Сны Тома Сойера - Сергей Саканский

Сергей Саканский

Сны Тома Сойера

Последняя телеграмма с Титаника

Был среди пассажиров один мозговитый парень из Лондона – то ли Грин, то ли Грей. Он-то и нашел в трюме бомбу.

Доктор Льюис Мак-Шикльгроу склонился над камином в поисках подходящего угля. Раскурив, наконец, свою вересковую трубку, вернулся к столу и глухо проговорил:

– Отсрочка может быть весьма продолжительной, мистер Браун. Десять лет, даже и двадцать. Вы в силах дожить до глубокой старости. Однако, роковое обострение может произойти в любую минуту. Мало того, что болезнь эта еще малоизученна, но и ваш конкретный случай весьма запущен. На все воля Божья.

Человек, которого доктор назвал Брауном, неожиданно рассмеялся, сощурившись, как от внезапного солнечного луча. Маленький и легкий, словно жокей, он старался казаться спокойным и мужественным, что ему почти удавалось: лишь только чуть заблестели его залысины, и он не посмел достать носовой платочек, глубоко в кармане смокинга сжимая прохладный шелк.

– Что я почувствую? – спросил он.

– Симптомы весьма разнообразны, в зависимости от тех органов, где образуются гуммы.

– Гуммы?

– Или очаги поражения. Если это будет головной мозг, то вы сойдете с ума, если спинной – то разовьется прогрессивный паралич. Гуммы порой образуются в сердце и легких, да мало ли, где еще… Вы уж извините меня за откровенность, сэр, но я считаю своим долгом полностью отработать свой гонорар. Вот, кстати, мои рекомендации, я изложил их в письменном виде…

Больной дальше не слушал. Он достал из кармана шелковый носовой платок с инициалами «Би-Уай» – хвостик буквы скользнул в сторону, словно вышивка была сделана неумелой детской рукой – и тщательно вытер лицо. Позже, выйдя на пустынную в тот час Харви-стрит, где по-прежнему моросил тусклый дождь, он выбросил в урну купленный у доктора конверт.

Никто не должен знать, что с ним произошло, никто не будет свидетелем его последних страданий. Близкие получат лаконичные уведомления – позже, когда уже нельзя будет что-либо изменить. Вся эта жизнь, полная опасности, тяжелой борьбы и мучительных унижений, будет кончена.

Он взял кэб и приехал на вокзал, где купил билет до Саутгемптона: поезд отходил через час, что было весьма кстати, так как за это время он не успеет передумать. Сидя в маленьком перронном буфете с чашкой белого кофе, он окончательно оттачивал детали плана, родившегося в кабинете доктора Льюиса Мак-Шикльгроу.

Он уедет настолько далеко, что найти его будет невозможно. Да, именно! Вся эта жизнь, полная зла, несправедливости, лжи и заблуждений, будет кончена, и начнется новая, пусть короткая и одинокая, но – совершенно другая жизнь.

Тяжело и лениво потащился поезд, срезая предместья Лондона краем оконного стекла, выстукивая на стыках сначала медленное скрипичное: «На-деж-да», затем – выйдя на простор Суррея и набрав скорость – частое барабанное: «Ни-ког-да»…

Пассажир вскоре заснул и сладко, как показалось со стороны его соседям по купе, спал несколько часов, пока поезд не прибыл на конечную станцию. Он не заметил даже крупной коричневой мухи, которая, гонимая всеми, нашла надежное прибежище на его высоком лбу.

Оказавшись в порту Саутгемптона, он испытал минутное колебание перед стеклянной вертушкой трансагенства и, пройдя с полквартала, быстро замерзнув на мокром ветру, неожиданно зашел в совсем другую дверь.

Это оказался офис колдуньи, его хозяйка немедленно появилась на пороге пустой приемной с широким пригласительным жестом:

– Хотите узнать свою судьбу?

Грустно улыбнувшись, он пожал плечами и прошел, куда ему указали, хотя никогда прежде не посещал подобных заведений.

– Попробую определить ваше имя, – проговорила хозяйка и, закрыв глаза, утробным голосом зашептала:

– Ли… Ле… Лю… Вы, вероятно, китаец?

– Нет, не китаец, – поспешно ответил Браун. – Моя фамилия Лили. Оскар Лили, если это имеет значение.

– Дайте мне вашу руку, мистер Лили.

Через полчаса он вышел на улицу, расставшись с двумя шиллингами, удрученный. Ничего похожего на его судьбу, разумеется. Ничего общего с прошлой и будущей жизнью. Он никогда не верил во всю эту мистическую чепуху. Между прочим, гадалка предсказала ему смерть от воды…

Он прошел сквозь вертушку трансагенства и поинтересовался ближайшем рейсом в Нью-Йорк. Клерк ответил, что ему повезло: ближайший отходит через три часа – крупнейший, комфортабельный лайнер, но…

– Остались билеты только в третий класс. Надеюсь, вы…

– Разумеется. А когда следующий пароход?

