Неправильные герои. Сборник рассказов - Борис Безрода

Она навсегда запомнила тот солнечный осенний день, когда организовала себе мытьё в деревенской бане, хоть и был приказ по дивизии прекратить выпускать дым из труб чтобы немец, не дай Бог, ориентиры какие не заприметил, но комбат наплевал на приказ и разрешил ей протопить баню, помыться. Даже попросил хорошо протопить, дров не жалеть, он тоже после неё со своими офицерами собирался косточки погреть. Зашла она в баню при шуме расквартированных в деревне солдат, где-то вдалеке гармошка играла, чей-то разговор слышался, а пропарившись и помывшись, вышла она из бани и удивилась мёртвой тишине вокруг. Огляделась, недоумевая, а из-за угла бани стремительно вышел красавец майор. Закатанные не по уставу рукава новенькой гимнастёрки, не застёгнутые верхние пуговицы так, что оголена половина мускулистой груди, погоны НКВД с двумя полосками василькового цвета – всё указывало на то, что офицер не простой. Настя испугалась того, что она нарушила дисциплину и внутренне сжалась от того, что сейчас будет скандал и, наверное, трибунал. Офицер остановился перед ней, явно с удовольствием рассматривал её чистую, с распущенными волосами, голоногую в застиранной солдатской нательной рубахе на три размера больше, которую она надела как сарафан, пока в предбаннике на печи сохла её форма.

– Александр, Саша, – сказал очень просто и ласково возникший майор. Тут же протянул ей руку и заулыбался.

Саша был смерш, элитная карающая десница самого наркома Берии. Из-за него притих, замер в страхе весь батальон. Он приехал в их расположение узнать, почему заметен дым из трубы. Наверное, приехал карать, а вместо этого встретил её, свою любовь Настю. Головы не полетели, но он забрал её из батальона. Уже через два часа она, собрав свои вещи, и одетая в чистое и высушенное бельё, тряслась в новеньком Виллисе, добираясь вместе с Сашей и двумя его офицерами до штаба дивизии, чтобы оформить свой переход из общевойскового батальона в отдельный спецотряд смерш при штабе армии, созданный для выполнения особых операций в тылу противника.

Бумаги по переводу были подготовлены молниеносно. Она видела, как стояли навытяжку и лебезили перед её Сашей штабные дивизионные полковники. А вечером была свадьба, не официальная конечно, но очень для неё радостная. Гулял весь Сашин отряд, состоящий только из одних офицеров. Погода была сухая, хорошая. Завершение бабьего лета. Поэтому на улице сдвинули столы и все смогли усесться одновременно. Изобилие на столах её потрясло. Трофейное французское шампанское, ветчины из Испании и Дании, много видов разных сыров, а на горячее баварские колбаски с греческими артишоками. Было вкусно и весело, ей показалось, что даже боевые пауки веселились вместе с ними, радостно потряхивая своими мандибулами.

Была любовь, она попала в Рай, который состоял из уютной Сашиной землянки, с настоящим полом, настланным из струганных досок и стенами, оббитыми фанерой. Таких землянок в войсках раньше она не встречала. Было вволю французских вин, очень вкусной еды, любви ночью, бега до упаду по утрам вместе со всем отрядом и бани вечером. Рай продолжался неделю, а потом она почувствовала как напрягся, посуровел Саша. Он начал подолгу заседать в штабной землянке с офицерами что-то обговаривая, обдумывая, изучая. А через несколько дней, засыпая ночью, объявил ей, что послезавтра они уходят за линию фронта к врагу, что там будет очень опасно, а она останется при штабе армии дожидаться его.

Ей потребовалось два дня, чтобы уговорить Сашу взять её с собой, что именно там потребуется санинструктор. Уговорила. Для неё раздобыли ботинки маленького размера на толстой каучуковой подошве и телогрейку. В ночь перед выходом, она и все офицеры обулись в ботинки, надели шерстяные тёмно-серые свитера, а поверх телогрейки без знаков отличия. К её удивлению у всех бойцов были финские ножи в ножнах, а вот огнестрельное оружие не брали, лишь её вооружили пистолетом.

Даже к своим окопам уже подходили скрытно. Скрытно переползали три линии наших окопов. Сонные солдаты молча и печально смотрели на их серые фигуры в телогрейках, наверное, думая, что они штрафники-смертники. Дальше они проползли по сделанному вчерашней ночью проходу через минные поля, а затем их авангард достиг окопа и блиндажа передового охранения немцев. Когда она, ползшая последней, доползла до немецкого укрепления и перевалилась в глубокую капитальную немецкую траншею, всё было кончено: повсюду валялось множество агонизирующих беззвучных тел немцев. У всех них было перерезано горло.

