Сумерки невежества. Технология лжи, или 75 очерков о современной фальсификации истории Украины - Александр Каревин

Впечатление такое складывается не только в отношении Макиавелли. Скажем, Таирова-Яковлева уверяет, что по одному и тому же русско-польскому договору о «вечном мире» (1686 год) «Подолье попало под власть Турции», все договоры с турками аннулировались и Москва вступала в антитурецкую Священную лигу. Автор даже не задумывается, как Подолье могло попасть под власть Турции по договору, в котором Турция участия не принимала и который к тому же носил антитурецкую направленность. На самом деле эта область вошла в состав Османской империи по польско-турецкому договору 1672 года, а в 1686 году Польша пыталась вернуть ее с помощью России.

Это ошибки в деталях. Есть и более серьезные. Неправомерно, например, трактовать переход Мазепы к шведам как «русско-украинский конфликт». Ведь известно, что Украина не поддержала гетмана-перебежчика. Вместе с великорусами украинцы (малорусы) отражали шведское нашествие. Имя же Мазепы в сознании малорусского народа надолго стало синонимом предательства.

Точно так же несправедливо утверждать, будто крепостное право на Украине «ввели только в конце XVIII века при Екатерине ІІ», а при гетманах его «не существовало». Крепостнические порядки в Малороссии старательно устанавливались именно гетманами (Мазепой особенно) и другими представителями казацкой старшины. Екатерина II в 1783 году официально оформила положение, которое уже было в реальности. Вряд ли правомерно проводить «прямую параллель» между вынужденным разрывом польским королем Августом II антишведского союза с Россией и предательством Мазепы. Август II был главой суверенной страны, а Мазепа — царским подданным, руководителем одного из регионов Русского государства.

И уж конечно, не имеет ничего общего с исторической правдой давно опровергнутый миф о «Батуринской резне», который Таирова-Яковлева тужится распространять, демонстрируя, как обычно, собственную неосведомленность. Например, она сообщает о неудачных попытках Меншикова «взять хорошо укрепленный город штурмом». На самом деле город был укреплен плохо и взяли его с первой попытки. Видимо, столь усердно бичующая Кочубея «ученая» дама недостаточно внимательно читала его «донос», где сообщалось и о состоянии гетманской столицы: «Батурин 20 лет стоит без починки, и того ради валы около него всюду осунулися и обвалилися; взглядом того и одного дня неприятельского наступления отсидеться невозможно».

Говорит Таирова-Яковлева и об уничтожении российскими войсками «всего гражданского населения». «Погибло тогда, — сокрушается она, — около 15 тысяч украинцев, в том числе все женщины и дети, укрывавшиеся в замке. Современные исследования археологов рисуют страшную картину резни. После этого все дома, церкви и монастыри были разграблены и согласно царскому указу сожжены».

Между тем никакой резни в Батурине не было. Был штурм Батуринского замка, бой с частью его гарнизона (только с частью — другая часть не поддержала изменников). Разумеется, во время штурма могли быть (вероятно, и были) жертвы среди мирных жителей, оказавшихся в эпицентре сражения. Но случайную гибель некоторого (точно не установленного) количества людей неправомерно называть резней, целенаправленным уничтожением «всего гражданского населения». Выдумку про «резню» сочинил еще сам Мазепа. Вместе с другими выдумками она содержалась в универсале, рассылавшемся гетманом-изменником по Малороссии с пропагандистской целью. Но уже преемником Мазепы — новым гетманом Иваном Скоропадским ложь была опровергнута (универсал от 8 декабря 1708 года): «Що о женах и детях, о гвалтованю панен и о ином, що написано во изменническом универсале, то самая есть неправда… Не тылко тые не имеючие в руках оружия, але большая часть з сердюков и з городовых войсковых людей, в Батурине бывших, на потом пощажены и свободно в домы, по указу Царского Пресветлого Величества, от князя, Его Милости, Меншикова, отпущены».

Вряд ли можно для доказательства резни ссылаться и на «современные исследования археологов». Несколько десятков (а не 15 тысяч!) скелетов, найденных на месте раскопок в Батурине, были объявлены в современной Украине «жертвами московского геноцида» совершенно голословно, из политических соображений. «Ученой» даме, живописующей «трагедию», очевидно, неизвестно об универсале Ивана Скоропадского от 22 декабря 1708 года, выданном батуринскому атаману Данилу Харевскому. Тот универсал разрешал жителям Батурина (тем самым, кого якобы поголовно вырезали!) вновь селиться на старых местах. Опись города, произведенная в 1726 году, зафиксировала наличие 428 дворов жителей посполитого звания и 104 двора казаков, большинство из которых жили в Батурине еще во времена Мазепы и, вернувшись после разорения города, «поселились в старых домах на своих местах». Как видим, и дома были сожжены не все. Но г-жа Таирова-Яковлева ничего об этом не знает. Можно только представить, какую «историческую справку» подготовила она для российского МИД.

