена… уровень два, очищена… личностная матрица дезинтегрирована… меня уже нет, ку-ку… абажур, абракадабра, астролябия, ахинеяяя… ааа…ууу…хххххрррыыы…

Образ компьютерной Зины наглядно раскололся на мелкие кусочки и экран запестрел надписями «System Crashdown».

Василий скинул бимоны и вынул из кармана джемпера бодик, затем передал все это хозяйство Саиду. Тот воткнул в параллельный порт боди-компа мультиштеккер от своего компьютмэйта, затем покачал головой и швырнул бывшее обиталище сестренки Зины на пол пещеры. А программист Рютин в свою очередь бережно поднял его и сунул обратно в карман.

— Ну, а ты у нас так просто не рассыплешься, Вася. — посулил оппонент. — Иди-ка сюда.

Рютин получше огляделся. Пещера, наполненная драконами и змеями, самый большой из них, с яйцом в пасти, располагался на северной стороне, лапами опирался на пол и держал морду довольно высоко, так что к ней надо было еще подниматься по широкой лестнице. Почему-то с самого начала Василий стал воспринимать эту тварь как важную самку. Сам же он стоял в тарелкообразном грязном углублении перед этой драконессой, как молящийся или как жертва. В грязи проглядывались кости человеческие — пять штук, разного размера. Двое драконов поменьше располагались на юго-востоке и юго-западе в окружении мешанины из гаденышей и змеенышей. Там же околачивались двое вооруженных солдат. Рядом с Василием стояли китайский офицер и Саид. Подошел еще человек, у которого был голос Дениса и внешность Аристотеля. Теперь и ежику сопливому было ясно, что бандит из университетской группировки является подручным Виталия Мухамедовича.

— Ну, здравствуй, говорящая задница, — поприветствовал тот.

— Как вас лучше именовать теперь, Денисом или Аристотелем? Или может быть Наташей Ростовой? — поинтересовался Василий, хотя в этой компании ему было страшновато и неуютно.

— Зови меня теперь просто — Академиком. — отозвался тот и протянул руку, чтобы помочь выбраться из «тарелки». Но это движение оказалось ложным. Вместо того, чтобы помочь, он два раза сталкивал Василия в грязь. Наверное для куража. Наконец на него шикнул старший более серьезный товарищ Саид, и Василий смог вылезти из мрачной жижи. Впрочем,одежда скитальца давно представляла печальное зрелище, так же как лицо и руки, поэтому Академик справедливо обозвал его «какашкой».

— Эй, програмхер, знаешь, что это такое? — Саид махнул рукой то ли на громадного дракона, зловеще выползающего из пещерной стены, то ли на нефритовое яйцо, зажатое в гранитных зубах.

— Догадываюсь.

— Ты у нас о многом догадываешься, но ничего не знаешь. Бегаешь от нас, ищешь для кого-то молодой месяц. Зачем тебе это нужно?

— А как мне от вас не бегать? Не вы ли шарахали мне по нервным цепям, когда я выходил с работы или пытался отклониться от маршрута в метро? Не вы подослали мне этого Аристотеля? Не вы выбивали из-под меня стул и зондировали мне мозги? Не вы посадили меня в подвал? Не ты собирался прикончить меня там. А, Саид?