Юность Ашира - Павел Карпов

«Вторая смена», — догадался Ашир.

Он остановился против ворот завода, на другой стороне улицы, как раз в тот момент, когда загудел гудок, сначала тихо и глухо, затем пронзительно, до боли в ушах.

Из проходной хлынули люди, растекаясь потоками в обе стороны. Они шли менее торопливо, чем те, с которыми Ашир несколько минут назад дошел до заводских ворот.

Интересно, с кем из них ему придется вместе работать? Вот он, завод, его, Ашира, завод! За кирпичной оградой кроме трубы, какой-то высокой железной башни с лесенкой и крыш ничего не было видно. А как хотелось посмотреть, что там, за этим забором!

Проходная опустела. Ашир снова побрел к автобусной остановке. За углом была столовая. Он остановился возле окна, втянул в себя жирный запах чего-то жареного и только сейчас вспомнил, что ничего еще не ел сегодня. Не вынимая из кармана денег, он наощупь пересчитал их несколько раз и нерешительно подошел к двери, завешенной от мух марлей.

В большом зале не было ни одного свободного места. В углу нашелся незанятый стул, но на «ем лежал чей- то сверток. Ашир — потоптался между столами и уже хотел было уйти.

— Эй, ремесленник, садись! — донесся до него из угла громкий голос. Ашир сначала не понял, к кому относится это приглашение. Он неуверенно оглянулся. Вихрастый парень в майке махнул ему рукой: — Садись!

Сверток убрали, Ашир снял фуражку и сел на краешек стула.

— Садись смелей, держись бодрей — не в гостях! — заметил тот же вихрастый, обратив к нему приветливую физиономию, усеянную веснушками.

Сидевший за столом напротив Ашира худощавый парень недовольно пробурчал:

— Сейчас ведь Максим придет…

— Придет, и ему стул найдем, не беда!

— Сразу не найдешь.

— Не беда.

— Тебе все не беда, заладил тоже!

Ашир взялся за фуражку и хотел встать.

— Сиди, ремесленник, — остановил его веснушчатый. — Всем места хватит.

Третий из сидящих за столом, пожилой человек с портфелем на коленях, в разговор не вступал, — очевидно был не из этой компании. Он молча доел свою яичницу, вытер губы клетчатым платком, расплатился и ушел. Сверток переложили на его стул, но Максим все не приходил, и стул пустовал до конца обеда.

На столе лежала бумажка, густо исписанная под копирку. Другие зачем-то долго смотрели в такую бумажку, а Ашир, даже не взглянув па нее, заказал плов, побольше хлеба и два чайника зеленого чая. С пловом он разделался быстро, но чай пил не спеша. Как водится, сначала налил его из чайника в пиалу, из пиалы перелил обратно в чайник, потом дал настояться. Когда он снова наполнил пиалу, чай был душистый, прозрачно-зеленый, как лист винограда, пронизанный солнечным лучом. Пиалу он наливал не полную, чтобы чай быстрее остывал.

Парень в майке поглядывал то на чайник, то на Ашира:

— Неужто все выпьешь? — спросил он, отодвигая глубокую тарелку и принимаясь за котлету, обложенную гречневой кашей.

Ашир только улыбнулся в ответ — мол, как бы не пришлось заказывать еще два чайника! Сидевший напротив худощавый парень прищурился, отложил в сторону вилку и, видимо чтобы уколоть любителя чая, с напускной небрежностью проговорил:

— Сергей, сейчас пивка бы!..

Он выложил на середину стола деньги и прикрыл их солонкой. Ашир посмотрел на него с таким выражением, будто говорил: «Пей, если хочешь, пиво, а я буду пить зеленый чай!»

— Что это ты надумал? — серьезно ответил товарищу Сергей. — Мне пива не хочется, и так ремень придется отпускать. — Он пододвинулся к Аширу и спросил: — В ремесленном учишься?

— Учился, уже окончил.

— Токарь?

— Слесарь.

— Какой разряд отхватил?

— Четвертый присвоили.

— Видать, специалист. — Сергей с уважением пододвинул Аширу второй чайник. — Куда же тебя назначили на работу?

Ашир и сам не заметил, как разговорился.

— Назначили на механический… Но я там еще не был. — Последние слова он произнес тихо, про себя.

— К нам, значит? — Сергей откинулся на спинку стула и, склонив голову набок, пристально посмотрел на Ашира, словно оценивая, на что он способен.

— Вы с механического? — Глаза у Ашира поблескивали, словно угольки. Смуглое его лицо с чуть выдающимися скулами выражало и любопытство, и недоверие.

— Куришь? — продолжал допытываться разговорчивый собеседник. Он навалился грудью на стол и выставил перед собой локти. — Или мать не разрешает?

