Золотая орда (СИ) - Дрим Мила

– Я отвезу твою подругу, – произнес Дамир, подходя.

Я окинула его пронзительным взглядом.

– Я убью тебя, если ты причинишь ей вред, – прошептала воинственно я.

Дамир глухо рассмеялся и кивнул головой. Я, на миг, заколебалась – может, мне тоже стоило вернуться домой, однако Ильнур обратился ко мне, подмигивая (сейчас мне хотелось просто стукнуть его по голове):

– Тимур ждет тебя.

Я задохнулась от подступившего волнения, страха и такой ненужной ревности. Ощущая, что за мной наблюдают, я распрямила плечи и улыбнулась – самоуверенно, смело, наигранно, до боли в моих округлых щеках. Шаги до этой комнаты стали для меня настоящим испытанием и борьбой с самой собой. Наконец, я, не оборачиваясь, зашла внутрь, спиной ощущая, как за мной закрывается дверь.

Я тут же увидела его. Тимур, полусидя на краю деревянного стола, не сводил с меня своего взора. Глянув в его потемневшие глаза, с таким потяжелевшим взглядом, я поняла – будет непросто. Тимур, наконец, поднялся и подошел ко мне, поближе, сканируя меня – от макушки головы до носков моих сапожек.

– Распущенные волосы, облегающая одежда, помада, высокие каблуки, – начал холодно Тимур, делая еще несколько шагов ко мне. Я из-под полуопущенных ресниц молчаливо разглядывала его: на нем были джинсы и черная рубашка, две верхние пуговицы которой были расстегнуты. Кто их расстегнул? Сам Тимур, или… Я сглотнула, ощущая, как горечь вцепилась в мое горло.

Тимур, тем временем, подошел ко мне вплотную, так близко-близко, что я, наконец, уловила аромат его кожи и парфюма. Ах, как я тосковала по этому запаху! Не желая выдавать собственных чувств, я демонстративно опустила глаза вниз, разглядывая пол. Внезапно, все переменилось. В один миг Тимур подхватил меня за бедра, прижимая к стене спиной – резко, грубо. Я вскрикнула – от неожиданности его действий и, что таить, от страха. Тимур, сощуренными глазами изучая мое лицо, наклонил ко мне свою голову, зловеще шепча:

– Кричишь? Кричи! Пусть мои братья знают, что я умею воспитывать и наказывать свою женщину.

Я нахмурилась и тяжело вздохнула – сейчас я была не самый лучший собеседник. Тимур приподнял меня повыше так, что мои длинные ноги обхватили его за торс. Я покраснела от такой откровенной близости.

– Ты какого сюда пришла? – Тимур сверкнул глазами. – Только утром говорил своим братьям, что ты домашняя девочка-целочка, а ты уже вечером заявилась сюда!

Я попыталась отвернуться, не желая смотреть на злого Тимура, потому что он пугал меня. А я не хотела бояться. Но Тимур удержал меня, хватая пальцами за скулы. Наши глаза встретились: мои, полные непонимания, уязвимости и его: злые, источающие желание подчинять. Он снова раздавливал меня, но теперь я не собиралась проявлять слабость и отводить взор в сторону.

– Я не к тебе пришла, – прошептала я, – а с подругой, и за подругой.

Губы Тимура дрогнули в самой циничной улыбке в мире.

– Эта рыжая что ли? Она хорошо работает.

Моя рука непроизвольно дернулась – я хотела стукнуть Тимура. Потому что мне стало очень-очень больно. Он перехватил мою ладонь, отводя ее в сторону. Сверля меня глазами, Тимур вопросил:

– Тебе-то какое дело? Чем я занимаюсь в свои «выходные».

Он особым тоном подчеркнул «выходные». Я вздрогнула от его издевательского тона и тихо ответила (тихо, потому что внезапно лишилась всех сил):

– Ты прав, мне нет никакого дела до этого.

– А я готов поспорить, что есть, – выдохнул мне в лицо Тимур, следом впиваясь в мои губы жестким поцелуем.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Губы Тимура были беспощадны, настойчивы и… так желанны для меня. Я позволила себе несколько секунд насладиться поцелуем, прежде чем неистово замотать головой, помня, слишком ярко помня, что было минутами раньше здесь. Видимо, мой протест был ощутимо сильным, потому что Тимур прекратил целовать меня. Он чуть отстранил свое лицо и, сверля меня взглядом, спросил:

– Что за бунт?

Я шумно вздохнула, осмеливаясь посмотреть в глаза Тимура – они по-прежнему были темными, но теперь так не пугали меня.

– Не хочу, чтобы ты целовал меня, когда минутами раньше этими губами целовал, – я сглотнула, понимая, какая дура, как нелогично все у меня, – я не могу так быстро. Прекрати.