Не блещет сочинительница знаниями и при описании жизнедеятельности главного героя повествования. Например, крайне неумело пытается она опровергнуть рассказ польского шляхтича Яна Пасека о получившем широкую огласку финале романа Мазепы с замужней шляхтянкой. Оскорбленный муж Мазепиной возлюбленной приказал слугам привязать голого ловеласа к дикому коню и отправить в степь. Уцелел тогда будущий гетман чудом.

Таирова-Яковлева объявила эту историю неправдой, а самого рассказчика обвинила в клевете. «Пасек, — отмечает она, — в своем произведении заявляет, что Мазепа «от стыда» поехал вон из Польши и что якобы не знает, что с ним дальше стало. Это явная ложь, так как в 90-е годы XVII века, когда Пасек писал свой «Памятник», о Мазепе, тогда уже гетмане Украины, знали в Речи Посполитой все».

«Знали все» — конечно же преувеличение, но дело в другом. Свой «Памятник» (мемуары) Пасек писал не в 90-х годах XVII века, а между 1670–1690 годами (точная датировка неизвестна), то есть, скорее всего, до того, как в 1687 году Мазепа стал гетманом и получил, по мнению «ученой» дамы, всепольскую известность.

Столь же несостоятельно другое, приводимое Таировой-Яковлевой, «опровержение» того же эпизода — факт женитьбы Мазепы в 1668 году на родной сестре супруги гетмана Правобережной Украины Петра Дорошенко. «Это лишний раз доказывает, что на прошлом Мазепы не было никакого «пятна позора» в стиле россказней Пасека — можно не сомневаться, что в противном случае ему бы не позволили породниться с казацкой элитой Правобережья».

Однако обиды и оскорбления, понесенные от шляхты, вовсе не считались бесчестием в казацкой среде. Наоборот, такой «несправедливо пострадавший» мог рассчитывать на сочувствие, тем более если он сам оскорбил шляхтича, наставив тому рога. Процитированный пассаж из сочинения Таировой-Яковлевой доказывает всего лишь, что она не вполне знакома с нравами той эпохи, о которой взялась рассказывать.

Об этом же свидетельствуют рассуждения автора о нашумевшем романе старого гетмана с Мотрей. Сообщив, что Василий Кочубей и его жена обвиняли Мазепу в совращении (и даже изнасиловании) девушки, «ученая» дама заявляет: «Глубоко заблуждаются те, кто полагает, что… Кочубеи переживали за «опороченную честь дочери» (какая же она опороченная, если гетман предлагал на ней жениться)». Между тем еще и в наше время во многих семьях добрачная утрата девушкой невинности считается позором. В начале же XVIII века такие взгляды были всеобщими.

Касаясь доноса (причем, скорее всего, доноса ложного), сделанного в Москве Мазепой (еще не гетманом) на кошевого Ивана Сирко, Таирова-Яковлева оправдывает главного героя книги, поясняя, что Мазепа в данном случае мстил запорожцу и «основания у него для этого, как мы увидим ниже, имелись». А ниже «ученая» дама повествует о том, как Мазепа по приказанию Петра Дорошенко вез под охраной татар подарок крымскому хану — 15 пленных казаков, предназначенных для обращения в рабство.

Караван перехватили запорожцы. Татар перебили, пленных освободили. Мазепа, осознав бесполезность сопротивления (нападавших было намного больше), предпочел сдаться сразу. «Запорожцы, — повествует автор далее, — услышав показания освобожденных ими казаков и прочитав бывшие с Мазепой письма, тут же хотели его «растерзать и убить». Но сделать этого не дали Сирко и другие «товарищи» (то есть заслуженные казаки)».

Иными словами, кошевой спас Ивану Мазепе жизнь. И позднее, отправляя своего пленника к гетману Ивану Самойловичу (тот настойчиво требовал доставить схваченного посланца Дорошенко к себе), Сирко в сопроводительном письме просил о снисхождении к Мазепе: «Зело и покорно велможности твоей прошение свое приносим о Иване Мазепе… твоя милость, яко отец милосердый, покажи милость свою, чтоб он в неволе не был». «Могу с уверенностью сказать, что никогда, ни до этого, ни после, Сирко так ни за кого не просил», — комментирует письмо Таирова-Яковлева.