Последний поцелуй - Евгений Долматовский

Боль Вьетнама

Бомбы падают близко —                                    у самого сердца.Не забыть, не забыться, товарищи, нам.Разбомбленная старость,                                     убитое детство  —Нашей жизни открытая рана —                                                Вьетнам.Забывать не хочу                         и забыться не смею.Вижу хижины,                     вижу изгибы траншей.В джунглях хищники есть,                                       в джунглях водятся змеи,Но незваные гости лютей и страшней.Парни рослые —                        сплошь как в команде бейсбольной.Только это со смертью игра,                                         а не в мяч.На горящие джунгли взирает без болиАккуратный,                   окончивший колледж,                                                   палач.Вот следы интервентов —                                    дождями не смыть их.Поднимается мир на вьетнамский набат.Превращаются там Сулливаны и СмитыВ неизвестных солдат,                                  в неизвестных солдат.Мне на Эльбе встречаться пришлось                                                       с их отцами,Как известно,                    с фашизмом сражались они.Сыновья показали себя во Вьетнаме.Виноваты вы сами,                            что доброе «ами»Как позор,               как проклятье звучит в наши дни.Я не радуюсь гибели диких пришельцев —Горе их матерей безутешно.                                              А все ж,Рисовод и зенитчик — точнее прицелься.Отбомбились? Уходят?                                  Нет, врешь, не уйдешь!Кровью крашены                          красные волны в Меконге,Но Вьетнам до победы сражаться готов.Мистер Джонсон!                          Ужели рыбацкие джонкиУгрожают дредноутам ваших флотов?Против морд этих бритых                                       с оскалом злодейскимНепреклонность фарфоровых матовых лиц,И фигур узкоплечая хрупкая детскость,И язык, мелодичный, как пение птиц,Мы-то знаем:                    у тех, кто за правое делоВ бой идет,                  есть геройства особый запас,Наливающий сталью тщедушное тело,Приводящий в смятенье рискнувших напасть.

Я смогу!

Движенья акробатов отработаны,Блестит в лучах прожекторов трико.Простившись с повседневными заботами,Под куполом юнцы парят легко.

На этот блеск толпа глядит восторженно.Сиянья детских глаз не передам.И на колени капает «морожено»,Которое разносят по рядам.

Гимнасты голенасты, светло-розовы.В испуганной оркестром тишинеОни плывут, как рыбы в круглом озере,И кланяются на песчаном дне.

Но меркнет это царственное зрелище,Когда выходит рыжий на манеж,Ногами двигать толком не умеющий,В широких путах клетчатых одежд.

Мысы штиблет он поправляет палкою,Приподнимает шляпу-канотье,Смущает первый ряд улыбкой жалкою…И вдруг взмывает к звездной высоте.

Блестящие трико такие тусклые!Куда там акробатам до того,Кто под лохмотьями скрывает мускулы,Небрежно прикрывая мастерство.

Легко расправясь с неуклюжей робою,Он лихо выгибается в дугу…Приду домой и сам взлететь попробуюЯ тоже неуклюжий. Я смогу!

«Юбилеи вокруг, годовщины…»

Юбилеи вокруг, годовщины,Круглых дат центробежный полет.Были мальчики, стали мужчины,Зря надеялись — нас обойдет.Закругляемся, крутимся тоже,Начинаем отсчитывать дни.Изумляемся тем, кто не дожил:Сколько сделать успели они…

«Я верил в детстве искренне и твердо…»

Я верил в детстве искренне и твердо,Что мир не существует без меня.Лишь отвернусь — и очертанье стерто,Сомкну ресницы — вот и нету дня.Глаза открою — мир возникнет сноваВ цветах и красках.И всесильно слово.Но отрочество разом оглушилоФантазию.Я начал понимать,Что все и без меня и есть и было,Уйдет и без меня придет опять.А все же не исчезло ощущенье,Что я устроен чуточку не так,Как все,И не могу попасть в крушенье,Меня минует пуля и сыпняк,Любимая до гроба не разлюбит,И мама вечно жить на свете будет…Со мной считаться не желает времяИ обходить не хочет стороной.То, что могло произойти со всеми,Безжалостно случается со мной:Вагоны под откос.Осколок в темя.И ни одной поблажки… Ни одной!

