Беги, негр, беги! - Честер Хеймс

Страх понемногу уходил.

Он вернулся в подсобное помещение и взглянул на дело рук своих. Мысли его опять смешались. На какое-то мгновение ему стало даже жаль убитого.

Пройдя к выходу, он выключил свет и прикрыл за собой дверь так тихо, как кладут крышку на гроб.

Дышал он тяжело, чувствовал себя вконец разбитым. Хорошо бы выпить стакан-другой молока. Вспомнил, что у холодильника стояли, бутылки с молоком. Но вернуться, еще раз открыть дверь — на это у него просто не было сил.

Он вдруг ощутил голод. Обыскал корзины, стоявшие перед дверью, и нашел в одной из них полкурицы. Жадно принялся ее обгладывать. Ему невольно вспомнился толстяк Сэм, стоящий с цыплятами в руках, крепкий, широкоплечий, с огромными глазами. Человек, с которым он мог бы сесть за стол, съесть по цыпленку и поболтать о жизни. Веселый он был, наверное, парень…

Осознание того, что он совершил, вдруг взорвалось в его мозгу, как заряд динамита. Он ведь не хотел убивать… Но после выстрела в голову это стало чистой воды убийством. Не будь этого выстрела, он мог бы еще выпутаться. А теперь… К тому же незаконное ношение оружия. Он понял, что пути назад нет.

Его снова охватил страх. Страх перед законом — ведь он принимал присягу. Страх перед судом, перед которым он предстанет, страх перед не знающим снисхождения решением, которое будет справедливым.

Но паниковать он не стал. В конце концов, это негр мертв, а он-то пока жив, и если не запутается, то может отделаться испугом. А оружие… что ж, о нем действительно никто не знает.

Поднявшись наверх, он стал наблюдать за тем, как загружается мусоровоз. У окна стояла скамеечка, но он остался в густой тени, где его никто не мог увидеть.

Большая машина стояла перед знакомой ему железной дверью. Двое рабочих грузили на нее урны, доставая их из грузового лифта. Одного он узнал — это был Луки; другого он раньше не видел.

Мотор машины шумел, и это его успокоило. В таком шуме легких хлопков выстрела никто, конечно, не услышал.

Шофер сидел в кабине, поднимая урны с помощью гидравлики и автоматически опрокидывая их.

Детектив наблюдал, как трое мужчин, смеясь, переговаривались о чем-то. Второй рабочий выглядел моложе остальных. Сам он говорил немного, но смеялся вместе с остальными.

Когда они закончили погрузку, Луки дал шоферу пакет сэндвичей. Шофер помахал рукой и уехал. Детектив почувствовал облегчение. Он был рад, что рабочие не пригласили шофера на чашку кофе.

Мысль о толстяке Сэме доставляла ему теперь лишь глухие укоры совести. Страха как не бывало. Так, небольшое огорчение.

Он следил за тем, как негры ставили пустые урны в грузовой лифт. От дыхания на холодном ветру у ртов их клубились облачка пара. Младший сдвинул урны в лифте, а сам встал на платформу. Наверху остался один Луки…

Он увидел детектива в тот момент, когда захлопывал за своим напарником дверь. Странное выражение лица, белого поразило Луки. Он не ожидал, что детектив окажется рядом, да притом все еще раздраженный; он полагал, что тот сидит внизу и проводит время за кофе и приятной болтовней с Сэмом.

— Ну как, знал Сэм что-нибудь про вашу машину, босс? — поколебавшись, спросил Луки, стоя перед дверью. Сам того не замечая, он снова взял в руки кабель с железным ключом.

— Он ничего не знал, Джордж, — ответил детектив. — Я, наверное, ошибся…

Луки пригляделся к нему повнимательнее: лицо детектива побледнело, но красные пятна на щеках остались, и все-таки кофе Сэма, очевидно, отрезвил его. Луки улыбнулся облегченно и повесил кабель с ключом на крюк двери.

— Все бывает, — сказал он философски. — Меня, между прочим, зовут Луки, а не Джордж…

— Да, Луки, все бывает. Даже самый лучший детектив иной раз может ошибиться. — Он вынул руку из кармана и провел ею по глазам.

Луки искоса наблюдал за ним. Перемена, случившаяся в этом человеке, сбивала его с толку. Детектив стал совсем другим. Каким-то усталым, скучным… каким-то опустошенным.

— Вообще-то я один из лучших детективов. Просто не понимаю, как это у меня вышло, — проговорил полицейский медленно.

Луки попытался приободрить его:

— Да вы не беспокойтесь, мистер. Я сразу понял, что, если к вашему виски вы добавите немного горячего кофе, все придет в норму. А где вы поставили машину, вспомните.

