Беги, негр, беги! - Честер Хеймс

Уолкер тяжело поднялся.

— Я могу идти?

— Подождите в коридоре, пока стенограф составит протокол. Вам нужно подписать его. О’кэй?

— А потом отправляйся и хорошенько выспись, — добавил Брок.

Когда Уолкер вышел из кабинета, лейтенант и Брок обменялись многозначительными взглядами.

Снегопад прекратился, но зато на город спустился густой туман. Верхние этажи небоскребов исчезли, словно их проглотило небо. Единственными оазисами света были ярко освещенные витрины магазинов да лучи автомобильных фар, казавшиеся в этой грязно-серой мгле светящимися щупальцами какого-то животного.

Машина Брока медленно продвигалась в сплошном потоке заснеженных автомобилей.

Когда он попал наконец в Гарлем и въехал на 113-ю стрит, Брок подумал: «Если в центре Нью-Йорка скажешь, что туман город спрятал, то здесь он его пожевал-пожевал и выплюнул». По сути дела, это был уже не город, а воспоминание о нем: когда-то, мол, здесь жили люди…

Сколько Брок себя помнил, он, можно сказать, всегда был полицейским. Даже не обладая изощренной фантазией, любой полицейский сказал бы сейчас, что дела у его шурина, Уолкера, не ахти. Брок заставлял себя не думать об этом. Успеется, когда он соберет все факты. Единственное, от чего он не мог отделаться, — это вопрос о возможных мотивах убийства.

Улица, по которой он ехал, была настолько грязной, что он невольно поморщился.

Могли бы, по крайней мере, убирать тротуары, подумал он, словно забыв о том, что еще несколько лет назад городские власти отказались от уборки улиц в Гарлеме.

Известие об убийстве уже достигло Гарлема. Те немногие негры, которые встретились Броку, смотрели на него с неприязнью. Но это его не трогало…

Приятели частенько подтрунивали над Броком, называя его «телефонной будкой», — он был высоченного роста и очень широк в плечах. Если бы его маленькие глаза на костистом обветренном лице не были такими холодными, Брока можно было бы принять за добродушного увальня.

Луки Вильямс жил в обшарпанном доходном доме на 11-й авеню. Выбитые стекла во многих окнах заменяли пожелтевшие газетные листы. Брок тщательно запер машину и вошел в дом.

В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, пахло плесенью. Поставив ногу на первую ступеньку, он подумал: «Не лучше ли достать пистолет? А вдруг где-то за углом притаился черномазый, готовый проломить ему череп или перерезать горло?»

Он поднялся на четвертый этаж и постучал. Дверь приоткрыли, но цепочку не сняли. На него смотрела негритянка, почти совсем седая.

— Вы, наверное, из полиции… Сейчас, когда его убили… — это прозвучало как обвинение.

Он достал из кожаного футляра служебный жетон, предъявил ей и проговорил неожиданно виноватым голосом:

— Вы правы… Я сержант Брок… А вы, наверное, миссис Вильямс. Вы позволите войти? Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Она молча сняла цепочку и пропустила его в квартиру. Эта рано постаревшая женщина была хорошо знакома с нуждой и научилась ей не покоряться. Даже сейчас ее лицо выражало скорее ожесточенность, чем горе. Поверх синего шерстяного платья на ней была черная кофта.

Войдя в комнату, Брок быстро огляделся. Посреди комнаты стоял большой стол, на нем лампа и пепельница; несколько колченогих стульев прятались по углам, и только один стоял у стола. У стены против окна он заметил самодельную печурку, а рядом — старое кожаное кресло… В нем, наверное, часто сиживал убитый. Весь угол напротив двери занимала большая двуспальная кровать, покрытая малинового цвета шерстяным одеялом.

Женщина подошла к столу, зажгла лампу.

— Садитесь, сэр, — сказала она, устраиваясь на краешке кровати.

Брок сел за стол, положил шляпу на один из стульев, достал записную книжку и шариковую ручку. Посмотрел на женщину. Глаза ее чисты, следов слез нет; она сидела очень прямо, положив руки на колени. Все говорило о том, что это тяжелое испытание она встретила с мужеством.

Ему не пришлось задавать много вопросов, она почти все рассказала сама. О смерти мужа узнала из выпуска последних известий по радио, в одиннадцать часов утра. Позвонила сестре, чтобы та опознала его в морге: сама она не могла заставить себя пойти туда. Сейчас она ждет представителя фирмы, где работал Луки. Девятнадцатилетняя дочь работает продавщицей в ресторане-автомате на 72-й стрит, но ей она пока не звонила. Их восемнадцатилетний сын сейчас в армии, во Флориде; знает ли он уже о случившемся, ей неизвестно. Но когда узнает, конечно, приедет домой, чтобы поддержать, ее в горе. Где их семнадцатилетний сын? Где-то здесь, в Гарлеме. Он часто ссорился с отцом и убегал из дому.

