Петр Романов. Второй шанс - Олеся Шеллина

— Идиот, — прорычала сестрица, но потом сразу же расслабилась, глядя на мою улыбку. Я изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться, но получалось у меня не так чтобы хорошо.

— Наташ, ты меня молнии этой обучи, как время будет? Весьма полезная вещь, как я погляжу. Для массового истребления в мокрой среде, — тихо добавил я, чтобы сестрица не услышала, а то действительно обидеться может.

— Да этой ерунде и я тебя научить могу, — зевнув, сообщил Петр. — В тренировочном зале вроде секции для отработки заклинаний есть, вот там и потренируемся.

— Я плохой учитель, ты же знаешь, — Наташа снова заломила руки и подошла ко мне, осторожно касаясь пальцами моего лица, ну да, пара синяков там точно есть, но это не беда, я был один против двоих амбалов, и им досталось больше, хотя Наташкина молния нас, похоже, уравняла. Щедров едва не молился, когда эта дура рядышком совсем ударила, все говорил, как хорошо, что дождя нет, а только земля влажная от утренней росы. Зато Конев был и этому почему-то не рад, потому как молния ударила прямо перед его носом. Хотя я не слишком понимаю, причем здесь дождь, но узнать хотелось бы. — Какой синяк огромный, — она чуть не плакала.

— Наташ, а ты не знаешь заклинание, которое синяк этот убрать сможет? — я поморщился, когда она снова дотронулась до больного места, вспомнив, как Долгов убрал с моей рожи фингал, проведя над ним рукой.

— Нет, лечебные заклятья не целители только на четвертом курсе изучают. Давай я тебя к целителю школьному провожу?

— Да так пройдет, — я наклонился, чтобы поднять брошенную на землю сумку. Хорошо еще, что снять додумался, иначе, точно порвал бы.

— Ты, Романов, просто магнит для неприятностей, — позади раздался раздраженный голос Клыковой. — Но тебе повезло, что я как раз с четвертого курса, и мне нужно на ком-то тренироваться, — она что-то прошептала и выкинула руку в моем направлении. По лицу прошла теплая волна, и боль в челюсти ушла, а глаз, подбитый, распахнулся и видеть я стал, не в пример, лучше. — Все, можешь валить на свой первый урок, только переоденься, и душ быстренько прими, а то как свинья в апельсинах выглядишь, — она фыркнула и пошла к учебному корпусу. Я же некоторое время смотрел, как колыхается ее короткая юбочка, пытаясь понять, почему свинья должна быть в апельсинах.

— Какой у тебя первый урок? — Наташка оглядела меня задумчиво и кивнула каким-то своим женским мыслям.

— Домоводство, — я пожал плечами.

— Тогда тебе действительно лучше переодеться, да душ принять. Мой тебе сестринский совет. А я, пожалуй, пойду, да и ты поспеши, а то опоздаем еще, потом отрабатывать, бр-р, — Наташка передернулась и, чмокнув меня в лоб, побежала в сторону столовой. Вот, зараза, нет, чтобы предложить мне какого пирожка из столовой принести, видит же, что я на завтрак не успеваю. Не став заострять на Наташке-заразе внимания, я поспешил в комнату.

— Ты где был? — на меня набросился Карамзин. — Ты почему такой грязный? — закатил он глаза и кинулся к моему шкафу, выгребая оттуда мои вещи и кидая их мне на постель. — Давай быстрее. У нас первой парой домоводство стоит, а ты хоть представляешь, что с нами сделают, если мы опоздаем?

— С трудом, и, если ты так и будешь стоять у меня на пути, размахивая своими граблями, то мы точно узнаем, что с нами сделают за опоздание, — я прошел в ванную, наскоро сполоснулся, смывая с себя грязь, пыль, траву и что-то налипшее в волосы, оделся и мы побежали к корпусу, где должно проходить упомянутое домоводство, бегом.

Это был дом. То есть, это был обычный дом, с печью, похожей на голландскую, кою дед мой, Петр Алексеевич, привез из странствий своих и приказал в каждой комнате дворцов своих поставить. На улице стояла поленница, а в стороне были свалены не расколотые чурки. Интересно, мы что же будем дрова рубить?

Кроме наличия печи классная комната, где собрался вся группа нашего факультета, ничем не отличалась от классной комнаты, в которой Долгов нам щит показывал. Однако из этой комнаты вело несколько дверей, и я понятия не имею, что за этими дверьми находится.

В комнате стоял мерный гул, все ученики переговаривались громким шепотом, часто при этом посматривая на Назарову, которая все больше и больше мрачнела, потому что явно ощущала неудовольствие соучеников. Вот она сила сплетен и слухов, ведь в состязаниях и из нашего курса кроме Назаровой, только я участие принимаю. В класс ввалились Щедров с Агушиным, надо же, успели, а я так надеялся, что они опоздают. Эти два амбала успели занять оставшуюся свободную парту, в середине второго ряда, которую миньоны Агушина стерегли специально для него, и даже включились в обсуждение первого задания, новость о котором каким-то образом успела просочиться из тренировочного зала наружу, когда дверь еще раз открылась и захлопнулась с такой силой, что мы все без исключения подпрыгнули.

— Тишина в классе! — зычный бас заставило меня пригнуться, и несмело посмотреть назад на его источник. Стоящая в проходе дама обладала такими выдающимися формами, что заставили меня, да и не только меня тихонько ойкнуть. Добавить к этому рост, превышавший рост деда моего примерно на голову, да стать, коей позавидовать мог гренадерский прапорщик, и мы получим нашу преподавательницу домоводства. Думаю, что у нее и коровы сами доятся, и молоко в крынки на сметану сливают.

Гренадерша прошла мимо парты, за которой стоял, приоткрыв рот Агушин, и слегка задела ее бедром. Парта, взвизгнув по полу ножками, врезалась Агушину в живот, и заставила того сесть на стул, ловя ртом воздух. Дама же, словно не заметив, что произошло, прошла к преподавательской кафедре и, встав за нее, обвела взглядом класс. Веки ее были сильно навазюканы чем-то ярко-голубым, рот на фоне пудры, покрывающей лицо, выглядел как кровавый разрез, а волосы были бело-желтого совершенно неживого цвета.

— Охренеть не встать, — прошептал так тихо, что даже я его с трудом расслышал, Карамзин, а Петр только икнул и промолчал. Я, в общем-то, был с ними полностью согласен и прекрасно понимал деканов, которых корежило от одного упоминания о домоводстве.

— Меня зовут Изида Петровна Громова, — представилась дама. — И я буду