— Дело вовсе не в моей машине, — сказал детектив. Это прозвучало как признание. — Дело в том, что, проходя мимо, я вдруг связался с вами, цветными. А ведь вы ничего такого не сделали, работали как полагается…

Луки был вне себя от удивления: вот это да, вот что значат проповеди толстяка Сэма! Полицейский, детектив, а запричитал вдруг как обращенный в Армии спасения.

— Ничего страшного, не переживайте, босс, — сказал он. — Мы тут ко всякому привычны. Если белый переберет маленько, ему сразу кажется, что черный у него что-нибудь свистнул… Вы небось с Юга, а?

— В том-то и дело, что нет: я родился на Лонг-Айленде и всю жизнь прожил в Нью-Йорке. Никогда я против вас, цветных, ничего не имел, понять не могу, с чего это вдруг я на вас взъелся? Просто затмение нашло.

Луки часто заморгал, не зная, что и подумать.

— Забудем все, — предложил Луки. — Вы джентльмен, это сразу видно. И если ошибетесь, не боитесь в этом признаться. Другие бы на вашем месте этого не сделали. — Ему все-таки было здорово не по себе. Он просто не привык, чтобы белый признавал свою вину. — Да, для этого нужен настоящий характер! — сказал он импульсивно и тут же пожалел об этом. С чего это вдруг он так нахваливает белого, который так грубо оскорбил его. Он хотел пройти к двери.

— Вы меня извините, — сказал он вежливо. — Я только взгляну, как там Сэм без меня справляется… — Но детектив не пропустил его.

— Послушай-ка, Луки, я хочу рассказать тебе, что сегодня со мной стряслось… Я, парни, перед вами провинился. — Он вздохнул. — Обхожу я сегодня, значит, Таймс-сквер, а там, у автомата на Бродвее, шум. Какой-то пьяный орет, что его обокрала девчонка… Я ее застукал, когда она как раз сворачивала на 47-ю стрит. Хотел я ее тут же упрятать в кутузку, но, смотрю, она вовсе недурна. Тогда я ей предложил, что, если она вернет тому пьяному деньги, а потом пойдет со мной, я ее отпущу… Я уже был пьян, иначе мне это и в голову не пришло бы. — Он снова провел рукой по лицу. Луки не спускал с него глаз, его что-то смутило в рассказе белого. Может быть, то, в каком тоне детектив говорил с цветным о белой женщине, такого они сроду не делают. Но Луки только ухмыльнулся, не подавая виду.

Детектив продолжал монотонно рассказывать:

— По дороге мы заглянули в несколько баров. А потом, когда приехали к ней, меня осенило: лучше всего оставить машину где-нибудь на боковой улице, чтобы ее не заметил патруль. Я поднялся в ее квартиру, и мы выпили еще с полбутылки виски. Дальше я ничего не помню… А когда снова пришел в себя, вижу, что стою на 5-й авеню. Машины нет, и я не знаю, где ее оставил. Хотел было вернуться к девчонке и спросить, но адрес ее забыл. Даже улицу, где она живет. Представляешь, я не помню сейчас ее имени, не то что подробностей… Полез в свой бумажник — пропали сто двадцать долларов.

Луки тихонько присвистнул — этого, наверное, ждал от него белый, сказал прочувственно:

— Ничего нет странного, что вы так расстроились. Я бы тоже расстроился. Но могу вам поклясться: никто из нас к краже вашей машины отношения не имеет, честное слово.

— Сейчас я это знаю, — согласился детектив.

Луки опять хотел пройти в дверь, но детектив преградил ему путь.

— Я скажу тебе одну важную вещь, Луки: только что я поставил крест на всей моей карьере. Все, это конец. Ладно, может, я буду еще работать в полиции, но никогда уже мне не быть таким, каким я был… Нет во мне той гордости… Ничего такого нет. Послушай меня, Луки: мне тридцать два года, и я холост. Хотя женщины меня любят.

— Черт побери, босс. Это видно сразу! Почему бы им вас не любить?

— Меня зовут Мэтт Уолкер, — сказал детектив вдруг и протянул руку. — Называй меня просто Мэтт, Луки.

Луки уставился на протянутую руку, пока не понял, что ему позволено ее пожать. Он сделал это с наигранной восторженностью.

— Мэтт, — сказал он, как бы пробуя это имя на вкус.

— Правильно, Мэтт, — подтвердил детектив. — Но тут еще одно дело. Это не насчет женщин, понимаешь? Не в них причина… Послушай, Луки, я учился в колледже, был капитаном бейсбольной команды. Мог бы перейти в профессионалы, но тут подошел срок службы в армии. Когда через два года вернулся, я уже был не в форме… И тогда я пошел в полицию. Пять лет простоял на одном перекрестке, потом три года ездил в патрульной машине. Вечером посещал разные курсы, сдавал экзамены, чтобы служить в уголовной полиции. Получил диплом с отличием. Результаты в стрельбе гораздо выше средних. Вот уже два года, как я работаю не в форме, а в штатском, в районе Таймс-сквера. Хорошее было время…