– Какая ты глупенькая, – усмехнулся Тимур, целуя меня – но уже не в губы, а в шею, – я целую только тебя, и позволяю целоваться – только тебе.

Я всхлипнула и зажмурилась так сильно, что моим глазам стало больно.

– Отпусти меня, пожалуйста, мне домой пора, – прошептала я, чувствуя себя так, словно проиграла битву.

Удивительно, но Тимур услышал – очень медленно, скользя ладонями по моим изгибам, он отпустил мои ноги. Я тут же покачнулась и распахнула глаза – Тимур удержал меня за талию, сжимая ее своими пальцами – властно, собственнически. И от того, как он держал меня, мое тело, против моей воли, наполнилось мучительной, сладко-тянущей истомой. Тимур, чувствуя это, намеренно, с легкой усмешкой, погладил пальцами линию моей талии, и я, уже не сдержавшись, громко выдохнула. Понимая, как я выгляжу в глазах Тимура, я, стыдясь себя, тут же ощутила, как мои щеки защипало от обжигающего кожу, румянца.

– Мне пора домой, – прохрипела я, сдавленным от страсти и волнения, голосом.

– Верная мысль, – ответил Тимур, убирая свои руки и подходя к своему столу, и доставая что-то из его выдвижных, закрытых на замок, ящиков. Когда я подошла ближе, то увидела, что это – огнестрельное оружие. Тимур с невозмутимым видом надел кожаную куртку, пряча ствол.

– Пошли, – кивнул он мне головой, направляясь к двери.

– Куда? – непонимающе глядя на Тимура, спросила я. В сердце билась надежда – неужели сам отвезет меня?

– Домой отвезу, или ты думаешь, что я проявлю беспечность и посажу тебя, как шлюху, на такси?

Я вспыхнула от его прямоты. Кивнув головой, подошла к нему, чуть покачиваясь – мои ноги ныли от совсем недавнего, неудобного положения, к тому же, каблуки вновь стали жутко неудобными. А еще – я понимала, что за дверью мне придется встретиться с братьями Тимура. Как мне смотреть в их глаза, после случившегося, после моего крика? Я опустила голову, пальцами рук поправляя свои распущенные волосы и частично прикрывая ими свои лицо.

– Где твоя куртка? – Тимур, прежде чем открыть дверь, повернулся ко мне.

– Дома, – я нервно закусила губу, – мы не хотели задерживаться в гардеробной, вот и не стали одеваться тепло.

– Камила, – недовольно протянул Тимур.

Я подошла к нему, избегая смотреть на его наверняка рассерженное лицо. Когда он протянул руку к дверной ручке, я мигом выпрямилась и подняла голову – я не собиралась выглядеть, как побитая собака. Ибо я не была ни тимуриной собачкой, ни являлась побитой им. Дверь приоткрылась, и я, следуя за Тимуром, вышла наружу. Как я и ожидала, на нас уставились братья Тимура. Нет, конечно, сейчас они делали вид, что их это мало волнует, но у меня создалось явное ощущение, что минутами ранее эти мужчины говорили обо мне и Тимуре.

– Я отъеду, – сухо сказал Тимур, направляясь к лестнице.

Я пошла за ним следом, но стыд, подкатив ко мне снова, вынудил меня обернуться и извиняющимся тоном сказать братьям:

– Прошу прощения за беспокойство. Нехорошо получилось.

По лицам братьев поползло удивление.

– Ты не обязана извиняться перед ними, – обернувшись, рявкнул Тимур. Он взял меня за ладонь, и я осмелилась сказать:

– И все же, я всех вас побеспокоила. Не хочу мешать и быть лишней, – произнесла я, посылая мужчинам извиняющуюся улыбка.

– Да нормально все, Камилка, – первым отреагировал Ильнур, и я заметила, как Тимур послал ей ему убийственный взгляд. – Обошлось.

Я качнула головой, молчаливо показывая, что благодарна ему. Затем, подошла к Тимуру – он протянул руку, обхватывая своими обжигающими пальцами меня за локоть. Мы начали подниматься по лестнице, и тут же, на первом пролете, Тимур открыл запасной выход. Через секунды мы уже были на улице. Я чуть задрожала – ночной мартовский воздух был ощутимо прохладным, он безжалостно подкрадывался под тоненькую кофточку, что была на мне. Тимур это заметил, и сместил свою руку, обнимая меня за плечи, потом, тяжело вздохнув, стянул с себя куртку, накидывая ее на меня, и пьянящее тепло окутало меня. Я тут же впилась взглядом в кобуру, что висела сбоку у Тимура. Много вопросов вертелось у меня на уме, но я понимала – сейчас не самое лучшее время для разговоров.