Том 1. Стихотворения - Николай Гумилев

Песня Дриады

Я люблю тебя, принц огня,Так восторженно, так маняще,Ты зовешь, ты зовешь меняИз лесной, полуночной чащи.

Хоть в ней сны золотых цветовИ рассказы подруг приветных,Но ты знаешь так много слов,Слов любовных и беззаветных.

Как горит твой алый камзол,Как сверкают милые очи,Я покину родимый дол,Я уйду от лобзаний ночи.

Так давно я ищу тебяИ ко мне ты стремишься тоже,Золотая звезда, любя,Из лучей нам постелет ложе.

Ты возьмешь в объятья меняИ тебя, тебя обниму я,Я люблю тебя, принц огня,Я хочу и жду поцелуя.

Цветы поют свой гимн лесной,Детям и ласточкам знакомый,И под развесистой соснойТанцуют маленькие гномы.

Горит янтарная смола,Лесной дворец светло пылаетИ голубая полумглаВокруг, как бабочка, порхает.

Жених, как радостный костер,Горит могучий и прекрасный,Его сверкает гордый взор,Его камзол пылает красный.

Цветы пурпурные звенят:«Давайте места, больше места,Она идет, краса дриад,Стыдливо-белая невеста».

Она, прекрасна и тиха,Не внемля радостному пенью,Идет в объятья женихаВ любовно-трепетном томленьи.

От взора ласковых цветовИх скрыла алая завеса,Довольно песен, грез и сновСреди лазоревого леса.

Он совершен, великий брак,Безумный крик всемирных оргий!Пускай леса оденет мрак,В них было счастье и восторги.

Да, много, много было сновИ струн восторженно звенящихСреди таинственных лесов,В их голубых, веселых чащах.

Теперь открылися мирыЖене божественно-надменной,Взамен угаснувшей сестрыОна узнала сон вселенной.

И, в солнца ткань облечена,Она великая святыня,Она не бледная жена,Но венценосная богиня.

В эфире радостном блестя,Катятся волны мировые,А в храме Белое ДитяТворит святую литургию.

И Белый Всадник кинул клик,Скача порывисто-безумно,Что миг настал, великий миг,Восторг предмирный и бездумный.

Уж звон копыт затих вдали,Но вечно — радостно мгновенье!…И нет дриады, сна земли,Пред ярким часом пробужденья.

Сказка о королях

«Мы прекрасны и могучи,Молодые короли,Мы парим, как в небе тучи,Над миражами земли.

В вечных песнях, в вечном танцеМы воздвигнем новый храм.Пусть пьянящие багрянцыТочно окна будут нам.

Окна в Вечность, в лучезарность,К берегам Святой Реки,А за нами пусть КошмарностьСоздает свои венки.

Пусть терзают иглы тернийЛишь усталое чело,Только солнце в час вечернийНаши кудри греть могло.

Ночью пасмурной и мглистойСердца чуткого не мучь;Грозовой, иль золотистойБудь же тучей между туч.»

Так сказал один влюбленныйВ песни солнца, в счастье мира,Лучезарный, как колонныПросветленного эфира,

Словом вещим, многодумнымПытку сердца успокоив,Но смеялись над безумнымСтены старые покоев.

Сумрак комнат издевался,Бледно-серый и угрюмый,Но другой король поднялсяС новым словом, с новой думой.

Его голос был так страстен,Столько снов жило во взоре,Он был трепетен и властен,Как стихающее море.

Он сказал: «Индийских тканейНе постигнуты узоры,В них несдержанность желаний,Нам неведомые взоры.

Бледный лотус под луноюНа болоте, мглой одетом,Дышет тайною одноюС нашим цветом, с белым цветом.

И в безумствах теокаллиЧто-то слышится иное.Жизнь без счастья, без печалиИ без бледного покоя.

Кто узнает, что томитсяЗа пределом наших знанийИ, как бледная царица,Ждет мучений и лобзаний».

Мрачный всадник примчался на черном коне,Он закутан был в бархатный плащЕго взор был ужасен, как город в огне,И как молния ночью, блестящ.

Его кудри как змеи вились по плечам,Его голос был песней огня и земли,Он балладу пропел молодым королям,И балладе внимали, смутясь, короли.

«Пять могучих коней мне дарил ЛюциферИ одно золотое с рубином кольцо,Я увидел бездонность подземных пещерИ роскошных долин молодое лицо.

Принесли мне вина — струевого огняФея гор и властительно — пурпурный Гном,Я увидел, что солнце зажглось для меня,Просияв, как рубин на кольце золотом.

И я понял восторг созидаемых дней,Расцветающий гимн мирового жреца,Я смеялся порывам могучих конейИ игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья — безумье и снег…Но восторг мой прожег голубой небосклон,Я на выси сознанья направил свой бегИ увидел там деву, больную, как сон.

Ее голос был тихим дрожаньем струны,В ее взорах сплетались ответ и вопрос,И я отдал кольцо этой деве ЛуныЗа неверный оттенок разбросанных кос.

И смеясь надо мной, презирая меня,Мои взоры одел Люцифер в полутьму,Люцифер подарил мне шестого коняИ Отчаянье было названье ему».

Голос тягостной печали,Песней горя и земли,Прозвучал в высоком зале,Где стояли короли.

И холодные колонныНеподвижностью своейОттеняли взор смущенный,Вид угрюмых королей.

Но они вскричали вместе,Облегчив больную грудь:«Путь к Неведомой НевестеНаш единый верный путь.

Полны влагой наши чаши,Так осушим их до дна,Дева Мира будет нашей,Нашей быть она должна!

Сдернем с радостной скрижалиСерый, мертвенный покров,И раскрывшиеся далиНам расскажут правду снов.

Это верная дорога,Мир иль наш, или ничей,Правду мы возьмем у БогаСилой огненных мечей».

По дороге их владенийРаздается звук трубы,Голос царских наслаждений,Голос славы и борьбы.

Их мечи из лучшей стали,Их щиты, как серебро,И у каждого в забралеЛебединое перо.

Все, надеждою крылаты,Покидают отчий дом,Провожает их горбатый,Старый, верный мажордом.

Верны сладостной приманке,Они едут на закат,И смущаясь поселянкиДолго им вослед глядят,

Видя только панцырь белый,Звонкий, словно лепет струй,И рукою загорелойПосылают поцелуй.

По обрывам пройдет только смелый…Они встретили Деву Земли,Но она их любить не хотела,Хоть и были они короли.

Хоть безумно они умоляли,Но она их любить не могла,Голубеющим счастьем печалиМолодых королей прокляла.

И больные, плакучие ивыИх окутали тенью своей,В той стране, безнадежно-счастливой,Без восторгов и снов и лучей.

И венки им сплетали русалкиИз фиалок и лилий морских,И, смеясь, надевали фиалкиНа склоненные головы их.

Ни один не вернулся из битвы…Развалился прадедовский дом,Где так часто святые молитвыПовторял их горбун мажордом.

Краски алого закатаГасли в сумрачном лесу,Где измученный горбатыйЗа слезой ронял слезу.

Над покинутым колодцемОн шептал свои слова,И бесстыдно над уродцемНасмехалася сова:

«Горе! Умерли русалки,Удалились короли,Я, беспомощный и жалкий,Стал властителем земли.

Прежде я беспечно прыгал,Царский я любил чертог,А теперь сосновых иголНа меня надет венок.

А теперь в моем чертогеТак пустынно ввечеру;Страшно в мире… страшно, боги…Помогите… я умру…»

Над покинутым колодцемОн шептал свои слова,И бесстыдно над уродцемНасмехалася сова.

Высоты и бездны