Кот со многими хвостами. Происхождение зла - Эллери Куин

— Нью-Йорк превратился в Малайский архипелаг, — с усмешкой ответил Джимми. — Амок[88]. Придется заново переписывать книги по психологии. — Он начал вставать, по Селеста удержала его.

— Драки? Паника?

— Вчерашний скандал в «Метрополь-Холле» был только началом, Эллери. — Инспектор еле сдерживал гнев. — Произошла цепная реакция. К тому же убийство Стеллы Петрукки в самый разгар беспорядков сослужило дурную службу. Паника распространяется по всему городу.

— Все бегут, — добавила Селеста.

— Куда?

— Никто не знает. Просто бегут.

— Прямо эпидемия «черной смерти», — сказал Джимми Маккелл. — Мы вернулись в Средние века. Нью-Йорк — очаг эпидемии в Западном полушарии, Эллери. Через две недели здесь можно будет охотиться на гиен.

— Заткнитесь, Маккелл. — Старик оторвал голову от спинки кресла. — Беспорядков в самом деле много, сынок. Драки, ограбления… Особенно скверные дела на Пятой авеню, Восемьдесят шестой улице возле Лексингтон-авеню, Сто двадцать пятой улице, Верхнем Бродвее и в районе Мейден-Лейн. И сотни дорожно-транспортных происшествий. Никогда не видел ничего подобного в Нью-Йорке.

Эллери подошел к окну. Улица была пуста. Где-то выла пожарная сирена. На северо-западе небо полыхало.

— И они говорят… — начала Селеста.

— Кто «они»? — Джимми снова рассмеялся. — Вот почему я сегодня так горжусь тем, что являюсь одним из капилляров системы кровообращения, формирующей общественное мнение. На сей раз мы его действительно сформировали. — Он отшвырнул газету. — Ответственная журналистика и трижды благословенное радио… Старина Рип[89] хочет слышать новости — ведь он проспал историю. Правда ли, что объявлен общегородской карантин? Что все школы закрывают на неопределенный срок? Что цыплята папаши Кникербокера[90] будут эвакуированы в лагеря за пределами города? Что все авиарейсы из Ла Гуардиа, Ньюарка и Айдлфилда отменены? Что Кот предпочитает зеленый сыр?

Эллери молчал.

— К тому же, — продолжал Джимми, — прошли слухи, что мэр подвергся нападению Кота, что теперь ФБР ведет расследование, а не полицейские управления, что фондовая биржа завтра не будет работать — а это факт, так как завтра суббота. — Он выпрямился на диване. — Эллери, я днем побывал в городе. В магазинах сумасшедший дом. Все только и заняты обсуждением слухов. По пути я заглянул домой посмотреть, удалось ли отцу и матери сохранить спокойствие в этом бедламе, и знаете, что я увидел? Швейцара на Парк-авеню, бьющегося в истерике. Братец, это конец света! — Джимми сердито ударил себя по носу. — Этого достаточно, чтобы отказаться от принадлежности к человеческой расе. Ладно, давайте выпьем.

— А как насчет Кота? — спросил отца Эллери.

— Ничего нового.

— Уитэкер?

— Казалис и психиатры возились с ним весь день и, насколько я знаю, все еще возятся. Но они вроде бы никаких отклонений не обнаружили. А мы ничего не нашли в его берлоге на Западной Четвертой улице.

— Неужели я все должен делать сам? — осведомился Джимми, наливая виски. — Тебе не полагается, Селеста.

— Что же будет теперь, инспектор?

— Не знаю, мисс Филлипс, — ответил старик. — И более того, не думаю, что хочу знать. — Он встал. — Эллери, если позвонят из управления, скажи, что я сплю.

Инспектор вышел, шаркая ногами.

— За Кота! — провозгласил Джимми, подняв стакан. — Пускай у него высохнут все потроха!

— Если ты намерен пьянствовать, Джимми, — сказала Селеста, — то я пойду домой. Я все равно собиралась уходить.

— Правильно. Ко мне.

— К тебе?

— Ты не можешь оставаться одна в своей грязной дыре. Все равно тебе рано или поздно придется познакомиться с моим отцом. Что касается мамы — она будет разливаться соловьем.

— Очень любезно с твоей стороны, Джимми. — Селеста густо покраснела. — Но это невозможно.

— Ты можешь спать в кровати Квина, но не можешь в моей! Почему?

Селеста рассмеялась:

— Это были самые ужасные и самые чудесные двадцать четыре часа в моей жизни. Пожалуйста, Джимми, не порть их.

— Не портить? Да ты просто пролетарский сноб!

