Хаосовершенство - Вадим Панов

Цель выбрана идеально – даже с обычными людьми храмовники держались с заметным высокомерием, а уж к нейкистам и вовсе относились с подчеркнутым презрением. Их легко превратить во врага. Собственно, даже превращать не надо.

Мутабор должен быть разрушен.

Но враги ли они?

«Мы верим в идеи Поэтессы, они – в откровения Милостивого Владыки. Мы идем в авангарде технологий, они лидируют в медицине и генной инженерии. Как получилось, что наука смешалась с верой и начались религиозные войны? Разве это нормально? Или нормально – для людей?»

Саймон запутался.

Да, у храмовников есть «синдин», который необходимо отобрать, потому что «синдин» по Сорок Два – основа Эпохи Цифры, и если храмовники не желают отдавать его мирно, их нужно бить до тех пор, пока не согласятся.

Логично.

Но душа отказывалась воспринимать подобную логику. Хост проговаривал людоедскую цепочку много раз, но так и не поборол отвращения. Вера в правоту Сорок Два постоянно давала сбой.

«Кровь и насилие. Как только у пророка появилась возможность, он тут же принялся насаждать идеи Поэтессы силой. – Саймон почувствовал желание выпить. – Неужели любое движение приходит к этому?»

Крестовый поход раздражал, действия Сорок Два вызывали подозрения, и только одно Хост знал наверняка: он хочет взломать Станцию. Хочет отправиться на это невозможное и смертельно опасное задание. Хочет – и всё. Потому что такой шанс выпадает не просто один раз в жизни – один раз в истории. Потому что память об этом взломе останется в веках. Не будет жить в архивах и документах, а сразу превратится в легенду. Потому что, если он откажется и, может быть, доживет до состояния дряхлой развалины, он обязательно будет задавать себе вопрос: «Почему отказался?» – и станет плакать, не находя ответа. Станет плакать, проклиная не пойми зачем прожитую жизнь. А плакать Хост не любил и не умел. Вот и согласился.

А еще его прельщала возможность оказаться подальше от пророка и развязанной им бойни. Ведь если ты далеко, то создается ощущение, что тебя это не касается. Ты в стороне.

– Привет.

– Привет.

Сорок Два вошел без стука, без предупреждения. В кабинет помощника, как в свой собственный. Пророк, мать его за ногу, великий человек, легко забывший о нормах приличия.

– Чем занимаешься?

– Смотрю на Станцию.

Хотел язвительно добавить: «Как и все последние недели», но не стал, вместо этого глотнул кофе.

– Понятно.

Сорок Два тоже уставился на мониторы, на которых светились таблицы, схемы, планы и формулы – самая интересная информация о строительстве, как общедоступная, так и выводы аналитиков, то есть ничем не подкрепленные предположения. Была там и спутниковая карта, светилась на втором справа экране – грандиозное строительство, вид сверху.

– В очередной раз убеждаюсь, что извне не пробиться.

Все объекты Станции связаны кабельной сетью, ни один, мать его за ногу, секретный бит не идет через беспроводные гаджеты – запрещено личным приказом Слоновски. «Балалайки» свои, с двойным шифрованием, перехватить сигнал можно, но получишь лишь абракадабру. К тому же у особо секретных людей в головах нет чипов. Связь с внешним миром тоже осуществляется по кабелю, что тянется до самого Мурманска, но подключаться к нему бессмысленно: придя на Станцию, он упирается в коммуникационный центр, серверы которого не имеют выхода во внутреннюю сеть. Вся информация проверяется едва ли не побитно и только после этого отправляется по адресу. Анахронизм, конечно, электронное письмо родственникам идет минимум сутки, зато машинисты Слоновски не пропустили внутрь ни одной дряни, говорят, на Станции даже о π-вирусе не слышали.

– Я ведь сказал, что ты будешь работать изнутри, – недовольно произнес Сорок Два. – Снаружи Станцию пытались ломать лучшие машинисты всех разведок мира, и все облажались.

А ведь когда-то пророку нравилось, если его человек плотно погружался в поставленную задачу, изучал не только то, что требуется сделать, но и всю сопутствующую информацию.

Все меняется…

Саймон опять хлебнул кофе и спокойно продолжил:

– Со взломом изнутри тоже не все гладко.

– Что ты имеешь в виду?

– Сеть кабельная, значит, машинисты могут отключить любую периферийную зону, и наша атака захлебнется в зародыше. – Хост пошевелил «мышкой», выделив на спутниковой карте один из объектов. – Это КПП «Восток», самая уязвимая из Кайфограда точка, подключенная ко внутренней сети Станции. Думаю, ее отключат задолго до того, как я в ней окажусь, или сразу, как только поймут, что я ломаю Станцию.

– Уверен, Дьявол это понимает и собирается провести тебя туда, где не отключат.

