Сны Тома Сойера - Сергей Саканский

– Вы способны понять наши судьбы? – кокетливо улыбнулась американка.

– Вполне, мадемуазель! Я несколько лет изучал хиромантию, и ваша рука для меня словно раскрытая книга. Позвольте…

Рука американки была мягкой и влажной, Браун испытал естественный трепет… Почему собственная жена, даже когда ее мнешь в постели, не вызывает таких тонких чувств, как это некрасивое, глупое, помешанное на мужчинах тело? Вот, однако, в чем истинный смысл хиромантии! Для того лишь, чтобы потрогать заведомо чужую ручку…

Через несколько минут Брауну уже было не до шуток. Он проверил руки всех троих и действительно обнаружил у них – у всех троих! – крест на бугре Луны…

Браун бросил свое мороженое, вытер губы и поспешно ушел. Заложив руки за спину, он принялся ходить взад-вперед по прогулочной палубе. Сосчитал шлюпки и прикинул в уме – шлюпок явно не хватало на всех, да и они, как заявил вчера хозяин судна, вовсе не нужны на этом непотопляемом лайнере…

Браун издали увидел американку, которая помахала ему из своего шезлонга. Он хотел было увильнуть от встречи, но внезапно принял другое решение.

Он подошел. Американка – звали ее, как он помнил, Сесиль – сидела в окружении пожилых дам, также американок, и сразу, как и ожидалось, представила Брауна в качестве известного хироманта и астролога. Он впервые придирчиво рассмотрел юную леди. Ей было лет двадцать пять, она принадлежала к распространенному типу женщин, которые носят очки и строгие одежды лишь для того, чтобы ввести в заблуждение соперниц. Обычно они крутят романы с женатыми адвокатами, бизнесменами, политиками и глубоко убеждены, что с мужчинами следует вести сугубо мужские разговоры.

Браун принялся смотреть руки, коротко предсказывая судьбу… Невероятно! Крест обнаружился если и не у всех, то у подавляющего большинства. Какой вздор! Неужели он и вправду верит этой чепухе? Откуда же тогда беспокойство? И страх…

Браун удалился в свою каюту, сославшись на головную боль.

От чего могло бы потонуть это непотопляемое судно? Непотопляемость обеспечивается герметическими переборками, так что, если и получится пробоина, то посудина останется на плаву. А если будет повреждено сразу несколько отсеков? Это возможно лишь в трех случаях: столкновение с другим судном на полном ходу, диверсия, торпедирование… Но какое торпедирование в мирное время? Значит, столкновение – но с чем? С айсбергом? Но подобная вероятность в этом безбрежном океане ничтожно мала, практически невозможна.

Шлюпок не хватает, что очевидно. В шлюпки сядут пассажиры высших классов, а чернь просто запрут внизу. Есть, правда, один элементарный способ, как спасти всех. И айсберг, и тонущее судно, находясь в одном течении, не смогут после катастрофы уйти друг от друга далеко. Спасение пассажиров можно наладить в две ходки, высадив первую партию на айсберг. Этим людям еще повезло, что Браун оказался на борту. Разумеется, он возьмет на себя все организаторские работы.

Брауну попалась на глаза голубая брошюра, он раскрыл ее и снова бросил на стол. Затем, включив лампу, стал пристально рассматривать свой крест. Ответ может быть только один: эти кресты настолько распространенная вещь на большинстве ладоней, что…

Браун прилег, заложил руки за голову и стал размышлять о хиромантии вообще.

Если верить сей лженауке, то придется признать, что будущее существует так же, как настоящее и прошлое. Надо сразу поверить в предсказания пророков. Что касается последних, то Браун слишком хорошо знал их трюки, поскольку сам слыл неплохим пророком. Достаточно хорошо знать историю, разбираться в политике, чтобы предвидеть сроки международных конфликтов. Достаточно увидеть миловидную трехлетнюю девочку из бедного квартала, которую воспитывает одинокая мать-пьяница, чтобы предсказать, что через пятнадцать лет она кончит в борделе. И так далее. Но какое отношение к будущему индивида могут иметь складки и черточки на его ладони? Это невозможно со всех точек зрения, даже с религиозной. Будущее не может существовать даже в том случае, если существует Бог-создатель. Потому что Ему не было бы никакого резона создавать мир с заранее определенным будущим.

Итак, ясно. Никаких оснований для беспокойства нет, и можно навсегда забыть об этом. Браун потрогал стопку бумаги на столе. Прекрасный кабинет. Он снял плотный, скрипучий лист, пододвинул к себе чернильный прибор, окунул ручку в живительную влагу, на секунду задумался и вывел крупно посередине листа:

МАРКСИЗМ И ВОССТАНИЕ

Досужие размышления постороннего человека

Браун работал несколько часов, пропустив ужин, кончил около полуночи, мелко и скромно подписал в углу свое обычное «Ленин» и, довольный, бережно спрятал готовую рукопись в саквояж. Именно в этот момент за окном раздались крики, кто-то побежал, гулко топоча по настилу палубы…

– Черт подери! – подумал он. – Неужто оно и в самом деле?