— Я не могу позволить твоим родителям считать меня ребенком из трущоб, которого подобрали на улице.

— Ты сноб!

Эллери внимательно посмотрел на Маккелла:

— Вы беспокоитесь из-за Кота, Джимми?

— Да, но на сей раз и из-за кроликов. Они начали кусаться.

— Ну так из-за Кота вы, во всяком случае, можете не волноваться. Селеста в безопасности.

Девушка выглядела озадаченной.

— Это почему? — спросил Джимми.

— По той же причине, что и вы. — И Эллери обратил их внимание на неуклонное снижение возраста жертв. Потом он набил трубку и закурил, наблюдая за слушателями, которые уставились на него так, словно он только что продемонстрировал фокус.

— И никто этого не заметил! — пробормотал Джимми.

— Но что это означает? — воскликнула Селеста.

— Не знаю. Но Стелле Петрукки было двадцать два, а вы оба старше. Следовательно, Кот уже миновал вашу возрастную категорию. — На лицах молодых людей отразилось только облегчение, и Эллери почему-то почувствовал себя разочарованным.

— Могу я это опубликовать, Эллери? — Внезапно лицо Джимми вытянулось. — Совсем забыл. Noblesse oblige[91].

— По-моему, мистер Квин, — заметила Селеста, — люди должны об этом знать. Особенно теперь, когда они так напуганы.

Эллери посмотрел на нее:

— Подождите минутку.

Он вышел в кабинет и, вернувшись, сообщил:

— Мэр согласен с вами, Селеста. Положение скверное… В десять вечера я буду проводить пресс-конференцию, а в половине одиннадцатого выступлю по радио вместе с мэром в здании муниципалитета. Джимми, не подведите меня.

— Можете не сомневаться. Это насчет снижения возраста?

— Да. Как говорит Селеста, это должно хоть немного снять напряжение.

— Ваш тон не слишком обнадеживает.

— Вопрос в том, что может сильнее встревожить, — отозвался Эллери. — Опасность, грозящая вам самим или вашим детям.

— Понимаю. Я скоро вернусь, Эллери. Пошли, Селеста. — Он схватил девушку за руку.

— Только до такси, Джимми.

— Продолжаешь упрямиться?

— На Сто второй улице я буду в такой же безопасности, как на Парк-авеню.

— Как насчет компромисса? Я имею в виду отель.

— Джимми, ты тратишь время мистера Квина.

— Подождите меня, Эллери. Я поеду с вами.

Они вышли. Джимми продолжал спорить.

Эллери закрыл за ними дверь. Затем он вернулся к приемнику, включил его и сел на край стула, словно собираясь слушать.

Но когда начались новости, он приглушил звук и ушел в спальню.

Впоследствии говорили, что пресс-конференция и выступление по радио специального следователя, назначенного мэром, суматошным вечером в пятницу 23 сентября подействовало как тормоз на бегство ньюйоркцев из города и через несколько часов полностью прекратило панику. Кризис, безусловно, был преодолен и вряд ли снова достигнет прежнего уровня. Однако мало кто сознавал, что спокойствие все равно не наступит.

Когда на следующий день люди вернулись в город, было отмечено, что они, казалось, вообще перестали интересоваться Котом. Мощный поток телефонных звонков и личных вопросов, терзавших мэрию, Главное полицейское управление и полицейские участки почти четыре месяца, превратился в легкий ручеек. Чиновники на выборных должностях, подвергавшиеся своим электоратом постоянной бомбардировке, обнаружили, что осада снята по неизвестной причине. Vox populi[92], еще недавно подобный громогласному реву в газетных колонках писем читателей, сменился ласковым шепотом.

Был отмечен и еще более многозначительный феномен. В воскресенье 25 сентября в городских церквах всех вероисповеданий было необычайно мало народу. Хотя духовенство сетовало на этот факт, светские наблюдатели почти единодушно считали его вполне допустимым злом, учитывая «недавнее прошлое» (паника к тому времени уменьшилась настолько, что можно было считать ее недоразумением в истории города). «Люди заполняли церкви до отказа в летнее время, — говорили они, — из-за охватившего их невыносимого страха перед Котом, они просто искали духовного утешения. Внезапное снижение религиозного экстаза у прихожан могло означать лишь то, что паника стихла, и маятник качнулся в другую сторону. Вскоре, предсказывали наблюдатели, посещение церквей войдет в свой обычный ритм.

Повсюду люди поздравляли друг друга с «возвращением к здравому смыслу». Все, разумеется, признавали, что необходимо принять меры для охраны молодежи, ведь ей Кот все еще угрожал, однако даже в официальных кругах все, казалось, чувствовали, что худшее позади.