Кровь и пепел - Наталья Павлищева

– Что это? Кто это тебя так?!

Субедей по праву наставника мог задавать вопросы своему воспитаннику, но только когда они наедине, при людях он никогда такого не делал, авторитет Бату должен быть непререкаемым.

– Не знаю… какая-то женщина, – кажется, хан испуган не на шутку.

– Ну, кто спал с тобой рядом? Какая из жен осмелилась протянуть руку в сторону твоего лица? С нее нужно спустить шкуру!

– Нет, я спал один, жены едут отдельно.

– К тебе никого не приводили?

– Да нет же! Я спал совсем один, и вдруг во сне… понимаешь, она подлетела близко-близко, расхохоталась в лицо и впилась ногтями, только успел отшатнуться, чуть глаза не выцарапала! А еще смеялась, что убьет меня!

– Кто?

– Уруская колдунья!

– С чего ты взял, что уруская?

– Лицо светлое, коса толстая, глаза синие… Сказала, что убьет меня. И лицо поцарапала…

Субедей задумался. Если честно, то он ни на мгновение не поверил в то, что Бату поцарапала колдунья, навести порчу можно и без ногтей. Скорее всего, хан скрывает, что одна из жен или недавно взятых наложниц оказалась слишком строптивой, признаваться в этом неудобно, потому и придумал все. Но у Бату слишком испуганные глаза, не хватает, чтобы он перепугал и остальных.

– Оставайся спать в моей повозке, а я схожу к тебе в шатер и велю принести еще одеяла и подушки. Не бойся, в железную повозку никакие колдуньи проникнуть не могут. На этот случай у моей охраны отравленные стрелы есть.

Бату понял, что наставник ему не верит, он сжал кулак, злясь сам на себя. Джихангир называется, испугался какой-то бабы во сне! Но щека саднила, напоминая о ее ногтях и обещании убить. И все равно, надо позвать свою колдунью и заставить перебить той молодой и красивой возможность появляться в его снах, тем более с угрозами.

– Я буду спать в своем шатре. Ты прав, не стоит бояться чужих колдуний, когда есть свои. Вели позвать Кульче, пусть объяснит, что это за уруская колдунья.

Спящую шаманку растолкали с трудом, она брыкалась, кляла обидчиков на чем свет стоит, но как только услышала, что зовет сам джихангир, поднялась со всевозможными стонами и кряхтеньем, подхватила свои бирюльки и отправилась в шатер к Бату-хану Старуха очень хотела спать и совсем не хотела совершать никаких обрядов, ее и без того подслеповатые глаза в полутьме шатра почти ничего не видели, а внутреннее зрение еще не проснулось.

Но дойти до шатра джихангира ей не дали, сильные руки подхватили под локти и быстро втолкнули в железную кибитку Субедея, чей-то голос посоветовал на ухо:

– Не кричи, сначала ты нужна Субедей-багатуру Старуха прекрасно понимала, кто в войске хозяин, а потому успокоилась. Сам полководец был деловит и краток, без всяких предисловий он объяснил:

– Бату-хан расскажет тебе свой сон. Что бы он ни сказал, ты должна ответить, что пора двигаться дальше на урусов, и еще должна оградить его от нападок уруской колдуньи. Ты меня поняла?

Старуха кивнула.

– Все запомнила? Нам пора, не то начнутся совсем злые морозы и можно погубить войско в уруских лесах.

– Ты и так его погубишь…

Субедей схватил старуху за одежду здоровой рукой и подтянул к единственному глазу:

– Ты меня поняла?!

– Я скажу Бату то, что ты хочешь, чтобы я сказала, и загражу его от уруской колдуньи.

– То-то же…

Но уже у выхода старуха вдруг насмешливо проскрежетала:

– Но это тебе не поможет… Ты заплатишь своей жизнью за победу джихангира…

– Проклятая ведьма…

Шаманка сказала все, как должно, кроме того, она действительно пообещала больше не допускать в сны хана уруских колдуний. Вернувшись к себе, шаманка долго жгла в костре какие-то травы и только ей одной ведомые смеси, вызывая духов, потом так же долго убеждала их помочь оградить внука Великого Потрясателя Вселенной от нападок неведомых чужих богов и колдуний. Кажется, получилось… Духи остались довольны принесенными жертвами и впечатлились обещанием еще больших и согласились помочь.

Субедей сделал вид, что не подозревает о словах старой шаманки, но ее совет поскорей двигаться дальше горячо поддержал.

– Бату, мы должны быть на границе уруских земель, когда ляжет снег и окрепнет лед. Мы должны за то время, пока на уруской земле будут морозы, успеть полностью пройти и покорить их. Уруские реки разливаются слишком широко, и переправиться через них будет невозможно. Как невозможно ходить по лесам большим войском.

– Но как же мы будем ходить по этим же лесам зимой?!

– Мы не пойдем по лесам, уруские коназы ходят в походы зимой, потому что лед крепкий и можно двигаться по рекам. Все уруские богатые города стоят на реках…

Субедей еще долго наставлял своего воспитанника, но так, чтобы тот не почувствовал превосходства. Умный учитель всегда сумеет сделать так, чтобы ученик решил, будто он сам догадался обо всем…

Рассвет застал джихангира и его воспитателя все еще за разговором. Но утром, собрав царевичей, Бату объявил, что больше не намерен ждать отставших и пора двигаться ближе к уруским землям, чтобы быть готовыми к нападению зимой.

Гуюк смеялся:

– Наш джихангир сошел с ума! Кто нападает на города, стоящие в лесу, зимой?! Он хочет увязнуть в снегах и погубить войско от бескормицы!

Это была нешуточная угроза, многие призадумались, хотя возражать открыто не рискнул никто, только Мунке привычно поддакнул брату. Внутри у самого Бату тоже что-то дрогнуло, но внешне это никак не проявилось, он хорошо помнил, что Субедей не проигрывал даже битв (булгары один раз не в счет), тем более войн. Если багатур сказал, что пора, значит, пора.

Но сам Субедей не подал ни малейшего вида, что вообще что-то говорил воспитаннику. Он молча прислушивался к болтовне царевичей.

– Мы пойдем зимой по льду рек! Иначе уруситские земли не пройти. А еду возьмем у них самих. И лошадей накормим не травой, а зерном. У урусов много зерна… Красивые женщины и много золота.

Больше Бату ничего объяснять не стал. Его слово в походе – закон, которому должны подчиняться все. Царевичи, как ни ворчали, тоже вынуждены выполнять.

С того дня Субедей усилил у Бату охрану, кроме того, они с джахангиром подолгу не находились на месте, то и дело переезжая от одного тумена к другому. Никто не знал, где в какое время находится Бату. Так безопасней. Для себя хан решил, что после первого же проступка отправит царевичей Гуюка и Мунке в Каракорум, найдя благовидный предлог. Ему не нужны ни соглядатаи, ни, тем более, опасные противники в собственном войске. Это была мысль Субедея, высказанная так осторожно, что, казалось, пришла в голову самому Бату: после первых же успехов найти повод избавиться от Гуюка и Мунке.

Проснувшись, до самого утра заснуть так и не смогла. Я уже привыкла к своей новой родне, тем более, ни в Москве, ни в Рязани никого не осталось, привыкла к Козельску, к забористым выражениям, к экологической чистоте всего вокруг, почти научилась вести себя «как все», по-прежнему очень хотела обратно в свой двадцать первый век, но даже к мысли, что это произойдет позже… когда-нибудь… уже тоже начала привыкать. Я жила почти спокойно, и вдруг этот сон!