— А не может он иметь отношение к убийству? — спросил Брок.

— Боже мой, нет! Он мальчик неплохой, хотя со странностями…

— Я на всякий случай все-таки запишу его имя.

— Мелвин Дуглас.

Пятнадцатилетняя дочь была сейчас в школе.

Двадцать лет назад, сразу после свадьбы, они перебрались в Нью-Йорк из одного из южных штатов. Все семеро детей родились в Гарлеме, трое из них умерло. Луки был хорошим, заботливым отцом, старался заработать где мог. Она время от времени тоже, нанималась на поденную работу — когда приходилось особенно туго. Луки в жизни не сделал ничего плохого, она может поклясться памятью покойной матери! Правда, до нее дошли слухи, что в последнее время его видели с другой женщиной…

— Вы знаете, кто она? — спросил Брок.

— Конечно. Зовут ее Беатрис Кинг, она прихожанка той же церкви, что и мы… Но можете мне поверить, к этому она никакого отношения не имеет, это я вам верно говорю. Вдова она, женщина одинокая…

Он записал адрес мисс Кинг и спросил:

— Вам хватало на жизнь того, что приносил Луки? Ведь зарабатывал он не так уж много.

— Конечно, когда собиралась вся семья, а Нэнси, старшая, еще не работала, приходилось туго. Но это у всех цветных так. Луки получает сейчас вдвое больше, чем когда мы поженились… Получал… Дети помогали друг другу чем могли. В остальном приходилось уповать на господа бога.

— Луки застраховал свою жизнь?

— Кажется, да. В своей фирме.

Броку стало ясно, что для этой семьи фирма «Шмидт и Шиндлер» стояла на втором месте после всемогущего бога.

Брок редко бывал подавлен: работая в уголовной комиссии, нельзя поддаваться чувствам. Но, побывав у миссис Вильямс и поговорив с ней, он был потрясен. «Что-то у нас не в порядке, — впервые подумал он. — Какое-то колесико в механизме нашего американского бытия прокручивается».

Он поехал по 11-й авеню в сторону 114-й стрит. Там вышел из машины и пешком поднялся на шестой этаж углового дома. Постучал.

Открыла ему толстая неопрятная негритянка в халате. Волосы у нее были накручены на бигуди. Он бросил быстрый взгляд в комнату и увидел широкую незастеленную постель со вмятинами на двух подушках.

— Миссис Дженкинс? — спросил он.

— Не-ет. Меня зовут Гусси. И никакая я не миссис Дженкинс. Вы небось из полиции?

Он кивнул.

— Боже правый, что он еще натворил? — Гусси театрально закатила глаза. — Вы его упрятали, да? А то он давно был бы уже дома.

— Насколько нам известно, он ничего не натворил. Но… он убит, — ответил Брок.

Жест возмущения получился у нее совершенно автоматически. Она была заранее готова изобразить возмущение, чтобы Сэм ни сделал. Но рука ее остановилась. Гусси словно окаменела в этой неестественной позе. Ее сравнительно светлая кожа посерела, на лице застыло выражение неподдельного ужаса. Женщина вдруг постарела лет на двадцать.

— У-уб-бит? — едва слышно прошептала она.

— Да…

— Но… Кто мог убить Сэма? Разве он кого-нибудь тронул? Он ведь никогда… Сэм только поболтать был горазд…

— Все это мы выясним. Можно мне войти?

Она впустила его:

— …извините. Я прямо не знаю… Как это случилось?

Брок вошел в единственную комнату, огляделся вокруг — где бы сесть? Напротив постели стоял большой стол и два мягких кресла, а у спинки кровати — два стула. Но сесть было не на что: и на креслах и на стульях валялись беспорядочно разбросанные вещи. Заметив его взгляд, она освободила одно кресло. Брок сел, положил шляпу на стол.

— Расскажите все, что вам известно о Сэме Дженкинсе, — начал он, так и не ответив на ее последний вопрос.

Она рассказала ему много, но ни малейшего намека на мотивы убийства из ее рассказа Брок извлечь не смог.

Сэм — один из многих, кто живет без особых моральных устоев, время от времени по мелочам преступает закон, но никакой социальной опасности не представляет. И поэтому, уходя, Брок не испытывал такого чувства, какое было у него после посещения Вильямсов.

— До свидания. Спасибо, Гусси.

— Помогла я вам?

— Очень даже, — солгал он. — Можете вы опознать его труп в морге? Или у него есть в городе родственники?