Иван Царевич и Волк, обожавший театр - Кириллка Север

Его верный конь лежал между деревьев, а рядом с ним стоял огромный волк с окровавленной мордой. Развернуться и дать дёру не дала гордость. Или мысль, что без коня от волка он все равно не убежит.

– Ааааа! – всё-таки заорал он, подскочив к волку и замахнувшись мечом. Да только зверь увернулся и стал кружить вокруг.

Иван снова занёс меч. Зверь опять увернулся и ударил лапами по мечу с такой силой, что меч выскользнул из рук и улетел в кусты.

Волк усмехнулся окровавленной пастью и прыгнул. Но княжич поднырнул, проскочил под брюхом и начал быстро взбираться на ближайшую сосну.

Бамс! И сосна покачнулась, а княжич чудом удержался. Бамс! И чем ниже сползал княжич, тем сильнее дрожало дерево. Нечисть поганая брала разбег и со всей своей нечистой дури толкало сосну.

– Медовуха! – Заорал в отчаянии Иван. Толчки тут же прекратились, и княжич в два прыжка забрался повыше, привязал себя поясом к дереву и обхватил ствол руками и ногами, словно брата родного.

– Что? – голос, раздавшийся снизу был низкий, вибрирующий, но определённо принадлежал чудищу. – Что ты сказал?

– У меня медовуха есть! – Крикнул княжич, – Полная бутыль, три литра, княжеская медовуха!

– И что мне мешает съесть тебя, а затем запить? – Волк ходил вокруг дерева, задрав к небу морду и принюхиваясь.

– Раз все равно помирать, выпью всю. Всю до капли, чтоб тебе даже слизнуть нечего было! – пригрозил Иван, достал из-за пазухи бутыль и начал откупоривать крышку.

– Не смей! – раздался снизу вопль.

– Клятву мне!

– Клянусь, клянусь, только не пей! – провыл волк.

– Нормальную клятву! Что не съешь меня, вреда не причинишь и поможешь Жар-птицу добыть!

– Клянусь, чтоб меня лес выгнал! Отдай!

Иван бросил бутыль вниз, волк бережно подхватил её, откупорил крышку зубами, принюхался, блаженно застонал и выпил. Залпом. Три литра. А княжеская медовуха – это вам не компотик, это креплёная медовая настойка, от которой даже у бывалых дружинников язык заплетается.

– Ик!

– Ты что, всю выпил? – поразился княжич.

– Ик!

– Ты с дуба рухнул?

– Ик!

Княжич быстро себя отвязал, кое-как слез с сосны и встал перед чудищем. Волк сидел на попе, хвост его подозрительно вилял, а зелёные глаза светились счастьем. Иван стукнул кулаком по носу чудищу, и взгляд стал чуть более осмысленным.

– Ты кто? – Спросил волк и пошатнулся.

– Иван.

– А я тебя съем.

– Ты ж поклялся не есть! – Возмутился княжич.

– Когда?

– Только что!

– Эт я зря. – Чудище продолжало пошатываться, но попыталось поковырять когтем между зубов.

– Ты мне помочь поклялся! – Негодовал Иван, – как ты меня к Жар-птице отведёшь, если на ногах не стоишь?! На лапах.

– Я не стою? Я стою! Я вообще чудище страшное! Рррр! – Волк попытался встать на лапы, но снова пошатнулся и упал плашмя.

– Ты моего коня сожрал, ирод! Как мы теперь поскачем?!

– Уииии! – Завыл волк, – Простиииии! Я когда голодный, вообще не соображаю, я только поговорить хотел. – Чудище закрыло лапами глаза и зарыдало. – Я ему говорю, привет, а он мне только иго-го. Вот я его и съел! Мне ж в этом лесу и поговорить то не с кем! Здесь не живёт никто?

– Как никто? – удивился Иван, – а остальные животные где?

– Я всех съел, – и волк снова зарыдал.

Княжич опешил. Он то и с людьми плачущими не знал, что делать, а тут волк с корову размером всхлипывает и слезы по морде размазывает. Иван присел рядом с волком и потрепал его за плечо.

– Ну не плачь ты. Что ж ты из леса не вышел то. Тут в поле и зайца поймать можно, и оленя.

– Да как тут выйдешь? – не унимался волк, – а вдруг охотники, а вдруг войско. Меня ж убить могут! А я у мамочки одиииин.

И тут волк захрапел, знатно так. Были б звери в лесу, точно проснулись бы.

Иван помаялся, походил да и прилёг рядом с чудищем. Честно, после пережитого думал, не уснёт. Но как только закрыл глаза, его утянуло в сон.

***

Если бы Иван знал, насколько тяжёлым окажется путь, он трижды подумал, нужна ему Елена или нет. Он вспоминал её улыбку, и внутри разливалось тепло. Но стоило раскрыть глаза, как восхищение сменялось раздражением. Ну что ей стоило придумать другое задание.

Он шёл по пустому лесу, пешком, а рядом, не замолкая, тащился волк. Он выл, стонал, стенал и жаловался на все на свете, начиная с головной боли и заканчивая уставшими лапами.

– Да что ты все стонешь? – Не выдержал княжич, – Ты же чудище, ты должен быть сильным, бесстрашным.

– Кому я должен? – Тут же возмутился волк, – Это всё вы, люди, ярлыки навешали. А я может быть в театре мечтаю побывать.

– В театре, – пробормотал Иван, – откуда ты вообще про театр знаешь? Ты же в лесу живёшь.

– Да я как-то по молодости купца одного съел, а у него там азбуки были, буквари. Ну и читать научился. Потом карету почтовую ограбил. Теперь вот, если ем кого-то, всегда книги ищу. У тебя, кстати, почитать, ничего нет?

– Нет. – Иван сам не мог себе объяснить, зачем, но пообещал. – Если выживем, я свожу тебя в театр.

– Честно? – подпрыгнул волк, – вот здорово! А на какую пьессу? Нашу или заморскую? А в какой театр? Под открытым небом? Лучше на природе, а то от замкнутых пространств меня трясти начинает. Клаустрофобия у меня.

Иван только застонал.

Из леса они выбрались только к вечеру. Они стояли на окраине леса и смотрели на шикарный дом за высоким забором.

– Как нам туда пробраться?

– Подкоп, – предложил волк.

– Долго. А ты перепрыгнуть можешь стену со мной на спине?

– Сдурел? Спину мне сломать хочешь?

– Ты размером с медведя! Тебе мой вес что слону дробина!

– Ты на размер не смотри, я хрупкий!

После долгих споров и уговоров волк таки согласился перенести Ивана за стену. За бочку медовухи и десяток книг.

– Отожрался на барских харчах. – Бухтел волк. Он взял разбег и перелетел через стену одним прыжком, не задев ни листочка. Они оказались в зелёном парке с коваными лавочками, фонтанами и статуями.

– Я охрану чую, но сюда пока не идут.

***

Я тосковала, эта ночь была один в один как вчерашняя, и позавчерашняя. И таких ночей было много, а будет ещё больше. И от этого хотелось выть. Я стояла на балконе, облокотившись на перила и смотрела на бескрайнее небо, к которому мне не дано полететь.

Вдруг я заметила какое-то шевеление у забора. В моем парке кто-то был! Я присмотрелась и увидела юношу,