Особенности национальной гарнизонной службы - Виктор Преображенский

Первому заступлению в караул предшествуют долгие недели изнурительного тренинга, штудирования текстов Уставов и четкой, до автоматизма отработки действий в той или иной штатной и нештатной ситуации. Сознание того, что тебе доверено боевое оружие и полный боекомплект, поверьте, многого стоит, и, говоря откровенно, не прошедший «через караул» солдат и солдатом-то считаться может с натяжкой!

Караульная служба — самое, пожалуй, богатое, обширное и неиссякаемое поле рождения солдатских баек. Не ищите заступающего в караул военнослужащего, который не был бы абсолютно точно уверен в том, что за отличное выполнение им своих обязанностей часового он как пить дать заработает отпуск домой. Общеизвестно, что часовой не будет наказан, даже если подстрелит нарушителя охраняемой зоны, а посему, господа-товарищи: добро пожаловать в воинскую часть, только не забывайте, что на ее территории есть объекты, куда вход не просто строго воспрещен, но и категорически заказан. И вряд ли стоит манкировать предупредительными щитами с надписями «Стой! Охраняемый объект»; по крайней мере, это означает, что, переступи ты границу поста, из-за любого безобидного с виду кустика по тебе могут открыть огонь. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Включая летальный исход для тебя, неверующего, и отпуск домой для того, кто исправно несет службу.

«Икто идиот?»

Караульная служба на самом деле далеко не так примитивна, как это может показаться со стороны. В некотором роде, это короткое, длиной в сутки, вступление в боевые действия. Вне зависимости от того, насколько далеко от реальных или мнимых «горячих точек» вы служите. Караул — это абсолютно серьезное мужское дело, самая что ни на есть «всамделишная» вооруженная защита Родины, правда… Правда, как и в любом, даже самом серьезном занятии, в карауле случаются свои приколы.

«Околокараульных» анекдотов и баек, рассказываемых в армии из поколения в поколение, кажется, больше, чем рассказов о периодически впадающих в маразм офицерах и не выходящих из него генералах и прапорщиках. Прапорщики, впрочем, это особая армейская каста, о которой я обязательно поведаю ниже, а пока готовьтесь выслушать парочку случаев, действительно имевших место в нашей доблестной гвардейской учебной дивизии.

Сегодня, когда четкие и нерушимые границы рассекли на части не только бывшую некогда единой страну, но и мозги большинства родившихся и выросших в ней людей, трудно даже представить, что еще совсем недавно не было среди нас «своих» и «чужих». Все мы — русские и чеченцы, армяне и азербайджанцы, грузины и осетины, казахи и эстонцы, таджики и молдаване — были «своими» и жили, служили, тужили и не тужили бок о бок друг с другом. И охраняли Родину. Свою. Единственную. Одну на всех. Впрочем, не об этом разговор.

Служили в нашей (как, наверное, и в любой другой) роте представители практически всех национальностей и народностей СССР. Деления на «нерусских», «лиц кавказской (или какой другой) национальности» не было и в помине, хотя, естественно, прикалывались друг над другом по любому поводу и вовсе без него. А так как национальная принадлежность и степень знания государственного языка были каким-никаким поводом, то и пользовались постоянным спросом среди армейских острословов. Вследствие того, что те же кавказцы во все времена отличались крайней степенью обидчивости и крутым нравом, подсмеивались над ними редко. Не особенно располагали к острословию скорые на отпор славяне и суховато-медлительные прибалтийцы, а вот трудолюбивые, добросовестные и незлобивые выходцы из республик Средней Азии становились предметом незлых казарменных шуток довольно часто.

Служили в нашей роте два брата-близнеца из Таджикистана. Правильно произнести фамилию этих замечательных, похожих, как две половинки яблока, ребят, практически не владевших русским, не мог даже замполит батальона, что ж тут было говорить о нас —простых смертных?! Чтобы не обижать братьев коверканьем их непривычных для слуха и сложных для произношения имен, мы — с их, естественно, согласия — решили называть Алик первый и Алик второй, хотя, признаться, так и не сумели до конца разобраться в этой условной очередности. Так вот, первая «история с географией» произошла с братьями-близнецами именно в карауле.

Караул, как известно, дело святое. Помимо того, что назначаются в него самые стойкие и проверенные ребята, которых, после заступления на пост, периодически проверяют не только начальник караула и разводящий, но и должностные лица того подразделения, от которого они «заряжались», а также дежурный по части и (в нашем случае) дежурный по целому соединению.