– Завтра утром. Чартерный рейс. Есть комфортабельная каюта. Позвольте ваш паспорт… О, замечательно! Как гражданин Североамериканских Штатов вы не подлежите медицинскому контролю.

Пока клерк оформлял документы, он стоял у окна и смотрел на дождь. Капли ползли по стеклу, извиваясь, прокладывая себе дорогу в невидимых холмах и лощинах. Какой-то пароходик, чартерный, явно левый рейс… Смерть от воды… Именно такие суда чаще всего и тонут. Будь он хоть чуточку суеверен, то взял бы тогда билет на этот лайнер, абсолютно непотопляемый, как, кажется, писали о нем газеты, пусть даже и в третий класс… К тому же, до завтра так много еще времени, и он может передумать: броситься назад, в Лондон, все рассказать жене…

– Мистер Роуз! – донеслось от конторки, и Браун живо обернулся, потому что именно на эту фамилию был выписан его американский паспорт.

– Хочу вас обрадовать, мистер Роуз, сэр! Только что сообщили, что один из пассажиров первого класса внезапно заболел, и на «Титанике» освободилась одноместная каюта. Будем оформлять?

– Непременно, батенька! – воскликнул Браун. – Оформляйте и как можно скорее.

Пассажир, взошедший на борт «Титаника» под именем Оскар Роуз, был человеком средних лет, невысокого роста, изрядно и давно лысеющий, с короткой рыжей бородкой и редкими усами, и звали его, разумеется, не Роуз, не Лили и даже не Браун. Его настоящее имя, впрочем, не имело никакого значения теперь, после того, как он поднялся по трапу, легко держа в руке новенький, только что купленный в порту саквояж, где были туалетные принадлежности, такие как зубная щетка, мыло и пипифакс, чековая книжка, да меленькая голубая брошюра по хиромантии, купленная у той же колдуньи на набережной.

Человек этот так часто менял имена и города своей рассеянной жизни, что привык отзываться на любое подвернувшееся имя, хотя где-то в глубине души, во время бессонницы, воображаемых ночных споров с друзьями и недругами, называл себя одним сокровенным именем, вернее, литературным псевдонимом, происшедшим как-то вследствие элементарной типографской ошибки. Несколько лет назад, еще на далекой потерянной родине, он подписал одну из своих заметок псевдонимом «Тенин», что должно было утверждать его глубокий, скрытый от посторонних глаз жизненный статус, но при наборе одну из букв перепутали, так что получилось что-то кокетливое, грубо намекающее на имя женщины… Тогда же, назло жене, которая игриво пошутила насчет опечатки, он стал подписывать этим ласковым именем и другие свои статьи, незаметно для себя и окружающих превратившись в какого-то «Ленина»… По этим именем его знали в Европе и на родине, под этим именем его искала полиция – вот почему ему столь часто приходилось менять имена. Впрочем, для нашей истории это не имеет никакого значения, и мы будем по-прежнему называть его так, как он впервые появился в этом рассказе, в кабинете знаменитого лондонского венеролога – Браун, сэр Оскар Браун.

Отужинав в ресторане первого класса, затем, бегло осмотрев публику и судно, он заперся в своей каюте и лег на кушетку, развернул голубую брошюру и прочитал ее бегло, быстро, как выучился читать еще в детстве – оглядывая страницу целиком и сразу схватывая суть изложения.

Его смутила одна странная мысль… Ни минуты не веря ни во что потустороннее, не имеющее рационального объяснения, Браун никак не мог выбросить из головы, что «колдунья», утробно бормоча с закрытыми глазами, чуть было и в самом деле не угадала его тайное имя.

Этого не может быть. Этому он должен дать объяснение.

Хиромантия возникла где-то еще в Древнем Царстве, в бронзовом веке, наряду с астрологией, приоритет которой держал Вавилон. Смерть от воды – обозначал крестик на «бугре Луны», то есть, на верхней внутренней части ладони…

Браун хорошо понимал, как возникла астрология и какими аргументами она оперировала. Шумерские жрецы, изучая летописи, заметили, что затмения Луны и Солнца происходят в определенные периоды, так, что их можно с большой точностью «предсказать». О, это было открытие, мощнейший инструмент власти, подобно которому не может быть в наше время!

Интересно представить себе тот исторический момент, когда верховный жрец пришел к могущественному царю, несколько часов выжидал в приемной, наряду с прочими, более достойными, жалкий колдун, а затем огорошил властителя великолепным ультиматумом: если ты не дашь мне столько-то золота и власти, то завтра погаснет Солнце.