Он быстро покинул каюту, не забыв, однако, надеть теплые перчатки и запереть дверь на ключ. На палубе ощущалось необычное оживление, ярко горели прожекторы на корме, двое матросиков, хлопая клешами, быстро пробежали мимо.

Браун притулился к перилам, посмотрел вниз, где плескалась в далекой воде длинная вереница электрических лун. Итак, все сходится… Все они, плывущие на этом судне с крестами на ладонях, обречены на скорую смерть. И, стало быть, летит в тартарары весь материализм, атеизм, и черная вода проглотит только что написанную статью, и некому будет сказать вновь обретенную истину…

Его ладони взмокли, он с трудом стянул с себя лайковую перчатку и вдруг уронил ее в воду: она падала долго, вылавливая свет нижних иллюминаторов, похожая на человечка, беспорядочно машущего конечностями. Браун пожал плечами, стянул вторую, ставшую ненужной, и бросил вниз, чтобы еще раз вызвать образ человечка…

Он увидел возбужденную группу людей, пассажиров первого класса, идущую навстречу. Они жестикулировали и говорили громко, не опасаясь, что кто-то посторонний услышит… Браун вернулся в каюту. Быстро, как солдат, разделся, лег и потушил свет.

Ложная тревога… Из подслушанного разговора он узнал, что переполох вызван лишь тем, что какая-то подвыпившая пассажирка пыталась свести счеты с жизнью, бросившись с высокой кормы в океан. По всей вероятности, ее удалось спасти.

– Интересно, – есть ли у нее этот крест?… – была его последняя мысль перед провалом в черную бездну сна.

Проснувшись, Браун не торопился вставать с постели. Он с удовольствием вспомнил вчерашнюю работу, подумал, что надо бы кое-что поправить… Также что-то не вязалось и с вечерними размышлениями насчет хиромантии. Почему-то не выходил из головы и случай с пассажиркой, которой надоело жить…

Итак, продолжим. Доверие к хиромантии вовсе не обязательно должно предполагать религиозный строй мышления. Не допуская ни существования Бога, ни осуществленность будущего, можно все же обосновать хиромантию как науку.

Допустим, что дактилоскопические знаки свидетельствуют не о будущих событиях с индивидом, которых еще не существует, а об его здоровье и свойствах характера. Почему бы нет? Ведь можно прочитать известный диагноз по каким-то вторичным признакам – шанкрам, папулам и розеолам, например…

Мы видим у кого-то треугольник на бугре Юпитера, который означает не более чем воинственность характера. Логично предположить, что, в случае войны, этот храбрый мужчина окажется в первых рядах. Не мудрено, что голубая брошюра указывает, будто сей знак предвещает гибель на поле сражения. Разумеется, определив этот знак поголовно у молодого поколения целой нации, можно с успехом предположить, что вскоре вся эта страна может быть ввергнута в войну, поскольку не может кончить миром нация воинственных мужчин. У этого немца, коннозаводчика, также был треугольник…

«Смерть от воды» предполагает более тонкие размышления. Допустим, этот крест сигнализирует о невосприимчивости данного организма к морской болезни, а его отсутствие, напротив – о водобоязни. Вполне логично, что именно эти люди предпочитают передвигаться морем. Естественно, что часть из них гибнет в кораблекрушениях… Нет, не годится.

Браун вышел на палубу и обозрел океан. Чистое небо, чистая вода, послезавтра судно прибудет в порт. Ни малейшего признака шторма, да шторм этой махине и не страшен. Никакой вибрации, кроме ненавязчивого, как бы отдаленного гула машин. Если бы Браун чуть больше любил мир, он бы не преминул полюбоваться чистотой и гладью этого темно-голубого простора…

К обеду он испытывал страшный голод.

– Мистер Браун, вы нас совсем забыли! – воскликнула американка Сесиль при его появлении в ресторане.

У нее была дурная привычка облизывать верхнюю губу во время разговора. Вероятно, таким образом она надеялась привлечь мужчин. Каких мужчин? Браун нервно сглотнул. Ведь за этим столом, кроме пожилого коннозаводчика, был только он, Браун… Нет, невозможно. Завтра они расстанутся навсегда, а в приличном обществе нужно минимум неделя, чтобы исполнить программу. Будь эта шлюха чуточку вульгарнее, грязнее, он нынешним же вечером умыкнул ее куда-нибудь в спасательную шлюпку, под брезент. Чем гаже и нелепее место, тем грязнее шлюха.