Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Вижу судно! — доносится из «вороньего гнезда».

Экипаж сразу прекращает тренировку, все смотрят на впередсмотрящего.

— Что за судно? — спрашиваю я, потому что размениваться на рыбаков не собираюсь.

— Галера! Большая! — Впередсмотрящий показывает на ост-норд-ост. — И не одна!

Галер три. Они гребли от английского берега к французскому. Заметив нас, изменили курс, пошли на сближение. Все три одномачтовые, с прямыми парусами, которые сейчас наполнены попутным ветром. Передняя длиннее и шире остальных, примерно пятьдесят пять метров на десять. На высокой, метров пятнадцать, составной мачте, покрашенной в темно-красный цвет, парус в красно-черную вертикальную полосу, а с топа свисает почти до воды черно-серебряный вымпел. Восьмидесятивесельная. На баке платформа с низкими фальшбортами и двумя катапультами. На платформу вышла обслуга орудий и лучники. Готовятся к стрельбе. На корме шатер тех же цветов, что и вымпел. Там стоят латники, человек двадцать. Вторая галера с красно-синим парусом и сине-золотым вымпелом идет на шестидесяти веслах. Она взяла правее, нацелившись на бригантину под командованием Ламбера де Грэ, которому я приказал увалиться на ветер, чтобы разделить врагов. Третья галера с красно-белым парусом и пока неразличимым вымпелом, сорокавесельная, сильно отстала.

— Начинай, как подойдут, без приказа, а потом перейдешь на палубу, — говорю я Жаку Пушкарю, который наводит погонное оружие. По пути с бака на корму приказываю остальным комендорам: — Пушки на правый борт!

Арбалетчики и матросы уже в доспехах, в основном в ватных стеганках, которые трудно пробить стрелой. Первые готовят арбалеты и короткие пики, вторые — алебарды.

Тома и мой новый оруженосец вынесли на палубу мою стеганку, бригандину, шлем, лук, колчан со стрелами, пику, саблю, кинжал и винтовку. Мне оруженосец был не нужен, но поскольку сеньор обязан был иметь, как минимум, одного, я не стал отказывать Госвену де Бретону, который появился в начале зимы в моем доме в Ла-Рошели. Это был младший сын моего приятеля Карне де Бретона от первого брака. Этот пятнадцатилетний юноша не страдал пока высоким давлением и вообще мало походил на отца, то есть, на мясника, а казался недоучившимся священником. Видимо, в мать пошел. При хрупком сложении он был довольно бойким, непоседливым. Сейчас он сразу позабыл, что обязан помогать мне облачаться в броню, принялся заряжать винтовку. Я научил его стрелять из винтовки, и сейчас оруженосцу не терпелось попробовать ее бою.

Я разрешил, но предупредил:

— По рыцарям не стреляй. Они нам нужны живые.

Первый выстрел из погонной пушки звучит, когда я с помощью слуги заканчиваю надевать доспехи. Ядро попало в людей на носовой платформе галеры, разметало их, а потом угодило в парус, продырявив его и оборвав снасти. На галере сразу засуетились, убирая парус, а с носовой платформы полетел камень, выпущенный из катапульты, который упал с недолетом. Погонное орудие успело выстрелить еще раз, но результат я не заметил, потому что спустился с полуюта на главную палубу. В нас уже полетели стрелы.

— Лево на борт! — командую рулевым.

Их двое. Одному человеку трудно передвигать тяжелый румпель.

— Цедиться в верхнюю часть галеры, по гребцам, а двум носовым пушкам — в шатер на корме! — приказываю я комендорам.

Наводчики присели возле пушек, что-то говорят заряжающим и подносчикам, которые деревянными молотами забивают клинья под ствол, уменьшая угол наклона, а потом поворачивают лафеты.

Когда бригантина повернулась бортом к галере, я командую рулевым:

— Так держать! — потом матросам: — Убрать паруса! — и в заключение комендорам: — Батарея, огонь!

Галера несется прямо на нас, словно собирается протаранить. До нее две трети кабельтова. Носовая платформа сильно повреждена. На ней только трупы и обломки катапульт. Лучники расположились на палубе правого борта, которая над головами гребцов. Не самое удачное место, потому что мы намного выше.

