Ричард Длинные Руки — гроссфюрст - Гай Орловский

И все-таки конница не могла остановиться, да и не хотела, пусть даже десятки всадников уже корчатся на земле, кони вскакивают и, волоча по земле поводья, испуганно мечутся и загораживают дорогу стальному рыцарскому потоку.

Вслед за рыцарями скачут тяжеловооруженные всадники из простых, но элитных воинов. Этих мы выбили из седел еще легче, на земле катаются и стонут уже сотни раненых, суматоха все растет, но некоторые всадники в облаке поднятой пыли пробиваются через завал тел и устремляются на загнанных хрипящих конях дальше.

Бой показался мне долгим, несколько рыцарей, обнажив мечи, бросились пешими к лесу. Конт, побледнев, что-то прокричал тонким верещащим голосом, и на смельчаков обрушился град стрел.

Все они пали, только двое успели добежать до деревьев, но там, утыканные стрелами так, что стали похожи на разъяренных ежей, зашатались и опустились на землю.

Их самопожертвование дало возможность нескольким десяткам пробиться, закрываясь щитами, через гору трупов, там пришпорить коней и умчаться дальше.

Конт проговорил со странным оттенком в голосе:

— А могли бы повернуть… Уцелело бы больше.

— Столицу торопятся спасать, — пояснил я мрачно. — Уважаю.

— Что теперь?

— Остальные скоро попадают с коней, — сказал я. — Отдых нужен, как воздух. Видимо, почуяли как-то, что их тут ждет, потому разогнались, надеясь проскочить.

— Кому-то удалось, — заметил он.

Я отмахнулся.

— От них уже нет угрозы. Измучены, обессилены, многие ранены. Я раньше них вернусь в столицу, а там встретим.

Он зябко передернул плечами.

— Наши уже ушли. Не могут смотреть на такое… И меня передергивает, чую запах крови, а это отвратительно. Извините, я тоже покину это место. А вы, наверное, пойдете грабить убитых?

Я покачал головой.

— Этим займутся осчастливленные крестьяне ближайших деревень. Оружие и рыцарские доспехи у них потом, правда, заберут, но монеты останутся. Как и разные приятные мелочи.

Он побледнел, зябко передернул плечами, лицо стало таким, будто вот-вот стошнит.

Я вернулся к арбогастру, Бобик встретил обиженным взглядом, я его приласкал, погладил по огромной голове, Зайчик ревниво заржал.

— Возвращаемся, — сказал я и снова обратился к конту: — Ее Величеству передайте, что в ближайшие же дни я объявлю Эльфийский Лес национальным заповедником. Нельзя будет не только охотиться в его чаще, но даже рубить деревья. А сучья разрешим крестьянам собирать только на опушке.

Он поклонился крайне учтиво, несмотря на бледный вид и вздрагивающие руки.

— Я все передам Ее Величеству в точности, — пообещал он.

— И мои уверения в дружбе, уважении, почтении… Ну, вы сами знаете, придумайте что-нить еще.

— Обязательно, ваша светлость!.. А вы сейчас…

— Отбываю в город людей, — объяснил я нетерпеливо. — Хоть я и эльф, но мы же должны нести истину всем существам на свете?

Он пробормотал нерешительно:

— Да, но…

— Что, — удивился я, — люди недостойны?.. Да, знаю-знаю, что недостойны, но чаще всего как раз из самых недостойных детей Господа и вырастают пророки.

Он сказал торопливо:

— Нет-нет, я о другом…

— Слушаю, — сказал я.

— Но как же, — проговорил он. — Гелионтэль, к которой вы стремились так страстно и безумно?

Я отмахнулся.

— Переспим в другой раз. Некогда-некогда.

Эльфийский Лес когда-то был гораздо больше нынешнего, армии людей время от времени вторгались в него, но всякий раз терпели поражения. Частью от стрел, но чаще тонули в болотах, погибали от укусов множества змей… Тогда короли объявили медленное наступление на сам Лес: жители окрестных деревень подрубали кору на крайних деревьях, а когда те погибали и высыхали — жгли, отвоеванную землю распахивали.

Медленно, но люди — существа упорные — настойчиво продвигались так век за веком. Болота, лишенные защиты леса, высыхали, а земля, покрытая илом, всегда давала прекрасный урожай. Наконец от некогда великого Эльфийского Леса осталась едва треть, и хотя для племени эльфов места там с запасом, но это сейчас, однако эльфы живут тысячи лет и понимают, лес исчезнет еще при их жизни, а им самим придется умереть мучительной смертью намного раньше…

И все-таки насколько же психика людей гибче, давно бы уже спохватились и что-то да придумали, а эльфы живут обреченно в ожидании конца своего мира.

Если я хочу сберечь их популяцию, придется в самом деле выполнить все то, что пообещал. Может быть, даже больше, еще подумаю. Пусть цветут все цветы, а эльфы — не худшее в мире.

Пес требовательно гавкнул впереди и остановился, ожидая нас. Арбогастр сбросил скорость, уже запомнил, в каких случаях карьером, а в каких — грунью.

Лес давно остался позади, дорога устремилась через ровную зеленую степь, а далеко впереди у излучины большого ручья блестит металл доспехов, обнаженное оружие, вздымаются дымки десятка костров.

Я рассмотрел, медленно приближаясь, отряд в сотню человек, некоторые расседлывают и поят коней, большинство просто лежат на траве, в бессилии раскинув руки, только самые выносливые и обязательные, едва передвигая ноги, разжигают костры, достают из седельных сумок еду.

Я пустил Зайчика шагом, издали вскинул руки ладонями вверх. Бобик воспитанно идет рядом и приветливо помахивает хвостом, даже пасть предусмотрительно закрыл, уже знает, почему-то все бледнеют, как только увидят его зубы.

Навстречу поднялись двое, в руках короткие копья. Усталые, но с суровыми лицами, молча выставили перед собой блестящие острия и ждут, глядя исподлобья.

С пенька встал рыцарь в сильно помятой кирасе. Светлые волосы прилипли от пота ко лбу и жалкими прядями свисают на плечи, но глаза смотрят прямо и настороженно.

— Кто таков? — спросил он угрюмо.

— Я хотел бы переговорить с герцогом Ярдширским, — сказал я ровным голосом.

— Герцог занят, — отрезал он. — Я граф Мервин.

— И что?

Он повысил голос:

— Он занят, непонятно? Я за него.

— Сожалею, ваша светлость, — сказал я, — но мне, как эрцгерцогу, больше пристало говорить хотя бы с герцогом, если у вас нет благородных людей выше титулом.

Он посопел угрюмо, соображая медленно не столько от тупости, как от смертельной усталости.

— Это какой еще эрцгерцог? — проговорил он мрачно. — У нас нет эрцгерцогов…

— Я не знаю, — отрезал я холодно, — где это у вас, а здесь отныне хозяином изволит быть эрцгерцог Ричард Длинные Руки.

Он переспросил, еще не поняв:

— Кто-кто?

Я сказал громче: