Игра 14.0 - Урсула Познански

Спасителю Матильды было двадцать с небольшим лет. На собравшихся он смотрел с легкой улыбкой, поигрывая мечом. Как и шотландцы, которых Бастиан видел по пути к арене, он тоже подставлял солнечным лучам оголенный торс, однако трудно было бы найти столь разительно отличавшихся людей. Сама мысль о том, что солнечные лучи могут причинить этому человеку хоть какой-то вред, казалась Бастиану абсурдной.

Левой рукой рыцарь откинул с лица длинные пряди русых волос, отсалютовав мечом в сторону своих потенциальных противников, приглашая сразиться с ним.

— Ну, и кто же это? — пробормотал Бастиан. — Зигфрид, победитель дракона?

Сандра хихикнула.

— Не совсем. Это Пауль, красавчик, вздумавший помахать мечом.

— Очень невежливо с твоей стороны говорить такое, — констатировал Штайнхен. — Стоит тебе увидеть какого-нибудь классного парня, как тут же начинаются всякие предрассудки!

Сандра вновь игриво ткнула его локотком в ребра, не спуская с Пауля глаз.

— Он натирается маслом, чтобы лучше были видны его мускулы. Чистое позерство, ничего общего со «всякими предрассудками» не имеющее.

— Я выступаю в защиту Матильды, я уверен в ее невиновности! — громко объявил Пауль. — Я сражусь с любым противником, который выйдет сюда.

Никто из молодых людей, вооруженных мечом, не шевельнулся.

— Если никто не желает участвовать в поединке, я считаю его состоявшимся, а себя — победителем, как гласит обычай и как всегда и бывало.

Он подождал, не выказывая никакого нетерпения, пока из рядов зрителей не выступили Варце с Натаном.

— Мы будем сражаться с тобой вдвоем! — крикнул Варце. — Если ты победишь нас, невиновность девчонки будет доказана.

— Согласен.

Едва он произнес это, как один из его противников бросился вперед, нанося быстрые сильные удары. Пауль то отражал их щитом, то искусно уклонялся. Не нужно было даже спрашивать, на чьей стороне оказались зрительские симпатии.

Все трое великолепно фехтовали. Каждый выпад был точен, каждый шаг — верен, а когда Пауль, попятившись, оступился, он тут же, ловко перевернувшись, выбрался из опасной зоны. Публика разразилась аплодисментами. Практически сразу же он справился с Варце, а Натан, увидев это, сам признал себя побежденным. Пауль раскланялся во все стороны, и тут началось шоу.

Бастиану с Сандрой и Штайнхеном пришлось ждать, пока толпа зрителей не рассеется. Время тянулось ужасно долго, потому что Пауля окружила огромная толпа девушек. Все хотели с ним сфотографироваться, только с ним, причем каждая в отдельности.

Затем к компании Бастиана присоединился «воскресший из мертвых» Варце.

— Дай напиться, брат, — прогудел он.

Штайнхен отстегнул от пояса пузатую полевую фляжку.

— Вода, мой друг. Будь же так любезен и наполни ее, ежели ты выхлещешь всё до дна.

— Непременно.

Варце откинул со лба мокрые от пота волосы, и Бастиан понял, за что тот получил свое прозвище: прямо на переносице, словно третий глаз, красовалась сантиметровая фиброма, почти идеально круглая. Бастиану пришлось сделать над собой усилие, чтобы неотступно не смотреть на нее. Эта штука притягивала его взгляд как магнит. Лазер или скальпель тут наверняка смогли бы что-нибудь сделать.

Черт побери. Похоже, учеба превратила его в форменного идиота, помешанного на своей профессии. Каждого, кто ему встречается, он мысленно тут же укладывает на операционный стол.

— Прекрати немедленно! — приказал он сам себе и тут же заметил удивленные взгляды окружающих. Пожалуй, он произнес эти слова слишком громко.

— Прекрати что? — спросила Сандра.

— Да так, ничего. Мне просто нужно встряхнуться и выбросить из головы всю эту медицину, вот и всё.

— Вот видишь? — Сандра подмигнула Штайнхену. В ее голосе слышалось ликование. — Я была права. Он поедет с нами.

— Куда я поеду с вами?

Но прежде чем Сандра успела открыть рот, чтобы ответить, Штайнхен взял ее за руку и потянул девушку в сторону.

— Простите, мой друг, мы минуточку посекретничаем.

Он принялся что-то втолковывать Сандре, но делал это так тихо, что Бастиан не мог понять, о чем шла речь. Лишь время от времени до него долетали обрывки фраз.

— …Говорила с остальными, — услышал он слова Штайнхена. — Я думал, ты шутишь…

Сандра отвечала, но, к сожалению, тоже приглушенным голосом, так что ее слова тонули в ярмарочной сутолоке.

