Подельник века - Денис Нижегородцев

но без фрака. Или, как тогда говорили, половой. Обычно они прислуживали в трактирах попроще. Здесь же, в одной из самых знаменитых рестораций Москвы, люди в белом были своего рода фишкой. И да, набирали половых преимущественно из крестьян, чаще Ярославской губернии.

– Чего изволите? – Половой сделал вид, что Жора не уставился на него как баран на новые ворота.

Ратманов подумал с несколько секунд, вспоминая, бывал ли когда-нибудь в театре «Школа современной пьесы», который займет это здание лет этак через сто, после чего выдал:

– У вас есть салат «Оливье»?

Половой осклабился. Еще бы. Где, как не здесь, ему быть. Хотя и не совсем под таким названием и с другими ключевыми ингредиентами. К примеру, вместо вареной колбасы поначалу применяли филе из рябчиков, отварной телячий язык и раковые шейки, а взамен майонеза шел соус «соя кабуль». Да-да, соя пользовалась популярностью в определенных кругах уже тогда.

По легенде, именно здесь, на углу Трубной площади и Петровского бульвара, и был изобретен знаменитый впоследствии салат – поваром и управляющим данного ресторана Люсьеном Оливье, французом, но вроде бы родившимся в Москве. Изначально это был «майонез из дичи» и походил скорее на современное поке – несколько самых разных продуктов, которые не смешивались. А в целом пирамида из ряда слоев мяса и овощей должна была скорее услаждать взор, чем желудок. Но завсегдатаи заведения быстро смекнули, что к чему, разрушили красоту, перемешали, сдобрили, и вуаля…

– Еще что-то? – Половой чуть более взыскательно посмотрел на попаданца. Было видно, что Ратманов здесь первый раз и обычно ходит не по таким дорогим заведениям.

Тем более что до него здесь отмечал свадьбу композитор Чайковский, справляли юбилеи литераторы Тургенев и Достоевский, частым гостем был и драматург Чехов. А «буревестник революции» Горький праздновал здесь премьеру «На дне» за десять лет до описываемых событий. Что скрывать, Георгию было лестно оказаться в подобной компании. Жаль, что большинство из перечисленных деятелей уже умерли… Да, в сущности, умерли все! Просто на момент путешествия Бурлака в прошлое тот же Алексей Максимович Горький еще даже не так сильно кашлял…

– А знаете что?.. – Ратманов выпрямился, что-то припомнив.

И заказал сразу и расстегаи с налимьими печенками, и белужью икру, и карася в сметане, и карпа на меду, ну и почки в мадере. Причем следующую пару часов налегал по большей части как раз на спиртное. Помимо смоченных в вине почек активно дегустировал шампанское Heidsieck & Co, смесь шампанского с коньяком – коктейль Pick me up, к рыбе заказал немецкий рислинг из Рейнгау, а на сладкое оставил себе штоф водки «Смирнов».

Ему хотелось… «запить» тяжелые треволнения последнего времени. Уж слишком много впечатлений для этого дня. Вдобавок как минимум в будущем на службе существовала традиция обмывать повышение. Чем он сейчас и занимался. Одновременно выпив и за здравие – свой потенциальный карьерный рост в дореволюционной полиции, и за упокой – дома Двуреченского, а может, и самого губернского секретаря, кем бы тот сейчас ни являлся.

Заказав и употребив все, что принесли, попаданец захотел было спеть пару хитов современной российской эстрады и даже пошел поприставать к местным певичкам – одна из них оказалась отдаленно похожей на Таню Буланову… Но вовремя остановился, потому что в ресторан дружно нагрянули… начальник московского сыска статский советник Кошко и его чиновник для поручений Двуреченский! И с ними еще два незнакомых господина – в партикулярном платье[21], но с военной выправкой.

В первые секунды Георгию захотелось провалиться сквозь землю, пока эти четверо как ни в чем не бывало продолжали беседовать друг с другом. Особенно Ратманова, разумеется, интересовал губернский секретарь. Назвать Двуреченского веселым сейчас было нельзя, но и откровенно грустным, пребывающим в глубочайшей депрессии – тоже. Что это? Прошлое вновь обнулилось? Никакого пожара не было и в помине? Ратманов просто напился, уснул и все себе нафантазировал?

А коллеги уже разглядели Жору среди завсегдатаев «Эрмитажа». Двуреченский сделал приветственный знак рукой, после чего все пошли в сторону вольнонаемного агента. Тот только и успел поправить волосы да отставить в сторону пару колюще-режущих предметов, чтобы в порыве чувств не заколоть одного чиновника для поручений.

– О, Ратманов, и вы здесь! – Двуреченский не оставил ему ни единого шанса остаться незамеченным. – Хотел познакомить вас с несколькими господами… А вы тут, я вижу, зря времени не теряете… Отмечаете, так сказать, принятие на службу.

Ратманов хотел ответить даже что-то грубое, но сдержался, посчитав, что молчащим он будет выглядеть более трезвым. Но что-то все равно надо было сказать, поэтому из уст Георгия прозвучало следующее:

– Здравия желаю, коллеги! А вам, Викентий Саввич, можно посочувствовать?

На секунду лицо помощника Кошко побагровело, но он очень быстро вернул своей непроницаемой физиономии прежний оттенок.

– Вы про пожар? Сейчас с ним разбираются специалисты, брандмейстер Яузской части, я им полностью доверяю.

– Да, это ужасный случай, – подтвердил Кошко. – Слава богу, Викентий Саввич все действительно важные бумаги и ценности хранит у себя в служебном кабинете…

– Именно, – подтвердил Двуреченский.

– Версии уже есть? – в свою очередь спросил тот незнакомец, что повыше.

– Да дворник, скорее всего, недоглядел… – процедил Двуреченский, но, судя по всему, ему не хотелось развивать эту тему дальше.

– Филипп? – вырвалось у Ратманова. И все как-то по-особенному на него посмотрели.

– Филипп… – подтвердил Двуреченский и обернулся к остальным. – Ратманов был у меня вчера, обсуждали новые задачи по службе.

– Ужасно, ужасно, мои соболезнования, Викентий Саввич… Но давайте к делу! Дело не терпит отлагательств! – Кошко, как всегда, заторопился.

Все расселись вокруг столика Ратманова. Жора потеснился и даже чуть стыдливо отставил штоф с водкой за держатель для салфеток. Полностью скрыть следы предыдущих возлияний он не мог, но выглядеть стал чуть поприличнее.

Одновременно к столу пошел и половой. Но Кошко, как дирижер-виртуоз, знающий наизусть любую композицию, жестом остановил его на полпути:

– Не стоит. Мы ненадолго!

Половой застыл на месте и примирительно согнулся в поклоне. А Кошко продолжил какую-то и где-то однажды уже начатую мысль:

– Ну так вот. О мерах, которые мы уже приняли… Хотя, Борис Александрович, говорите лучше вы! Вам наше предприятие должно видеться, так сказать, во всем масштабе, а мне только с точки зрения уголовной полиции, – обратился он к высокому.

– Охотно… Как я уже говорил, в каждом из городов, где будут проходить торжества, отработаны все пути следования. И к местам посещений, и по линии их проводов. Пути станут окарауливать наши люди… – констатировал барон.

– …Такие, как Ратманов! – уточнил Кошко. А попаданец едва не поперхнулся.

– Кстати, мы же не представили вас, – начальник сыска снова заторопился. – Это тот самый Ратманов, Георгий, как вас по батюшке?

– Константинович, – прохрипел Жора.

– Викентия Саввича вы знаете… А это барон Штемпель Борис Александрович. Он курирует все охранные мероприятия