Аширу показалось, что этот вихрастый считает его ребенком и намерен над ним посмеяться. Действительно, на лице у парня, заляпанном до ушей крупными веснушками, напоминавшими сазанью чешую, появилась лукавая усмешка.

— Кури, если хочешь, — ответил Ашир, нахмурив изогнутые брови, хотя обижаться не было причины.

— Понятно! Значит, пальцы не от табака у тебя потемнели. Мастеровой!

— Кое-что умею…

Взглянув на свои руки, уже знакомые с железом и машинным маслом, Ашир убрал их со стола и больше не проронил ни слова. Не за чайником кок-чая хотелось ему встретиться с заводскими ребятами, а в цехе, — чтобы взять инструмент и показать, что он умеет делать.

— Почему же это Максима нет? — беспокоился худощавый, не вспоминая больше о пиве. — Должно быть, сразу в клуб пошел. Пойдем, Сергей?

Они заторопились, чуть сверток свой не забыли,

— Приходи на завод, увидимся, — обернувшись, проговорил Сергей.

Ашир ничего не ответил ему, а про себя подумал: «Приду, обязательно приду!» Держа руки под столом, он отсчитал деньги, расплатился, тщательно проверил сдачу и, не допив чай, вышел на улицу.

Хотя ничего особенного не произошло, но встреча с заводскими ребятами почему-то сразу отодвинула назад и разговор с мастером, и заявление, в котором он сегодня утром старательно выводил каждую букву и которое целый день проносил в кармане.

«Зря пропал день», — думал Ашир, доставая из кармана вчетверо сложенный листок. Не развернув, он изорвал его, оглянулся по сторонам и бросил в арык. Течение подхватило и унесло мелкие клочки бумаги под оголенные водой корневища старого карагача.

Солнце уже укладывало за горами свои раскаленные копья. Дневной зной понемногу спадал, всюду поливали из арыков улицы. Набегавший с гор ветерок гасил палящее дыхание пустыни, охлаждал нагретые стены домов, шевелил на деревьях листья и разносил по городу острый запах джиды.

Горячий цех

Рано начинается летний день — солнце еще не поднялось, а уже светло. Утренний ветерок — сторукий бедокур — надувал пузырями марлевые сетки на окнах, пушистым котенком забирался под простыню, путался в волосах! До сна ли тут!

Ашир открыл глаза, лениво потянулся всем телом, зевнул и даже тихонько застонал от удовольствия: хо-рошо выспался! С минуту он лежал неподвижно, с вытянутыми ногами, глядя в потолок.

Под окном кто-то торопливо протопал. Он насторожился, ему показалось, что это дежурный спешит со звонком. Ашир привык вставать раньше всех, часто не дожидаясь побудки. Вот и сейчас он вскочил с кровати и бросился к тумбочке, на которой лежала по-солдатски сложенная одежда и свернувшийся улиткой ремень. Ашир быстро натянул брюки, опасаясь, как бы его кто не опередил. Но в комнате было тихо, так тихо, что Ашир даже встревожился — уж не проспал ли он подъем. Он протер глаза и осмотрел комнату. В углу до самого потолка громоздились сложенные одна на другую кровати. Только сейчас Ашир вспомнил, что кроме него никого в общежитии не осталось.

Звонка не будет… Опустившись на койку, Ашир вздохнул. За два года учебы он привык все делать по строгому распорядку. Как же теперь жить без звонка? Два года о нем заботились преподаватели, мастер, товарищи. Отныне преподаватели и мастер будут учить и воспитывать других. Из старых друзей рядом никого не осталось, а новых он еще не успел завести.

На улице протарахтел грузовик, возле арыка кто-то плескал водой, должно быть дворник поливал улицу. Стекла окон порозовели, потом стали огнисто-красными, и вдруг в них ударил сноп искр. Из-за деревьев поднялось солнце, огромное, косматое…

Он подошел к висевшему на стене в застекленной рамочке распорядку дня.

— «Физическая зарядка», — прочел он вслух.

Ашир поднялся на носках и быстро присел, потом прошелся гусиным шагом вдоль комнаты, стараясь ступать по одной доске.

По телу пробежал приятный зуд, требующий движения, работы для всего тела, для каждого суставчика. Ашир обулся, перекинул через плечо полотенце, взял мыльницу, зубной порошок и, не надевая рубашки, вышел во двор. Он сделал зарядку, затем до пояса облился водой и вернулся в комнату. Хотелось на чем-нибудь испробовать свою силу. Согнув руку в локте, он самодовольно посмотрел на сжатые в жесткий комочек мышцы.

Ашир был худощав, но широк в кости и жилист, как ахал-текинский скакун. Правда, пожалуй, немного низковат для своих семнадцати лет. Падевая гимнастерку, он заметил, что верхняя пуговица болтается на ниточке, Так на улицу выходить нельзя. Он вытащил из фуражки хранившуюся под кожаным ободком иголку с ниткой и заново пришил пуговицу.