В связи с тем, что в армии всегда существовало негласное правило не разлучать близнецов без особой необходимости, загремели братья Алик первый и Алик второй в караул на пару. Определены были, соответственно, в качестве часового первой и второй смены, чтобы, иными словами, сменять друг друга через каждые четыре часа. Чем, собственно, и занялись, вступив на охрану и оборону важнейшего в армии объекта —продовольственного склада. Несут караульную службу Алик первый и Алик второй, несут исправно, не подозревая о том, какая туча сгущается над ними, а заодно и над всей нашей ротой.

А на дежурство по штабу дивизии, между тем, заступил офицер политотдела. Вредный такой дядька, ненавидящий не только всех солдат, сержантов, прапорщиков и младших по воинскому званию офицеров, но, кажется, и саму жизнь. Случая не упускал, сволочь, чтобы подловить какого-нибудь военнослужащего за курением, скажем, и потом битых два часа разъяснять ему текущую политику партии и правительства, таскать по политотделу, грозить исключением из комсомола и иными карами небесными, которых и без того хватало служивому люду.

То ли с бодуна был товарищ гвардии подполковник из политотдела дивизии, то ли солнечный летний день разморил его, только, проводя развод караула и лиц суточного наряда, не заметил он, что от нашей роты в караул этот самый заступили два брата-близнеца. Порасспросил он, не глядя, вооруженных защитников Родины насчет обязанностей часового, проблеял что-то нечленораздельное о подлых происках мирового империализма, зверином оскале НАТО и нынешнем политическом моменте, да и потопал к себе, в дежурку. Дежурить, стало быть. Или кефир пить охлажденный. А может, спать. Не знаю, не видел.

Не видел я, признаться, и всего последующего, хотя потом оказался непосредственным участником драмы. Или трагикомедии. А произошло вот что. Откушал товарищ гвардии подполковник холодного кефира (или отоспался — не знаю), и потянуло его посты проверять. Проверил, убедился, что все в порядке, и назад — в дежурку. Кефир охлажденный пить. Или еще там чего, не знаю. Знаю, правда, что, откушав изрядное количество алкоголесодержащего (это он так потом в объяснительной писал!) кисломолочного продукта, утратил товарищ гвардии подполковник чувство времени. Стал ходить посты проверять через каждый час.

Раз пришел, смотрит — таджик симпатичный на часах стоит, второй пришел — опять бдительный сын пустынь склады охраняет, третий — снова на посту один из наших Аликов. Шесть раз, рассказывают, приходил подполковник посмотреть за несением службы, пока не убедился окончательно, что является очевидцем открытого и вопиющего нарушения уставного порядка. «Дедовщины», иными словами. Ну, в смысле, решил товарищ гвардии подполковник, что вконец распоясавшиеся шовинисты (русские, стало быть) сослуживцы решили использовать известную покладистость представителей среднеазиатских этносов для того, чтобы самим не выходить из караульного помещения, балдеть, стало быть, ничего не делая, а таджика бедного сгноить, бессменно продержав на посту целые сутки.

И нет бы товарищу гвардии подполковнику в караулку перезвонить, раз уж он во время развода не разглядел, что в караул только от нашей роты заступили даже не два, а шесть таджиков! Решил он собственноручно раскрыть и пресечь вопиющий факт нарушения воинской дисциплины. А про положения Устава, знание которого спрашивал с солдат, видимо, забыл. За употреблением кефира. Или чтением передовицы в газете «Правда». Не знаю, не проверял.

Словом, уже под утро убедившись, что несчастного таджика на посту так и не заменили, решил он снять с него показания. Чтобы к делу подшить, как положено. Сунулся он, стало быть, к одному из наших Аликов. Осторожно так, чтобы не привлекать раньше времени внимания виновных в воинском преступлении ярых нарушителей ленинской национальной политики. Сделал шаг, сделал второй, а тут наш Алик грозно так:

— Сутой, шайтан! Икто идиот?

— Да ты что, солдат! — взвился в бешенстве товарищ гвардии подполковник, усмотрев в словах несчастного часового как минимум угрозу действием своему офицерскому достоинству. — Это кто тут у тебя идиот?!

Выкрикивая бессвязные угрозы, дежурный сделал еще несколько шагов в сторону одного из наших Аликов.