Она видела как её Саша и товарищи руками вымазанными кровью врага, быстро перетряхивают офицерские планшетки, достают оттуда документы и внимательно рассматривают. Наконец они нашли нужную карту, что-то поняли из неё и Саша молча указал бойцам направление по которому надо ползти дальше. Было ещё следующее укрепление немцев, в котором гарнизон также беззвучно вырезали ножами, а потом ещё одно. После третьей ножевой атаки весь отряд оказался вооружённым лёгкими немецкими шмайсерами.

Потом бежали долго-долго по лесной дороге. Когда она почувствовала, что уже не может бежать, что у неё сейчас лопнет сердце, её легко, как пушинку подхватил и забросил себе на плечи один из бойцов, а когда через несколько километров устал, передал другому. Бежали до тех пор, пока солнце не взошло совсем высоко. Схоронились в болоте. А потом снова бежали, бежали и бежали. От бега у неё темнело в глазах, иногда, кажется, она бежала в обмороке, уже не воспринимая, что творится вокруг. В какой-то момент она очнулась у двух немецких бронетранспортёров и грузовика. Напротив неё стоял Саша, он весело облизывал окровавленную финку и ласково говорил о том, что всё, отбегались они. Дальше будет проще, потому что теперь поедут.

Несколько долгих недель они передвигались от деревни к деревне. Иногда вступали на дорогах в короткие стычки с немцами, которых благополучно уничтожали. Несколько раз им приходилось бросать, поджигая, свой транспорт и снова бегать по лесам. Отряд занимался своей обычной боевой работой – создавал активную зону сопротивления в тылу у врага. Они заходили в деревни и посёлки, в которых немцы установили свой порядок и сходу, без разговоров расстреливали тех, кто открыто поддерживал новую власть – старосту и полицаев. Некоторых вешали, но Настя старалась не присутствовать на казнях. Тяжело ей было смотреть на убийства. Имущество немецких прислужников предлагали разобрать местным, а после дома казнённых поджигали и искали родственников предателей, чтобы и их уничтожить. Отомстив, отдыхали несколько часов или ночь, а в это время несколько офицеров отряда собирали всех деревенских мужчин и создавали партизанский отряд из местных. Один из офицеров, строго следя, чтоб мужики не разбежались, уводил их в лес партизанить. А их отдохнувший отряд отправлялся дальше.

Иногда возвращались в те деревни, где уже побывали и всё чаще находили их полностью сожженными. Ягд-команда дивизии СС начала на них охоту. Когда они это поняли, Саша коротко резюмировал:

– Ну что ж, они охотятся на нас, а мы будем охотиться на них. Интересная охота будет, ведь противник достойный, такой же страшный, как и мы.

И снова началась гонка по лесам. Без времени и почти без остановок. А потом, ранним утром, когда воздух ещё серый и туманный, замерший перед восходом солнца, была лесная поляна, покрытая первым неглубоким ноябрьским снегом, из которого топорщились миллиарды высоких жёлтых травинок. Саша, ведя отряд, первым выбежал на эту злополучную поляну, всего-то её надо было пересечь и снова раствориться в лесу. Он добежал как раз до середины, когда раздались автоматные и пулемётные очереди. Засада. Они попали в засаду. Отреагировали. Немедленно сами открыли встречный шквальный огонь, прикрывая отход тех, кто очутился на поляне. Четверо раненых смогли, отпрыгнуть, отползти вернуться к деревьям и молча схорониться на краю поляны. Вот только в центре этого заснеженного открытого пространства осталось лежать трое и среди них командир, майор НКВД Александр Чернявский, её Саша.

– Убит? – горестно, с тоской, спросила она у внезапно возникшего около неё Матвея, Сашиного заместителя.

– Убит не убит, мы по любому узнаем. Ведь у нас без командира возвращаться нельзя. С мёртвым ли, живым, но мы должны вернуться с командиром, иначе нас позорно расстреляют свои же, – прошептал Матвей, задумчиво глядя на тела, тремя серыми грудами, неподвижно лежащими на белом снегу.

Он чуть приподнял ладонь, и пальцем указал кому-то невидимому на поляну. Вслед за почти незаметным знаком Матвея, бойцы начали часто стрелять в сторону, где засел противник, а в вышине застрекотал мотор и высоко в небе над ними появился немецкий самолёт разведчик – «рама».