Петр Романов. Второй шанс - Олеся Шеллина

— Простите, — тихо произнесла девушка, чьего имени я пока не знал. Хорошенькая брюнетка с задорными ямочками на щеках, — а разве еще остались места, где дома нужно отапливать дровами?

— Сколько угодно, и в одной такой забытой всеми богами и властями деревне вы будете проходить недельную практику. После выполнения нашими избранными их первого задания, разумеется. Потому что, мы обязаны подстраиваться под некоторых. — Она скривилась и пристально посмотрела на Назарову, которая под ее взглядом даже ростом меньше стала. — Хотя, в этом году могли бы и не напрягаться так сильно. Все равно, первое задание никто не выполнит. Факультеты останутся по нулям, то есть при своих, но, возможно, это включит чьи-нибудь заплесневелые мозги, и следующие задания поразят нас своей зрелищностью и брызгами адреналина вперемешку с кровью, и, возможно, отправит кого-нибудь на больничную койку, или того хуже, прибьет, ну, это если мозги все же не отойдут от грибковой болезни, хотя бывает всякое, — пока она говорила, я пришел к нескольким выводам: Изида Петровна ненавидит состязания и всех, кто принимает в них участие, как будто мы виноваты, что «Матвей» выбрал нас; а также то, что в этом классе необычайно прочное стекло на окнах, которые лишь слегка позвякивало в тон раскатистому голосу наставницы. — Так, оставим лирику, сейчас юноши пойдут на улицу и нарубят дрова, чтобы затопить печи на кухне, а также поучаться их, собственно, топить. На следующем уроке, послезавтра, путем жребия распределим блюда, которые юноши нам приготовят. Блюда все максимально простые и питательные, потому что при жизненных невзгодах вам всем будет не до фаршированных тутовыми шелкопрядами колибри под соусом из рамбутана, сбрызнутого соком саподилла. Девушки же за эти два занятия сколотят нам достаточно табуретов, чтобы мы могли расположиться за столом и отведать то, что приготовили нам юноши.

— Вот это ни хрена себе, у меня слов нет, — протянул Петр. — В общем, чтобы я в себя пришел, после занятий пойдем молнию разучивать, чтобы я сумел все это хоть на время забыть.

— А почему еду будут готовить юноши, а табуретки колотить девушки? — тихо спросила Назарова, за что получила полный презрения взгляд.

— Да потому что, суп какой-никакой сумеет любая курица приготовить, а юноше нужно вдохновение, зато лучшие шефы получаются именно из мужчин. А вот табуретку любой парень сумеет чисто интуитивно сколотить, тогда как девушки могут остаться без седалища и сидеть всю дорогу на земле. Еще глупые вопросы есть? — все очень дружно и синхронно покачали головами. Правда, я так и не понял, чем так необходим табурет в тех случаях, которые описывает Изида Петровна, ведь в такое смутное для клана время стулья будут не самой большой проблемой. А кашу можно и на земле поесть, соорудив себе лежак из веток.

— Этой женщине нужно надзирательницей за особо опасными и особо отмороженными преступными маньяками быть. Вот тогда они почувствуют, что такое мощная длань истинной госпожи, и будут прилежно лизать ей пятки, — в голосе Петра все еще звучало потрясение. — Хотя нет, они напишут петицию в общество зоошизы и те добьются, чтобы госпоже Громовой запретили измываться над несчастными. А вот над учениками можно, они все стерпят, им не привыкать.

Я хмыкнул, реагируя на слова Петра, с удивлением начиная отмечать, что некоторые слова из его лексикона мне становятся понятны, словно я всегда знал их значение. То ли память Петюни начала каким-то образом вплетаться в мою собственную, то ли Петр каким-то образом в этом способствовал. Это не могло не радовать. Не хочется стоять с открытым ртом, пока тебе некоторые фразы не разжуют и в рот не положат. Такого еще, конечно, не было, но я уже давно был готов к подобного рода конфузу. Пока он разглагольствовал, Изида Петровна обвела своими голубыми глазами класс и прошипела.

— Я не поняла, а что мы сидим, кого ждем? Тому, кто колун от обычного топора отличит, за урок пятерка автоматом. Та девушка, которая возьмет гвозди, а не саморезы, тоже самое. Быстро, за работу!

Нас как ветром сдуло. Оказавшись во дворе, я вздохнул, глядя, как парни в растерянности смотрят на кучу инструментов, лежащих перед ними.

— Вот поистине дом Большой Мамочки, — хрюкнул какой-то собственной шутке Петр. — Интересно, а она питается ужином из непослушных и тупых детей?

— Да замолчи ты, — вздохнул я, прерывая его. Схватив колун за длинное топорище, я пошел к колоде, на которую поставил первую чурку.

— Романов, тебя дед покусал, пока ты на каникулах у него прохлаждался? — я покосился на Громову, которая задумчиво смотрела на меня. — Даже, если ты схватил первый попавший в руки инструмент, я свое слово держу, пятерка за урок тобой уже получена, даже, если ты сейчас отрубишь случайно что-нибудь не особо нужное зевакам, спешащим посмотреть, какой именно топор ты выбрал. Так, все сюда, смотрим на Романова и делаем также, как и он! — заорала она, а мне захотелось почесать ухо внутри. Чтобы хоть немного ее приглушить, я размахнулся и всадил колун в чурку, перевернув, стукнул о колоду, и поднял отколотую половину, чтобы уже ее изрубить на дрова. — Да, делаем, как он, а я пойду полюбуюсь, как наши великосветские девицы будут саморезы в доски молотком забивать. — Она развернулась и строевым шагом удалилась, я же продолжил колоть дрова, отмечая, что все больше и больше парней занимает свободные колоды. Надеюсь, что все справятся и никто никого не зарубит, а то мало ли, в жизни и не такое случается.

— А ты что, правда дрова рубить умеешь? — задумчиво произнес Карамзин, вертя в руках колун.

— Тебе показалось, — я усмехнулся, ставя на колоду новую чурку. — Я просто гений иллюзии.

— Мне точно нужно на лето к твоему деду. Единственный раз ты у него гостил больше недели, и он из тебя подобие человека сделал, — покачал Дмитрий головой и, замахнувшись, всадил колун в колоду. Чурка даже не покачнулась. Он несколько раз дернул за топорище, но всажен топор было добротно, поэтому приложенной силы не хватило, чтобы извлечь орудие на свободу.

— Скажи мне, ты же вроде императором был. У вас в империи все так плохо было,