Персоны нон грата и грата - Евгения Доброва

— Выпейте со мной чая, прошу. Платить не надо, я угощаю. Я все равно закрываться хотел. Поговорим за жизнь.

Продавец скрылся за ширмой и через пару минут принес на подносе три похожих на рюмки стаканчика с мутным и сладким мятным чаем — мента тэ.

— Меня Имед зовут. Вообще-то магазин мы вместе с братом держим. Но у него дела, семья — редко бывает. Я тоже хотел бы дела и семью, но это так сложно. Думаете, я много зарабатываю в этой лавке? Хорошей работы на побережье нет, можно только поваром в отель или барменом. Или магазин открыть. Видите, сколько сувенирных? Да кому оно нужно, все это дерьмо, — он обвел рукою пространство. — Вам что-нибудь нравится здесь? Если нравится, возьмите на память. Берите! Нет, я серьезно. Все что хотите, берите.

На полках, притиснутые друг к другу, стояли рыжие кожаные саквояжи, изукрашенные каменьями кальяны, восточные остроносые туфли, деревянные верблюдики. Под потолком — криво сшитые куртки, черно-белые платки-арафатки, национальные одеяния, связки туземных бус из стекляруса и ракушек.

— Хочу гоу Москоу. Думаю об этом эври дэй, каждый день, каждый божий день, — сказал Имед. — Друг! Умоляю, сделай что-нибудь для меня. Отдай мое резюме в базу агентства по трудоустройству… пришли приглашение, вызов, я за все потом заплачу…

— А что именно ты намерен делать в Москве? — спросил Ваня.

— Поваром буду. Устроюсь в какой-нибудь ресторан. У вас ресторанный бум, я слышал. Итальянскую кухню знаю, английскую, вашу, немецкую… Не верите? Я кулинарный колледж заканчивал, у меня диплом есть. Работал пару лет в вашем отеле.

— Почему сейчас не работаешь?

— Платят мало. Всего двести долларов в месяц. Здесь хоть четыреста получается.

— Сделай копии всех документов. Диплом, паспорт, военный билет. На случай, если запросит агентство. Мы составим резюме, выложим в Интернет и дадим наш электронный адрес. А телефон твой. Годится?

— Спасибо, друг…

Из пещеры Али-Бабы они вышли через два часа. С собой Лена уносила национальное берберское платье. Они за него заплатили.

У эстрады нашелся свободный столик. Лена заказала кафе-о-лэ — кофе с молоком, а Ваня взял местное пиво. В «Сол Клуб Кантауи» шел конкурс бальных танцев, и они засмотрелись, как пары танцуют латину. Пока лидировали поляки, но Лена болела за эфиопа и местную девушку. Подошла Нина.

— У тебя новая сумка, — заметила Лена.

— Ходили вчера с Марио в супермаркет. Сувенир на прощанье. — Нина погладила пестрый матерчатый бок, усыпанный литерами LV. — Он послезавтра улетает. Ходит весь расстроенный, говорит: давай, заберу тебя в Италию, будем жить вместе. Я отвечаю: «Какая Италия! Кватро, Марио, кватро!» — Словно продолжая спорить с итальянцем, Нина распрямила четыре пальца и потрясла рукой.

— Не будешь больше с ним общаться?

— Нет, наверное. Он, конечно, дал все адреса…

— Бесперспективно?

— Не в этом дело. Вчера остался у меня, и, представляешь, провели всю ночь на пионерском расстоянии. Нон фуоко. Ты в музыкальную школу ходила? Помнишь, было такое понятие, только не non, а con. Ничего не смог, даже плакал, как маленький.

— А как же — кватро?

— Есть, наверное, и кватро… Все силы из него выпили, квартетом.

Марио улетел. Нине оставался один день, а Лене и Ване — четыре. Перед ужином решили прогуляться в порту Кантауи по магазинам: сувенирная программа так и осталась невыполненной.

— Ну ты и набрала, — сказал жене Ваня, когда они вышли из местного «Женераля». — Давай хоть в рюкзак переложим.

На единственной лавочке около супермаркета, развалясь, сидела пожилая тучная тетка, обложенная вязанками пакетов. Но им тоже нужна была лавочка. Поэтому Лена уверенно двинулась в сторону тетки, а Нина с Ваней за ней. «„Англичанка“! — вдруг вспомнила Лена, — из тех, что играли в маджонг». Тетка ее не узнала.

— Shall I move?[5] — спросила она.

— A little, please[6].

— Русские, что ль?

— Русские.

Она потянула на себя пакет, и из него под лавку покатились неведомые плоды, напоминающие кольраби.

— Девочки, подберите мне, — сказала она. Было видно, что нагибаться ей тяжело.

Лена и Нина заглянули под скамейку и собрали обратно в пакет теткину поживу.

— Что это?

— Плоды кактусов. В Москву повезу.