– Между КПП «Восток» и центральными объектами Станции два защитных периметра и неизвестное число других зон безопасности.

– Ты пройдешь, – уверенно произнес Сорок Два.

– Каким образом?

– Дьявол не посвятил меня в подробности плана.

– Тебе не доверяют?

– Это нормальная предосторожность.

– Понимаю.

Согласившись ломать Станцию, Саймон крепко задумался о том, кому же Сорок Два, по его собственному утверждению, продал душу. Что за благодетель подарил движению «Теки»?

В то, что пророк не знает своего Дьявола, Хост не верил: такие сделки анонимно не заключаются, и оплачивают их не только деньгами. Так что знает Сорок Два, знает, но говорить не хочет. Вот и получается, что это или одно из крупных государств, или какая-то корпорация.

Смешно. Рука об руку вступим мы в Эпоху Цифры… Смешно и противно.

Или все происходящее нормально? Ведь главное – Эпоха, ради наступления которой возможны любые тактические союзы?

Все изменилось. Все запуталось.

– Я тоже размышлял о плане Дьявола, – важно продолжил Сорок Два, – и пришел к похожим выводам: ломать Станцию следует глубоко изнутри. А значит, Дьявол задумал штурм.

– Мы пойдем по трупам?

– Других вариантов нет, Саймон, но ты не беспокойся – тебя будут беречь как зеницу ока.

Пророк проговорился. Он ни в коем случае не должен был говорить о штурме, потому что устроить настолько большой «бум!» могли только естественные враги нейкистов – власти или верхолазы. Пророк проговорился, и Хост немедленно зацепился за произнесенные слова.

– Кто Дьявол, Сорок Два? Кто нас ведет?

– Нас ведет Поэтесса, – резко ответил пророк.

– Ты понял, о чем я спрашиваю, – продолжил давить Хост. – Кто наш союзник? Китайцы? СБА? Исламский Союз?

– Какая разница? – Циничный ответ погасил пыл Хоста, Саймон скривился и вновь уткнулся в кружку с кофе. Но Сорок Два понимал, что не может просто оборвать неприятный разговор – Хост не тот человек, к тому же он готовится к важнейшему заданию. Понимал и очень жестко продолжил: – Или ты веришь мне, Саймон, или не веришь, вот в чем все дело. Если ты считаешь, что я продался, что отказался от идеи, скажи это сейчас. Не мне скажи – себе. А потом встань и уйди.

Удар достиг цели: Хост смутился.

– Я…

– Если ты хоть на секунду усомнился во мне, если решил, что я перестал бороться за Эпоху Цифры, за уничтожение аппарата подавления, встань и уйди. Я не буду тебя держать и не буду тебя преследовать. Ты мой друг и ты мой брат. Ты устал, ты перестал верить в меня, я пойму. – Пауза. – Ну?

Крыть нечем. Подозрения, сомнения, недоверие – есть. Но на вопрос: продолжает ли Сорок Два нести идеи Поэтессы – Саймон мог ответить только утвердительно. Да, мать его за ногу, продолжает. Сорок Два изменился, Сорок Два стал жестче и высокомернее, стал злым, но он упрямо тянет нейкизм вперед, в свою Эпоху Цифры.

«А может, когда он говорил, что продал душу, он не лгал?»

– С кем ты договорился?

– Ты уже догадался: с одним врагом против другого врага.

И по тону, которым Сорок Два произнес эти слова, Саймон понял:

– Тебе тяжело.

– Чертовски. – Пророк отвернулся. – Но какое, нейрошланг тебе в задницу, это имеет значение? Мы идем вперед, все остальное – детали.

В маленьком кабинете тихо гудели коммуникаторы. На всех экранах отражается техническая информация, и лишь на самом левом немножко реальности: перестрелки, поджоги, демонстрации и смерти. Мир, мать его за ногу, устал и хочет «синдина». Но от «синдина» он тоже устал, только еще не знает об этом. Мир вообще не знает ничего, кроме того, что ему плохо. И мир прислушивается к цифровому пророку, потому что он вроде бы знает, как быть.

– Мы идем вперед.

– Прости меня, – тихо произнес Хост.

– Я должен держать это в себе, чтобы вы остались чистыми, – так же негромко ответил Сорок Два, – чтобы на вас не легла грязь. Я сделаю все для наступления нашего мира: пойду на любое преступление, совершу любую подлость, убью, обману, изнасилую, но это – мои грехи. Вам достаются розы, мне – шипы. Это честно. – Пророк помолчал. Но и Хост не посмел нарушить наступившую тишину. – Спасибо, что ты понял, брат, для меня это очень важно.

Снова друзья? Да, похоже – снова друзья. И Саймон почувствовал облегчение и радость, потому что любил этого невзрачного, усталого, подлого, высокомерного, лживого и искренне верующего пророка. Потому что восхищался его преданностью раз и навсегда выбранной идее.