«Во второй половине двадцатого века…»

Во второй половине двадцатого векаВырастает заметно цена человека.И особенно ценятся мертвые люди.Вспоминают о каждом из них, как о чуде.Это правда, что были они чудесами,Только, к счастью, об этом не ведали сами.Но живые в цене повышаются тоже,Это знают —Особенно кто помоложе.Дескать, я человек —Наивысшая ценность.Но, прошу извинения за откровенность,В лисах ценится хвост,В свиньях — шкура и сало,И в пчеле почитается мед, а не жало.Человеку другие положены мерки,Целый мир называет его на поверке.И цена человека —Неточный критерий,Познаваемый только ценою потери.Велика ли заслуга —Родиться двуногим,Жить в квартире с удобствами,А не в берлоге?Видеть мир, объясняться при помощи речи. Вилкой с ножиком действовать по-человечьи?Тех, кто ценит себя, я не очень ругаю,Но поймите — цена человека другая!

«Иносказаний от меня не ждите!..»

Иносказаний от меня не ждите!Я вижу в них лишь разновидность лжи.Что думаешь о людях и событьях,С предельной откровенностью скажи.Я знаю силу выстраданной правдыИ мысли обнаженной и прямой,И мне противны хитрые тирады,Рожденные иронией самой.Испытанный и радостью и болью,Искавший путь не по чужим следам,Ни плакать, ни смеяться над собоюИ сам не буду и другим не дам.

Напоминаю

Поэт обязан напоминать,Не но секрету — через печать.Напоминаю молчащим врозь,Надувшим губы, глядящим вкось,Что я их помню — пять лет назад,Ладонь в ладони, глаза в глаза.Напоминаю — не без причин,Тому, кто нынче — высокий чин,Что путь нелегкий он начиналС пренебреженья ко всем чинам.Напоминаю клеветникамЗакон, известный по всем векам,Что с опозданьем большим, но все жВ мученьях адских сдыхает ложь.Напоминаю друзьям своим,Равно — и старшим и молодым,Что возраст — это условный счет,Не поддавайся — не подсечет. Напоминаю…И вас прошуНапоминать мне — пока дышу.

День победы в Бомбее

Вновь испытанье добром и злом.Над храмом, над лавкою частника,Всюду знакомый паучий излом —Свастика, свастика, свастика.Она была нами как символ и врагВ атаках растоптана намертво,Но свастика здесь — плодородия знак,Простая основа орнамента.                    …Сейчас на Красной площади парад,                     Знаменами пылает боль былая,                     Радиоволны яростно трещат,                     Перебираясь через Гималаи.В клубе со свастикой на стенеСегодня мое выступление:Москва в сорок первом,Европа в огне, Берлинское наступление.Смуглые парни сидят вокруг,Всё в белых одеждах собрание,Всё в белых одеждах… Мне кажется вдруг,Что я выступаю у раненых.                      Сейчас ты вспоминаешь там, в Москве,                      И эти двадцать лет, и те четыре,                      Как жизнь твоя была на волоске,                      Как «фокке-вульфы» свастику чертили.Арийцы не просто шли на восток,Их планы историки выдали:Когда мы сердцами легли поперек,Путь их был в Индию, в Индию.В обществе дружбы кончаю речь,Слушают миндалеглазые,Как удалось от беды уберечьМирные свастики Азии.                       Прохлада с океана наплыла,                       Седое небо стало голубее.                       Ты и не знаешь, что со мной была                       На Дне Победы в городе Бомбее.

Отпечатки ладошек