Чужое небо - Николай Гумилев

Николай Гумилёв

ЧУЖОЕ НЕБО

I.

117. АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

Он мне шепчет: "Своевольный,Что ты так уныл?Иль о жизни прежней, вольной,Тайно загрустил?

"Полно! Разве всплески, речиСумрачных морейСтоят самой краткой встречиС госпожой твоей? "

Так ли с сердца бремя сниметГолубой простор,Как она, когда подниметНа тебя свой взор? "

Ты волен предаться гневу,Коль она молчит,Но покинуть королевуДля вассала — стыд".

Так и ночью молчаливой,Днем и поутруОн стоит, красноречивый,За свою сестру.

118. ДВЕ РОЗЫ

Перед воротами ЭдемаДве розы пышно расцвели,Но роза — страстности эмблема,А страстность ? детище земли.

Одна так нежно розовеет,Как дева, милым смущена,Другая, пурпурная, рдеет,Огнем любви обожжена.

А обе на Пороге Знанья...Ужель Всевышний так судилИ тайну страстного сгораньяК небесным тайнам приобщил?!

119. ДЕВУШКЕ

Мне не нравится томностьВаших скрещенных рук,И спокойная скромность,И стыдливый испуг.

Героиня романов Тургенева,Вы надменны, нежны и чисты,В вас так много безбурно-осеннегоОт аллеи, где кружат листы.

Никогда ничему не поверите,Прежде чем не сочтете, не смерите,Никогда никуда не пойдете,Коль на карте путей не найдете.

И вам чужд тот безумный охотник,Что, взойдя на нагую скалу,В пьяном счастье, в тоске безотчетнойПрямо в солнце пускает стрелу.

120. НА МОРЕ

Закат. Как змеи, волны гнутся,Уже без гневных гребешков,Но не бегут они коснутьсяНепобедимых берегов.

И только издали добредшийБурун, поверивший во мглу,Внесется, буйный сумасшедший,На глянцевитую скалу

И лопнет с гиканьем и ревом,Подбросив к небу пенный клок...Но весел в море бирюзовомС латинским парусом челнок;

И загорелый кормчий ловок,Дыша волной растущей мглыИ, от натянутых веревок,Бодрящим запахом смолы.

121. СОМНЕНИЕ

Вот я один в вечерний тихий час,Я буду думать лишь о вас, о вас,

Возьмусь за книгу, но прочту: "она",И вновь душа пьяна и смятена.

Я брошусь на скрипучую кровать,Подушка жжет... нет, мне не спать, а ждать.

И крадучись я подойду к окну,На дымный луг взгляну и на луну,

Вон там, у клумб, вы мне сказали "да",О это "да" со мною навсегда.

И вдруг сознанье бросит мне в ответ,Что вас, покорной, не было и нет,

Что ваше "да", ваш трепет, у сосныВаш поцелуй — лишь бред весны и сны.

122. СОН

Утренняя болтовня

Вы сегодня так красивы,Что вы видели во сне?

— Берег, ивыПри луне. —

А еще? К ночному склонуНе приходят, не любя.

— ДездемонуИ себя. —

Вы глядите так несмело:Кто там был за купой ив?

— Был Отелло,Он красив. —

Был ли он вас двух достоин?Был ли он как лунный свет?

— Да, он воинИ поэт.

О какой же пел он нижеНеоткрытой красоте?

— О пустынеИ мечте.

И вы слушали влюбленно,Нежной грусти не тая?

— Дездемона,Но не я. —

123. ОТРЫВОК

Христос сказал: убогие блаженны,Завиден рок слепцов, калек и нищих,Я их возьму в надзвездные селенья,Я сделаю их рыцарями небаИ назову славнейшими из славных...Пусть! Я приму! Но как же те, другие,Чьей мыслью мы теперь живем и дышим,Чьи имена звучат нам, как призывы?Искупят чем они свое величье,Как им заплатит воля равновесья?Иль Беатриче стала проституткой,Глухонемым — великий Вольфганг ГетеИ Байрон — площадным шутом... о ужас!

124. ТОТ ДРУГОЙ

Я жду, исполненный укоров:Но не веселую женуДля задушевных разговоровО том, что было в старину.

И не любовницу: мне скученПрерывный шепот, томный взгляд, —И к упоеньям я приучен,И к мукам горше во стократ.

Я жду товарища, от БогаВ веках дарованного мнеЗа то, что я томился многоПо вышине и тишине.

И как преступен он, суровый,Коль вечность променял на час,Принявши дерзко за оковыМечты, связующие нас.

125. ВЕЧНОЕ

Я в коридоре дней сомкнутых,Где даже небо тяжкий гнет,Смотрю в века, живу в минутах,Но жду Субботы из Суббот;

Конца тревогам и удачам,Слепым блужданиям души...О день, когда я буду зрячимИ странно знающим, спеши!

Я душу обрету иную,Все, что дразнило, уловя.Благословлю я золотуюДорогу к солнцу от червя.

И тот, кто шел со мною рядомВ громах и кроткой тишине, —Кто был жесток к моим усладамИ ясно милостив к вине;

Учил молчать, учил бороться,Всей древней мудрости земли, —Положит посох, обернетсяИ скажет просто: "мы пришли".

126. КОНСТАНТИНОПОЛЬ

Еще близ порта орали хоромМатросы, требуя вина,А над Стамбулом и над БосфоромСверкнула полная луна.

Сегодня ночью на дно заливаШвырнут неверную жену,Жену, что слишком была красиваИ походила на луну.

Она любила свои мечтанья,Беседку в чаще камыша,Старух гадальщиц, и их гаданья,И все, что не любил паша.

Отец печален, но понимаетИ шепчет мужу: "что ж, пора?"Но глаз упрямых не поднимает,Мечтает младшая сестра:

— Так много, много в глухих заливахЛежит любовников других,Сплетенных, томных и молчаливых...Какое счастье быть средь них!

127. СОВРЕМЕННОСТЬ

Я закрыл Илиаду и сел у окна,На губа трепетало последнее слово,Что-то ярко светило — фонарь иль луна,И медлительно двигалась тень часового.

Я так часто бросал испытующий взорИ так много встречал отвечающих взоров,Одиссеев во мгле пароходных контор,Агамемнонов между трактирных маркеров.

Так, в далекой Сибири, где плачет пурга,Застывают в серебряных льдах мастодонты,Их глухая тоска там колышет снега,Красной кровью — ведь их — зажжены горизонты.

Я печален от книги, томлюсь от луны,Может быть, мне совсем и не надо героя,Вот идут по аллее, так странно нежны,Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.

128. СОНЕТ

Я верно болен: на сердце туман,Мне скучно все, и люди, и рассказы,Мне снятся королевские алмазыИ весь в крови широкий ятаган.

Мне чудится (и это не обман),Мой предок был татарин косоглазый,Свирепый гунн... я веяньем заразы,Через века дошедшей, обуян.

Молчу, томлюсь, и отступают стены —Вот океан весь в клочьях белой пены,Закатным солнцем залитый гранит,

И город с голубыми куполами,С цветущими жасминными садами,Мы дрались там... Ах, да! я был убит.

129. ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