— А вкусные они?

— Вкусные, — сказала тетка. — Сладкие.

— На что похоже?

— Ни на что. Вон там, на молу продаются. Два динара шесть штук. Идите сходите, пока продавец не ушел.

Они отправились на мол и тоже купили шесть кактусов. Густое пюре из картошки, помидора и арбуза — так точнее всего можно было описать вкус этого дара природы.

— По-моему, гадость, — Нина даже скривилась.

— Крахмала в них много. Чувствуешь картофельный привкус? Вот интересно, а картошка в Тунисе есть?

— Конечно, есть. Забыла — жбан пюре вчера на ужине стоял?

Вечером Лена почувствовала, что с руками что-то не то. При внимательном рассмотрении под ярким светом в ванной обнаружилось, что они усеяны тончайшими микроскопическими иголками.

— Так-перетак, — сказала Лена. Девушки не говорят «так-перетак», но она сказала. — А где мой пинцет для бровей? Ну, тетка! Чтоб тебе в жопу кто-нибудь это засунул.

— Вот оно, живое воплощение моих страхов, — сказал Ваня. — Невидимые иголки! Мир гораздо опаснее, чем мы о нем думаем.

В первых числах октября погода испортилась, зарядили дожди, туристы сидели по номерам, пляж опустел.

— Рамадан начинается в понедельник, — сказал Имед, когда они зашли к нему за бумагами. — Есть, пить, курить, блудить, ругаться — ничего нельзя. И так целый месяц.

— Даже есть нельзя?! — удивилась Лена.

— Днем — нет. Вечером — можно. После захода солнца.

— Религия запрещает?

— Закон. Каждый день пять молитв, и ночью одна. По всем радиостанциям транслируют азаны. Многие в Рамадан вообще не работают, потому что надо постоянно молиться.

— У нас тоже есть похожий период, зимой, — сообщила Лена. — Пост называется.

— Посьт, — повторил Имед. — Смешно. Прямо как «почта». Вот, поглядите, я все приготовил.

Он протянул заверенные нотариусом листы. «Имед Аффен, 1972 года рождения, место жительства поселок Хергла» — было сказано в метрике.

— Мы постараемся, — пообещала Лена. — Заверни во что-нибудь получше, видишь, какая погода.

Напоследок Имед угостил их гранатами, совершенно незрелыми на вид, но очень вкусными. Как выяснилось, иногда в них живут мухи.

— Инсектс! — завизжала Лена, когда из-под кожуры выползло нечто черное числом шесть.

— Мус, — успокоил Имед и отломил ей кусок с другого бока. Без мух.

В жуткий ливень возвращались они в отель. Пути было метров триста, но дождь лил стеной, и замшевые Ленины туфли моментально промокли. Под козырьком автобусной остановки она разулась, отжала воду, обмотала ноги салфетками и снова натянула туфли — получились как бы портянки.

— Следовало бы уехать отсюда на два дня раньше, — сказал Ваня, глядя на ухищрения жены.

Утром Лена увидела солнце. Как хорошо, подумала она. Был день отъезда, и так хотелось провести последние часы на берегу. Чемоданы собраны и отнесены в специальную комнату на хранение, ключи от номера сданы, деньги из сейфа получены.

Сегодняшним рейсом улетали многие москвичи — двери их комнат были открыты нараспашку, по коридорам сновали горничные с тележками моющих средств. «Вот и кончились наши каникулы», — подумала Лена.

В девять пятнадцать они в последний раз поднялись по широкой белой лестнице в ресторан. Трансфер до аэропорта заказан на половину двенадцатого, времени было полно. Лена долго и вдумчиво ела салат из тунца с огурцами и брынзой — неожиданно он ей начал нравиться. После завтрака Ваня отнес роман Гамсуна «Пан» в библиотеку и оставил на полке. Книга была его собственная, но Ваня решил, что она ему больше не нужна.

Лена стояла на берегу, слушала, как звенят мачты от ветра, и прощалась с морем. Море было прекрасно. Неправдоподобно зеленое, спокойное и бескрайнее. Это было единственное, ради чего стоило ехать.

Пассажиры толпились на взлетке. Подниматься по трапу никто не спешил, хотелось подольше постоять на асфальте и поймать последние лучи африканского солнца. «В Москве сейчас дожди, слякоть…» — думал Ваня. Он видел прогноз погоды по ВВС.

Консервная банка снова не подвела, рейс прошел хорошо. На подлете к аэропорту пилот погасил свет в салоне, и в темноте стали видны огни Солнцева, Олимпийской деревни, проспекта Вернадского… Не сговариваясь, люди в салоне захлопали.

Ваня вытащил из сетки прессу, которую читал в дороге, и хотел убрать в боковое отделение саквояжа.

— Что с этим будем делать? — Лена указала на журнал с бумагами Имеда.