От залпа шести пушек бригантина вздрагивает и кренится на левый борт. Черный дым быстро уносится за корму, открыв галеру, на которой свалило шатер и перестали грести. Весла правого борта опущены в воду, из-за чего галера медленно поворачивает вправо, несмотря на все старания кормчего. На корме, рядом с упавшим шатром, корчатся два раненых латника. Остальные перешли на палубу, готовясь к абордажу. Не боятся, уверены, что наши пушки выстрелят не скоро. Потом замечаю пробоины в правом борту, и понимаю, почему весла не гребут. Впрочем, инерции хватит галере, чтобы поравняться с бригантиной, если та будет стоять на месте. Только вот таранить не получится, потому что сбилась с курса.

— Заряжаем картечью! — командую я.

У бригантины инерция меньше, останавливается быстрее. Галера оказалась метрах в пятидесяти от нас и немного в корму. На ней убрали убитых гребцов и лишние весла, поворачивают, чтобы подойти левым бортом к нашему правому. Латники и матросы, прикрываясь большими щитами от арбалетных болтов, переходят на левый борт, а лучники остаются на правом, стреляют в ответ.

На галере успевают сделать два гребка длинными черными веслами с красными лопастями. В это время по моей команде все шесть пушек стреляют по ней картечью. Свинцовые шарики поражают людей не только на палубах, но и прошибают тонкую обшивку бортов, убивают гребцов. Те, кто остались живы, попрятались. Галера прошла по инерции несколько метров и замерла совсем рядом.

— Четный пушки заряжать ядрами, нечетные — картечью! — приказываю я и оборачиваюсь на грохот пушек бригантины под командованием Ламбера де Грэ.

Замечаю, как летят обломки досок, как падает мачта. Галеру они подпустили слишком близко. Она успевает по инерции дойти до бригантины, ткнуться в нее носом. Надеюсь, не сильно. Но в атаку англичане не идут. То ли больше некому, то ли попрятались от страха. Думаю, Ламбер де Грэ справится с ними и без нашей помощи.

Третья галера передумала атаковать. Она развернулась и, убрав парус, шустро погребла всеми сорока веслами против ветра. Гнаться за ней бесполезно.

— Сдавайтесь или умрете! — кричи я на английском языке экипажу галеры, атаковавшей нас.

— Мы сдаемся! — слышится из трюма.

— Рыцарям и оруженосцам выйти на корму галеры и приготовится к перевозу на мой корабль! — приказываю им, а своим матросам: — Спустить на воду ял!

Ял большой, шестнадцативесельный. Во время перехода он стоит на крышке трюма между мачтами. Есть еще трехместный тузик, закрепленный возле грот-мачты.

Пока мои матросы раскрепляют ял, поднимаюсь на полуют. Оттуда лучше видно, что делает вторая бригантина. Она в дрейфе, подтягивает к борту шестидесятивесельную галеру. Я предупреждал Ламбера де Грэ, чтобы без необходимости не подходил к вражеским судам вплотную, переправлял призовую команду и пленных на шлюпках. Будем надеяться, что и на той галере экипаж сдался.

С первой партией привозят командира эскадры — пожилого рыцаря с чисто выбритым лицом. Поверх кольчуги на нем черное сюрко длиной до коленей, на котором изображены три серебряные бычьи головы.

— Генри Норбери, — представляется он.

Я называю свое имя и не без удовольствия замечаю, что оно знакомо. Чем дальше живу в Средневековье, тем тщеславнее становлюсь. Или в двадцать первом веке у меня приличных поводов не было, чтобы раздуваться от осознания собственной значимости.

— Куда направлялись? Или просто поохотиться? — интересуюсь я.

— В Париж. Сообщить королю Карлу, что в Троицыно воскресенье умер его вассал, герцог Аквитанский, принц Эдуард, — отвечает он.

— Черный принц умер?! — не верю я своим ушам.

— Он сильно болел последнее время, почти не вставал с постели, — рассказывает Генри Норбери.

— Души убитых по его приказу лиможцев встретят его по дороге в ад! — не сдерживаюсь я.

— Принц поступил с ними, как и положено с вассалами-предателями, которые отвергли своего богом назначенного господина. Ибо сказано во Второзаконии (пятая книга Ветхого Завета): «А в городах сих народов, которые бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души», — цитирует английский рыцарь.