Токийская головоломка - Содзи Симада

он проживает? Где сейчас находится Тота Мисаки – по-прежнему в доме на Инамурагасаки? Действительно ли Асахия находился двадцать шестого мая восемьдесят третьего года на съемках на Хоккайдо и была ли у него возможность стремглав вернуться в Камакуру и убить Катори? На все эти вопросы нужно ответить. Что за человек Катори? Был ли он таким, как описан в тексте? Наконец, если мои рассуждения верны и девять лет назад от руки Кадзюро Асахия погибли два человека, то как поступать с этими фактами сегодня? Все это мне совершенно непонятно. Этим загадкам я намерен посвятить завтрашний день. Послезавтра я, вероятно, смогу поделиться кое-какими новыми находками. Удачно, что в тот же день мне также надо съездить по делам в свой город. Встретимся в полдень в столовой Токийского университета?

– Я не против. Но могу я добавить кое-что?

– Разумеется.

– Если все как ты говоришь, то почему Кадзюро Асахия и Каори замыслили убить Катори?

– На этот вопрос ответ у меня тоже есть, но пока единственно приемлемый вариант – что это была фантазия. Знаю, логичным его не назовешь. Могу только напомнить об экспрессивной реплике Каори: «Руки прочь, грязное животное!» Считаю, в этих словах кроется важная подсказка.

Ну что же, сэнсэй, я был очень рад нашей встрече спустя столько лет. Невероятно благодарен вам за то, что поделились столь интересным материалом. Сейчас мне нужно очень быстро написать статью по английской литературе, так что, наверное, будем расставаться. Исиока еще не дочитал брошюру до конца, поэтому, если вы не против, хотел бы взять ее на время. Мы сделаем копию и вернем ее вам послезавтра.

– Берите, я не возражаю.

– Было очень приятно пообщаться. Большое вам спасибо.

– Мне тоже было приятно встретиться. Благодарю за гостеприимство. – Профессор поднялся и обменялся с Митараи рукопожатием. За окном все еще барабанил дождь.

Когда мы остались наедине, Митараи спросил, знаю ли я актера Кадзюро Асахия. Мне это имя было знакомо. Однако в последнее время я ничего о нем не слышал. Про его смерть ничего не сообщали, так что, вероятно, он был до сих пор жив. Но разговоров о его появлении на экране сейчас не было. И что у него был сын с инвалидностью, я слышал впервые.

– Сегодня и завтра мне нужно писать статью. Поэтому я хочу, чтобы завтрашним утром ты отправился в полицию префектуры, затем в Камакуру и разузнал про Кадзюро, его сына и съемки на Хоккайдо девять лет назад.

Я побледнел. Вряд ли мне такое под силу в одиночку.

– Завтра я весь день буду дома, поэтому, как что-нибудь выяснишь, звони и докладывай. При необходимости я дам в ответ указания. И, конечно, нужно разузнать про многоквартирный дом на Инамурагасаки, упомянутый в записках. Живет ли там еще его сын? И, вообще, жив ли он?

Глава 3

Стояла глубокая ночь 5 июня 1989 года. В квартире 502 на пятом этаже многоквартирного дома «Хайм Инамурагасаки» проходило ночное бдение у гроба Кэнсаку Мацумуры.

Супруга покойного, Томико, в траурном облачении, беседовала с последним посетителем, пришедшим выразить соболезнования. Мать Томико уже скончалась, а у старшей сестры было четверо детей, поэтому она не могла прийти помочь. Близкие ее супруга, приехавшие издалека, уже вернулись к себе в отель.

Последним визитером был Ода, начальник ее мужа. Мацумура был многим ему обязан, но в последние годы причинил ему немало хлопот своей неврастенией. Ода был полноватым человеком средних лет. Крупный, высокий, в очках, с большим носом картошкой и толстыми губами. Он часто высовывал большой розовый язык и кратко облизывался, пожирая взглядом поверх очков бедра Томико, сидевшей на дзабутоне[71].

Она сохраняла спокойствие, поскольку кимоно скрывало ее ноги. Но все равно было как-то некомфортно сидеть перед гробом мужа вдвоем с этим человеком. Находиться под ярким освещением ей тоже было неприятно. Будь у нее дети, они бы избавили ее от этой ситуации. Однако, к счастью или несчастью, ее муж не успел оставить после себя потомства.

Стоял сезон дождей, и в тот день лило с утра. Томико хорошо знала, как мужчины посматривают на вдов в траурных одеяниях. Поэтому ей хотелось, чтобы Ода поскорее ушел. Тело смертельно устало. Хотелось расстелить футон[72] и лечь. А еще очень хотелось поплакать в одиночестве.

Однако Ода не собирался уходить. Сейчас он заладит, что она может полагаться на него. Явно пришел последним, чтобы завести этот разговор наедине.

– Так определили, с какого этажа сбросился Мацумура-кун?

– Нет, – покачала головой Томико.

– Как это нет?! – закричал Ода истеричным голосом.

– Пока это не установили. Но я очень хочу выяснить это. А прежде мне совсем не хочется двигаться дальше.

– Понимаю.

– Я обязательно все узнаю. А до тех пор у меня нет желания заниматься чем-либо другим. Если все останется как есть, мой муж не упокоится с миром. Пока что до сих пор не понятно, что к чему.

– Тогда поступим вот как, – навязчиво продолжил Ода, словно подчеркивая, как Томико будет ему обязана. – Давайте-ка подключим и моих людей тоже? Понимаю ваши чувства, но одинокая вдова может не так много. Я взял с собой человека, сейчас он внизу. Но один мой звонок – и здесь будет толпа моих верных молодых сотрудников.

Томико почувствовала внутреннее сопротивление. Интересно, говорил ли он то же самое и мужу при жизни?

– Нет. Сначала я попробую сама. Если же по какой-то причине у меня ничего не выйдет, то буду надеяться на вашу помощь, господин Ода.

– Вот как? Уверены, что сможете своими силами? – насмешливо сказал тот, склонив голову набок и глядя Томико прямо в глаза.

– Да. Не беспокойтесь за меня. У меня тоже упорный характер. Ну что ж, я сегодня утомилась…

– Одной убирать все тяжело. Давайте мы с чем-нибудь поможем. Затем я и привел с собой сотрудника, – не унимался Ода.

– Не стоит, я и сама могу…

– Госпожа Мацумура… – сказал Ода, положив руку на бедро Томико.

– Что вы себе позволяете? Я буду кричать! – вырвалось у нее от отвращения. Она сбросила руку Оды и отвернулась.

Ода, явно не ожидавший такого, отпрянул назад. После недолгого молчания он благодушно рассмеялся.

– Да что с тобой? Ты меня не так поняла! Как ты, однако, озабочена собой! Люди будут смеяться над тобой.

Теперь его взгляд на Томико преисполнился надменности. Он сбивчиво заговорил:

– Ты потеряла мужа, и, подозреваю, у вас с ним уже давно ничего не было. Понятное дело, ты всюду усматриваешь подобные намеки.

– Уходите, прошу вас.

– Что ж, я как раз собирался на выход. Ты неправильно меня поняла. – Ода приподнялся с коленей. Раскатисто смеясь, он с утомленным видом ретировался в прихожую, продолжая охать от удивления. Этот хорошо отточенный оборонительный прием Оды до глубины души разозлил Томико. Наверное, работая под началом такого человека, муж и