Подельник века - Денис Нижегородцев

Николай Свечин, Денис Нижегородцев

Подельник века

© Свечин Н., 2024

© Нижегородцев Д., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1. Хорошо забытое старое

Москва начала XXI века – совсем не Москва начала XX-го. Достаточно выйти в центр и окинуть взглядом окружающую действительность, чтобы это понять. Вышли? И что вы видите? Что слышите? Что ощущаете? Вам ближе тротуарная плитка Собянина? Или «большой Лужковский стиль»? Парящий мост в парке «Зарядье» или торговый центр «Наутилус» на Лубянской площади? Бесит рев моторов, хозяева которых почему-то считают дурным тоном поставить глушитель на выхлопную трубу? Или пиликанье зеленых человечков на светофорах? А запах? Чего в нем больше: вечерней прохлады от Москвы-реки или потного послевкусия от дневной беготни по улицам?

Ну а в целом как вам здесь и сейчас? В том веке, в котором живете, том теле, в котором повезло родиться?..

Вопросы не праздные. Потому что случиться может всякое. Как однажды произошло с капитаном убойного отдела столичного полицейского главка Юрой Бурлаком. Он тоже не думал, что влипнет в историю… Причем Историю с большой буквы. Он просто жил, по мере сил ловил опасных преступников, не раз представлялся к ведомственным наградам, а за многих сослуживцев был готов и пулю словить, не задумываясь.

Из необычного разве что имел не самое распространенное увлечение – в любую свободную минуту брался за книгу. И не просто за Донцову или Устинову при всем к ним уважении. А зачитывался исторической литературой, отдавая предпочтение сюжетам, происходившим в старой Москве с разными чинами дореволюционного сыска и тем отребьем, которое они ловили.

Но будьте осторожны со своими желаниями, даже потаенными и не высказанными вслух, ибо они имеют свойство сбываться. Как, собственно, и произошло. Когда опер из XXI века попал… опять же в Историю… И сразу на 111 лет лет назад! Да еще и очутившись в теле бандита – Жорки Ратманова, вора-рецидивиста и капорника[1] Серебряного века[2]. Став сначала есаулом в банде Хряка – уголовного атамана среднего пошиба, а потом и ближайшим помощником Казака – «Ивана[3]», который держал в страхе уже пол-Москвы.

Дальше было всякое. И ограбление железнодорожной кассы, и присвоение «общака» старообрядцев, и задержание, и разборки с местными головорезами, в том числе из-за женщины атамана… Была и любовь, как водится, большая и чистая. И даже пуля в голову, которая все разом и прекратила, досрочно вернув Бурлака домой…

И вот стоит теперь Юра у Политехнического музея недалеко от Лубянки. Нервно курит в сторонке… от больших исторических процессов. В одной руке – самый прочный и вместительный пакет из «Спара», в другой – еще один, а вместе – несколько десятков кило старинных монет царской чеканки, оставшихся от путешествий в прошлое. Добыча, которую еще только предстоит перепрятать в будущем. И которой вполне хватило бы на недешевую трешку в Новой Москве. Диалектика времен, туды ее в качель.

Взгляд опера блуждает по сторонам. Было – стало. Уж он-то имеет возможность сравнить, что изменилось в Москве, как никто другой. Вернулся «оттуда» не далее как две недели назад. Толком и не осознав, сколько сейчас времени… Вернее, в каком времени он себя на самом деле ощущает.

К примеру, на месте Центрального детского магазина еще две недели назад высился Лубянский пассаж – не менее помпезный, кстати, чем нынешний ЦДМ. А впечатляющую штаб-квартиру отечественных спецслужб занимало страховое общество «Россия». Правда, тогда в архитектуре здания превалировали французский ренессанс и североевропейское барокко. Теперь же оно приобрело черты конструктивизма, сталинского ампира и, несомненно, испытало влияние одного из председателей КГБ Юрия Андропова.

Кстати, чекисты заняли огромное здание на Большой Лубянке, 2, благодаря целой цепочке исторических событий, куда же без них. Для этого должны были случиться революции, одна и другая. Потом переезд правительства из революционного Петрограда. И наконец, национализация, во время которой вдоль главной «страховой» улицы Москвы позакрывались все частные лавочки, живущие за счет прогнозов о светлом будущем.

Но даже после Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, небезызвестная ВЧК, занимала дом поскромнее, тут же, неподалеку, – особняк на Большой Лубянке, 11. Правда, уже весной 1919-го людям в черных кожанках в нем стало тесно. И взгляд их вождя Феликса Эдмундовича Дзержинского предсказуемо упал на великолепное здание напротив.

Но он еще раздумывал. И «Россию» сперва передали местным профсоюзам, чтобы еще через несколько дней данные товарищи неожиданно уступили место политической полиции. А дальше ГПУ – ОГПУ – НКВД – МГБ – КГБ – ФСБ…

Бурлак останавливает взгляд на одном улыбчивом современнике. Тот как будто читает газету. Но мы-то знаем, как читают газеты на самом деле. Еще один обыкновенный москвич смотрит в сторону, где нет ничего, на что он мог бы глядеть так долго. И даже женщине в модном брючном костюме немного непривычно в штатском – ей больше пошли бы китель и погоны.

А наш герой успевает заскочить в почти уже отъехавший электробус. Но он знает, что совсем скоро окажется здесь снова…

Так и случается. Только уже без старинных монет и в одежде, больше подобающей случаю. Бурлак докуривает сигарету и делает несколько шагов в сторону служебного входа с обратной стороны гигантского коричневого здания.

Одновременно с ним приходят в движение еще двое, которых опытный оперативник не может не заметить боковым зрением. А может, и не двое, а больше – глаз на затылке нет даже у таких профессионалов, как Юра Бурлак. Ясно одно – его уже ожидают.

Дальше происходят вполне привычные для такого места процедуры, после которых капитан обнаруживает себя сидящим в узком и длинном кабинете, уходящем вдаль метров на тридцать, где во главе стола занимает место человек с погонами подполковника Федеральной службы безопасности.

– Здравствуйте, Юрий Владимирович! Давайте сразу представлюсь: Геращенков Дмитрий Никитич, руководитель подотдела «Б» отдела сто четырнадцать Первого Главного управления Федеральной службы безопасности. А по совместительству – один из основных кураторов операции по вашему возвращению домой.

Спецслужбист протягивает экс-попаданцу руку. И тот вынужден сделать около пары десятков шагов вперед, чтобы ее пожать.

Геращенков знает свое дело, а возможно, даже умеет читать мысли собеседника. Во всяком случае, на целый ряд вопросов Бурлака он отвечает раньше или одновременно с тем, как тот их задает.

К примеру, опера весьма интересует судьба некоего Викентия Саввича Двуреченского. В прошлом, в Москве 1912 года, этот тип занимал довольно высокий пост чиновника для поручений при начальнике московского сыска. Но не только. Чуть позже Двуреченский представился инспектором Службы эвакуации пропавших во времени – сокращенно СЭПвВ, приложив руку и к возвращению Бурлака домой и даже организовав всю операцию.

Правда, при этом наплел всякого про клад в