Бастиан не двигался с места, уныло разглядывая мыски своих кроссовок, и чувствовал себя лишним. Он обменялся смущенной улыбкой с Варце, который уже наполовину опустошил фляжку и теперь лил остаток ее содержимого себе на голову.

— …На этот раз особенно внимательно… — опять донеслись до него обрывки фразы, сказанной Штайнхеном, — …никогда не согласятся. Даже Бен и Пиа получили отказ. Никто ничего конкретно не знает. Не обещай ему слишком многого, иначе…

Остальное снова кануло в шуме, царившем на ярмарке. Все вокруг буквально зашлись в восторженных криках, когда Пауль, помахав рукой, попрощался со своими поклонниками. Он быстро пересек площадь, где проводился турнир, приветствуя стоявших вокруг людей.

На тебя надвигается что-то великое, подумал Бастиан, мысленно ухмыльнувшись. Как же быстро могут сбываться пророчества, если только их правильно истолковать!

Пауль пробился к ним, хлопнул Варце по плечу и вырвал у него из рук фляжку.

— Пустая! — вздохнул он, выгнул бровь, увидев волосы Варце, с которых все еще капала вода, и покачал головой. — Как же ты расточителен! Будь любезен, наполни ее, хорошо?

Пауль вернул фляжку Варце и наконец заметил Бастиана.

— Привет! Кажется, нам стоит познакомиться, верно?

А стоит ли? Пока Бастиан раздумывал, как отнестись к этим словам — как к безобидной фразе или как к странно сформулированному вопросу, стоявший напротив юноша уже протянул ему руку:

— Я Пауль. А если ты — Бастиан, значит, Сандра мне кое-что о тебе рассказывала.

Да неужели?

— А она рассказывала?

— Ага.

Пауль смотрел на него, не выпуская из виду даже тогда, когда Варце принес наполненную фляжку и протянул ее «красавчику». Что-то уж слишком пристально он меня разглядывает, подумал Бастиан.

— Подозреваю, что на самом деле тебя зовут Себастиан?

— Нет. Родители сразу выбрали укороченный вариант имени. Они посчитали, что так оно лучше подходит к фамилии.

— И какая же у тебя фамилия?

— Штеффенберг.

Пауль повторил, словно смакуя каждое слово:

— Бастиан Штеффенберг. Знаешь, твои родители правы. Это очень хорошо звучит. Я бы даже сказал, настолько хорошо, что ты непременно должен придумать себе родовой герб и нарисовать его на щите.

Отличная идея. Золотой скальпель на зеленой стоевровой купюре, грустно подумал Бастиан.

— Лучше не надо, — отозвался он.

— Сандра упоминала, что ты изучаешь медицину. А ты хорошо учишься?

Такой вопрос об учебе ему никогда еще не задавали. Обычно спрашивали, трудно ли учиться, много ли это отнимает времени и сил, интересно ли бывает на занятиях — и всё. Но спрашивать, хорошо ли он учится?..

— Стараюсь, — осторожно ответил Бастиан. В самой манере Пауля говорить, в вопросах, им задаваемых, крылась какая-то бесцеремонность, которой он почему-то не мог противостоять.

— Расскажи еще что-нибудь. Ты уже выбрал направление, в котором хочешь специализироваться?

— Пока об этом еще рано думать. — Он видел, что его ответ Паулю не понравился. — Возможно, хирургия. Посмотрим, как сложатся дела.

Похоже, собеседника это позабавило.

— Неужели в твоей жизни всё так просто? Вот в моей — нет. — Он натянул короткую бежевую кожаную куртку и зашнуровал ее спереди. — Но это ничего не значит. Я готов к вызовам.

Бастиан поверил ему на слово. Пауль был из тех людей, которых буквально распирало от энергии.

— Прости, что я тебя так выспрашиваю. — Видимо, почувствовал наконец, что Бастиану не по себе. — Это не праздное любопытство, у меня есть свои причины. Ты скоро всё поймешь. — Он приложил к губам фляжку и сделал большой глоток. — Сандра уже рассказывала тебе о нашем отряде?

Девушка словно ждала, когда произнесут ее имя; видимо, разговор ее был закончен, и она сочла нужным присоединиться к ним. Рядом плелся Штайнхен.

— Это он! — улыбнувшись, сказала Сандра. — Это Бастиан.

— Мы уже познакомились, — отозвался Пауль. — Я даже успел поинтересоваться, хорошо ли твой друг умеет латать раненых рыцарей…

Остаток фразы Бастиан не услышал: рядом вдруг появились «шотландцы», и завывание волынок лишило их возможности продолжить разговор. Пауль довольно прилично изобразил несколько па хайланда.[6] Когда музыканты наконец удалились и звуки волынок стихли, он опять взял слово: