Красное и серое (СИ) - Литера Элина

Последний визитер, который сидел против света, решил размяться и встал с софы. Увидев его, я пожалела, что не сказалась больной или уставшей.

Я двинулась в другую сторону в надежде проскользнуть за стеллажи и притвориться, что рассматриваю коллекцию, пока он меня не увидел. Увы, поздно. Стоило мне отвлечься на огромную розовую раковину за стеклом, как этот тип нарисовался рядом.

— Ида, ты будешь делать вид, что меня не замечаешь?

— Я бы и рада тебя не замечать, Дэйв, если бы ты дал мне такую возможность.

— Все еще злишься.

— Дэйв, я не злюсь. Я всего-лишь не хочу иметь ничего общего с лжецом. Полгода! Мы встречались полгода, и ты все это время водил меня за нос! — я старалась не повышать голоса, отчего получалось шипеть вместо крика.

— Ты говоришь так, будто я оказался старьевщиком или бандитом.

— Лучше бы ты оказался старьевщиком! — кажется, еще немного, и я всерьез выйду из себя. Нужно перевести дух.

— На том балу, где мы познакомились, ты упоминала, что презираешь аристократов. Ты бы не стала продолжать знакомство…

— Я и не стала, но, к сожалению, гораздо позже. Пресветлые, как я могла ошибиться! Я ведь заподозрила, я спрашивала тебя, но ты ответил, что ни в коем случае, нет, ты скромный профессор в университете безо всяких титулов.

— У меня и правда нет титула.

— Но ты и не профессор! — я шипела, стараясь не привлекать внимания остальных, но при этом донести до собеседника всю степень моей неприязни. — Ты оказался лордом-бездельником! Дэйв, нам не о чем больше говорить.

Я отошла подальше от него и присела на маленький диванчик. Ко мне подошел тот тип, который, очевидно, длиной родословной может поспорить с королевским шпицем.

— Госпожа, этот лорд вам докучает?

— Да. И вы тоже, л-л-лорд, — процедила я.

— Кхм. Прошу прощения, я, вероятно, вас чем-то оскорбил. Приношу свои извинения.

Я не удостоила его вниманием. Неужели непонятно, что нужно оставить меня в покое?

Аристократ ретировался. А я осталась приводить растрепанные чувства в порядок.

Влюбленность давно прошла, осталась жгучая обида, и прежде всего на саму себя. Почему я не доверилась интуиции, почему я закрывала глаза на очевидные признаки, что он не тот, за кого себя выдает? За полгода он ни разу не пригласил меня к себе, хоть и быстро освоился в моей квартирке. Он водил меня в недешевые ресторации и приносил десерты из роскошных кондитерских, он подарил мне брошь, на которую профессор должен был копить полгода. Я, разумеется, отослала подарок назад после разоблачения, благо, адрес уже знала. Он ни разу не рассказал о студентах или преподавании, и все его истории про университет могли бы произойти, пока он там учился на факультете всеобщего познания — об этом я тоже узнала позже, чем хотелось бы. Факультет всеобщего познания открыли специально для благородных отпрысков, которым нужно получить образование, но без каких-либо практических знаний. Я встречалась с бесполезным бездельником! Как я могла быть так слепа?

Матушка приехала в столицу без предупреждения и столкнулась у меня дома с "господином" Дэйвом Мафином. Он совершенно очаровал мою родительницу, и они мило обсуждали будущую свадьбу, пока я не напомнила, что Дэйв еще не сделал мне предложение. Дэйв ответил, что за этим дело не станет, и через два дня явился с кольцом. Кольцо выглядело старомодно, а проверив его на магию, я услышала отчетливый след заклятия "королевское благословение" — магии, присущей старым аристократическим родам. Сам Дэйв магией не обладал, а уроки по истории рода, судя по всему, пропускал мимо ушей, поэтому попался. Будучи прижатым к стенке — в буквальном смысле слова — выложил правду о своей персоне и тут же был вышвырнут за дверь. Он еще ходил ко мне какое-то время с букетами и просьбами поговорить, но мое разочарование было слишком велико. Аристократический бездельник, живущий на ренту с семейных вкладов! Нет, такого счастья мне не надо.

