Ненависть и ничего, кроме любви - Любовь Романова

-Ворона! – не перерос…

Я вздрагиваю, услышав до судорог знакомый голос. Если бы меня спросили, какое слово я чаще всего от него слышала в школе, не раздумывая ответила бы: «ворона». Покинув зал одной из первых, я надеялась, что мы не пересечемся, ведь в планах было не пойти на следующие пары. Но Радецкий, видимо, задался целью меня найти. Набираю в грудь побольше воздуха, невзначай разворачиваюсь, смеряю нового одногруппника долгим, но скучающим взглядом, и, наконец, выдаю:

-Марк? Это ты? – использую все свои актерские способности, изображая удивление, показывая, что едва узнала его, - ну надо же… Я тебя не узнала. Впрочем, все мы с годами не хорошеем, - говорю и одариваю его своей самой приторной улыбкой.

Удивлен. Видно, как не ожидал от меня такого. Привык, что я маленькая, забитая девочка. Но нет, не сегодня.

-Воронова, а я глазам не поверил. Все думал – ты не ты. Вот до сих пор сомневаюсь.

-Из твоих уст это звучит как настоящий комплимент, - я копаюсь в своей сумке, пока разговариваю с ним, потом извлекаю оттуда телефон – проверяю сообщения, которых нет. А он все это время стоит и смотрит, - слушай, ты прости, мне идти пора, - даже глаз не поднимаю, когда произношу это.

Продолжая водить пальцем по экрану телефона, обхожу по дуге мой ночной кошмар, воплотившийся наяву, как Фредди Крюгер, бросаю короткое: «увидимся», и теряюсь в толпе.

Ухожу все дальше от него, но никак не могу расслабиться. Сердце словно замерло и пропускает удар за ударом. Первым делом выхожу на улицу – мне просто необходим воздух. Сворачиваю за угол, где начинается небольшой парк, прячусь за одной из крупных елок, и только оказавшись в безопасности – выдыхаю. Такого просто не может быть. Только не со мной. Это его «ворона» вышибло из колеи. Уже три года не слышала этого прозвища и вот опять, как гром среди ясного неба.

«Ворона, чего уселась?», «Ворона, тебе в столовую ходить вредно – тут кормят, а тебе противопоказано», «Ворона, дай списать» - едва сдерживаюсь, чтобы не зажать руками уши от нахлынувших воспоминаний. Картинки прошлого замелькали в голове, заставляя переживать все то, что я так упорно пыталась забыть.

Все детство проклинала свою фамилию, только сейчас понимаю, что не к ней, так все равно нашел к чему бы придраться. Как же я ненавидела его…До дрожи в коленях ненавидела. Ненавидела настолько, что если бы ему потребовалось переливание крови, а я бы осталась единственным на планете нужным донором, то с чистой совестью позволила бы ему сдохнуть. Пришла бы на похороны и лично закопала бы его гроб, чтобы убедиться, что будет гнить под землей.

Всю юность мне испортил – гад ползучий. И ведь ничего не могла с ним сделать. Жаловалась – становилось хуже, не жаловалась – хуже. С ним не было правильной тактики поведения, что бы я не делала – становилось хуже. Ни разговоры родителей с директором, ни угрозы исключения, ни ПДН – его ничего не пугало.

Выровняв дыхание и взяв себя в руки, возвращаюсь в институт, ведь смысл пропустить пары потерялся вместе с роковой встречей с бывшим одноклассником. Нахожу нужный кабинет и молюсь, чтобы Радецкий оказался в другой группе, но, черт, наверное, жизнь мне мстила за ту бабульку, которую я, наверное, не перевела в свое время через дорогу – он был внутри и сидел за одной из парт. Демонстративно прохожу мимо и заворачиваю в последний ряд, чтобы сидеть как можно дальше от него.

-Тут свободно? – за последней партой сидит девушка с необычайно рыжими волосами и россыпью веснушек на бледном лице. Именно к ней я и подсаживаюсь.

-Я Ира, - она мне улыбается, протягивает свою руку, и я активно ее пожимаю.

-Вера.

-Как же тебя сюда да на последнем курсе занесло? – вопрос, который больно бьет по мне, и, кажется, Ира это замечает, - не отвечай, если не хочешь, - тут же поправляется он, и я ей за это благодарна.

Снова ощущаю этот холодок по спине. Ну чего он уставился? Невзначай поворачиваю голову – делаю вид, что ищу что-то в сумке, а сама скашиваю глаза в его сторону, и не примечаю его. Куда делся?

-Ворона, что же ты так быстро ушла? – черт, когда только успел подойти! Деловито сел на край моей парты, да еще в наглую принялся перебирать мои вещи: то карандаш покрутит, то тетрадь пролистает.

-Радецкий, даже медведя в цирке учат ездить на велосипеде, неужели за три года совсем нет прогресса в твоем развитии? – и снова удивление, вон даже ручку вертеть между пальцами перестал.

-Интересно… - тянет он, а ручка в его пальцах снова приходит в движение.

Ира принялась изображать сильную заинтересованность в своей тетради. Она что, боится его? Тоже стала жертвой этого придурка?

-Что именно? – я невинно склоняю голову набок.

-Интересно ты изменилась, ворона! Постриглась, вроде даже похудела, набралась смелости, вот даже мне отвечать стала.

-Марк, три года прошло… - я искренне попыталась призвать его к разуму, - неужели мы, как взрослые и адекватные люди, не сможем мирно проучиться этот год в одной группе?

-Здравствуйте! – ответа я так не услышала, но не отрывала взгляда от его глаз, надеясь найти его там, - Радецкий, парта предназначена не для того, чтобы на ней сидеть. Будьте добры, займите свое место.

Он был вынужден уйти. Не сказал ни слова в ответ зашедшей молодой преподавательнице – явно совсем недавно закончившей аспирантуру. Удивительно даже, в школе хамил учителям с сильнейшей закалкой, а тут вдруг промолчал. Может все-таки изменился?