Узнав о нашем расставании, матушка негодовала. Сначала дочь отказалась от прекрасной партии с сыном ее подруги, теперь — от аристократа!

Это она еще не знала о владельце аптеки, с которым мы встречались восемь месяцев, пока я не поняла, что мы слишком разные и вместе будем несчастливы. Или, по крайней мере, буду несчастлива я.

Ожидание затягивалось, и я откинулась на высокую спинку стула, прикрыла глаза и погрузилась в размышления об извечной проблеме отцов и детей.

Я не хотела разрывать отношения с родителями, но старалась приезжать в наш городок на один день, чтобы свести нравоучения к минимуму. Хорошо еще, что в этот раз мне не стали выговаривать за шляпку вместо скромного капора и укороченную юбку, поднимающуюся над щиколотками аж на целую ладонь. В прошлое посещение мой вид вызвал форменный скандал. За шляпку меня назвали малоприличной кокоткой, за юбку — подавальщицей из рабочих кварталов. Никакие аргументы вроде того, что столичная мода ушла на годы вперед провинции, а платья до земли носят лишь те, кто ведет праздный образ жизни, ничто на родителей не действовало, и мне пришлось сбежать из дома, хлопнув дверью, намного раньше срока.

Удивительно. До Огнонвилля, моего родного городка, из столицы всего пять часов на поезде, а живут огнонвильцы так, будто и не было последних ста лет. В столице самостоятельные образованные женщины не были большой редкостью, хоть и встречали порой непонимание, а то и порицание современных нравов. Для провинциального Огнонвилля мой образ жизни все еще был, как выразилась матушка, странным.

Пять лет назад, когда я закончила первый курс магмеда и приехала на каникулы, меня попытались выдать замуж. Я была юна и неопытна, купилась на хорошее воспитание и приятные манеры господина Ферста. Я опомнилась, когда у меня на пальце засверкало кольцо, и обе семьи принялись обсуждать планы на жизнь. То, что в этих планах не звучало моей работы в лечебнице, меня не сразу насторожило. Я считала, что не стоит упоминать об очевидном. Но когда господин Ферст пожелал назначить свадьбу на осень, я удивилась:

— Я не смогу приехать в октябре. У нас первая практика в лечебнице, меня не отпустят.

В гостиной повисло молчание. Мои родственники, настоящие и будущие, недоуменно переглядывались.

— Милая, о чем ты говоришь, о какой практике? Неужели ты собиралась возвращаться в академию? — заговорил господин Ферст.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтоб прийти в себя от новых сведений, еще несколько — чтоб сложить такой ответ, который бы не оставлял двоякого толкования моих соображений на сей счет.

Комната наполнилась гневными криками, фальшивыми полуобморочными стонами, стуком кулаков по столу, и лишь когда мой жених позволил себе схватить меня за руку, чтоб притянуть поближе и прошипеть о неподобающем поведении его невесты, он получил кулаком в глаз, и все внезапно стихло. Воспользовавшись паузой я сняла с пальца кольцо, бросила в пострадавшую физиономию господина Ферста и ушла к себе укладывать вещи.

Со временем мы с родителями помирились, и когда я приехала на два дня в Зимнепраздник, мы уже не упоминали о произошедшем, только матушка порой удрученно качала головой. Тогда же она в первый раз высказала мне укор по поводу длины юбки. Попробовали бы они побегать по лаборатории или работать в прозекторской, подметая подолом пол.

Я была одной из лучших на курсе, училась на королевскую стипендию, и после окончания мне немедленно предложили место младшего лекаря в столичной лечебнице. Это было обычной практикой — корона оплачивала обучение лучших студентов магмеда в расчете на то, что они отработают хотя бы несколько лет на благо государства, в муниципальных или военных лечебницах. Таким образом о том, на что жить, я могла не волноваться.

Отказавшись от жениха я пыталась устроить личную жизнь самостоятельно. У меня получалось немногим лучше.

Аптекарь был приятным молодым человеком, уважающим лекарей в моем лице, мы с ним близко сошлись, и он уже начал поговаривать об общем будущем… но слишком быстро потерял любознательность и интерес к новому в этой жизни. Мне начало казаться, что ему не тридцать, а по крайней мере в два раза больше, и я решила, что нам с ним не по пути. Мы расслались добрыми приятелями.